Отель «Нью-Гэмпшир» - Ирвинг Джон (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Сабрина Джонс, которая учила меня целоваться, чей глубокий подвижный рот произвел на меня, как говорится, неизгладимое впечатление, нашла человека, сумевшего оценить ее вставную тайну; она вышла замуж за адвоката из той же фирмы, в которой работала секретаршей, и родила трех здоровых ребятишек («Бац, бац, бац», — как скажет Фрэнни).
Малютка Так, упавшая в обморок именно в тот момент, когда вставляла себе диафрагму, и чьи восхитительные груди и современные манеры в один прекрасный день перестали казаться мне такими уж уникальными, как тогда, в 1956 году, благополучно пережила свою встречу с Грустецом; я слышал (совсем недавно), что она все еще не замужем и все еще компанейская девочка.
А некто Фредерик Вортер, сорока одного года от роду, всего лишь на волосок выше четырех футов и больше знакомый нашей семье как Фриц, чей цирк по имени «Номер Фрица» предварительно забронировал номера на лето — лето, которого мы ожидали с любопытством и страхом, — купил первый отель «Нью-Гэмпшир» у моего отца зимой 1957 года.
— Могу поспорить, что за бесценок, — скажет Фрэнни.
Мы, дети, так и не узнали, за сколько отец продал отель «Нью-Гэмпшир»; никто больше не бронировал у нас номеров на лето 1957 года, поэтому отец первым написал Фрицу, предупреждая низкорослого короля цирка, что наша семья переезжает в Вену.
— Вена? — продолжала бормотать и качать головой моя мать. — Что ты знаешь о Вене?
— Что ты знаешь о мотоциклах? Или о медведях? Или об отелях? — отвечал ей отец.
— И чему все это тебя научило? — спрашивала его мать, но у отца не возникало сомнений: ведь Фрейд сказал, что умный медведь — это совсем другое дело.
— Я знаю, что Вена — это не Дейри, штат Нью-Гэмпшир, — сказал отец матери.
Он извинился перед Фрицем из «Номера Фрица», сказав, что выставляет отель «Нью-Гэмпшир» на продажу и что цирку надо искать себе другое жилье. Не знаю уж, насколько хорошее предложение сделал цирк «Номер Фрица» моему отцу, но это было первое предложение, и отец его принял.
— Вена? — сказал Младший Джонс. — Ну даете.
Фрэнни могла бы запротестовать против переезда, не желая расставаться с Младшим, но узнала о его «измене» (с Рондой Рей, на Новый год) и охладела к нему.
— Слушай, мужик, скажи ей, что я просто завелся, — попросил меня Младший.
— Он просто завелся, Фрэнни, — сказал я.
— Не сомневаюсь, — ответила Фрэнни. — И ты прекрасно знаешь, каково это.
— Вена, — сказала Ронда Рей и вздохнула подо мной, возможно, от скуки. — Мне бы хотелось поехать в Вену, — сказала она. — Но, думаю, придется остаться здесь и, может быть, лишиться работы. Или работать на этого карлика.
Лысый карлик Фредерик Вортер по кличке Фриц посетил нас в один снежный уикенд; больше всего его поразили сантехника на четвертом этаже и Ронда Рей. На Лилли, конечно, Фриц произвел огромное впечатление. Он был не намного ее выше. Мы пытались заверить Лилли (а больше самих себя), что она растет — пусть понемногу, зато вполне пропорционально. Лилли выглядела хорошенькой, миниатюрной, но милой. Голова у Фрица была на несколько размеров больше, чем полагалось бы, судя по телу; его бицепсы дрябло обвисли, словно пересаженные неумелым вивисектором мышцы икр, пальцы торчали спиленными сардельками, а вспученные лодыжки нависали над маленькими кукольными ножками, как носки с растянувшейся резинкой.
— Что у вас за цирк? — смело спросила Лилли.
— Уродские номера, уродские животные, — прошептала Фрэнни, и ее передернуло.
— Маленькие номера, маленькие животные, — проворчал Фрэнк.
— Мы просто маленький цирк, — выразительно сказал Фриц Лилли.
— Он имеет в виду, — сказал Урик после того, как Фриц уехал, — что они все прекрасно подойдут к этому долбаному четвертому этажу.
— Если они все такие же, как он, — сказала миссис Урик, — есть они будут не слишком много.
— Если они все, как он… — сказала Ронда Рей и закатила глаза, но договаривать мысль до конца не стала.
— По-моему, он интересный, — сказала Лилли. У Эгга Фриц из «Номера Фрица» вызвал ночной кошмар — от его пронзительного визга судорога свела мне спину и скрутила мышцы шеи; Эгг замахал руками и чуть не снес ночник, его ноги дрыгались, как будто он тонул в простыне.
— Эгг! — закричал я. — Это всего лишь сон! Просто тебе приснился сон!
— Что? — закричал он.
— Сон! — заорал я в ответ.
— Карлики! — кричал Эгг. — Они у меня под кроватью! Они крадутся повсюду! Они везде!
— Господи Иисусе! — сказал отец. — Если это всего лишь карлики, что же он так расстроился?
— Тс-с, — сказала мать, вечно боявшаяся задеть маленькие чувства Лилли.
А я лежал в это утро под штангой, подсматривая, как Фрэнни встает и одевается, и думал об Айове Бобе. Что бы он сказал о переезде в Вену? Об отеле Фрейда, которому зачем-то нужен гарвардский мальчик? О том, как это умный медведь может изменить чьи-то виды на успех? Я выжимал штангу и размышлял. «Не все ли равно, — сказал бы Айова Боб. — Поедем ли мы в Вену или останемся здесь, это безразлично. — Вот что, по-моему, сказал бы Айова Боб под всем этим весом. — Здесь или там, — сказал бы он, — мы привинчены на всю жизнь». Это все равно будет отцовский отель, будь то в Вене или в Дейри. Может ли что-нибудь сделать нас более или менее экзотичными, чем мы уже есть? Так я раздумывал, с удовольствием выжимая штангу и краешком глаза наблюдая за Фрэнни.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты забрал эти тяжести в другую комнату, — сказала Фрэнни. — Я хоть иногда могла бы одеться в одиночестве.
— Что ты думаешь о переезде в Вену, Фрэнни? — спросил я ее.
— Думаю, жизнь там будет поутонченней, — сказала Фрэнни. Теперь, полностью одетая и, как всегда, совершенно уверенная в себе, она смотрела на меня, ровно и медленно качающего пресс — Может быть, там в моей комнате не будет штанги, — добавила она, — может быть, там у меня наконец будет комната без тяжелоатлета, — сказала Фрэнни, легонько дунула мне под мышку левой (более слабой) руки и отскочила в сторону, когда блины заскользили со штанги сначала налево, а затем направо.
— Господи Иисусе! — закричал мне снизу отец.
И я подумал, что если бы Айова Боб по-прежнему был с нами, он сказал бы, что Фрэнни не права. Будет ли Вена более утонченной или нет, будет ли у Фрэнни комната со штангой или с кружевными занавесочками, но все мы — жители одного отеля «Нью-Гэмпшир» за другим.
Отель Фрейда — по крайней мере, насколько мы сумели понять из нашей с ним сумбурной переписки — назывался «Гастхауз Фрейд»; чего мы не смогли понять — останавливался ли в этом отеле когда-нибудь другой Фрейд. Мы только знали, что отель «расположен в центре», по словам Фрейда, — «в Первом округе!». На посеревшей черно-белой фотографии, которую прислал Фрейд, мы с трудом разобрали железную двойную дверь, зажатую между витринами чего-то, похожего на кондитерскую.
«KONDITOREI» — говорила одна вывеска, «ZUCRERWAREN» — гласила вторая, «SCHOKOLADEN» — обещала третья; а над всем этим, куда крупнее, чем выцветшие буквы «GASTHAUS FREUD», сияло слово «BONBONS».
— Что? — сказал Эгг.
— «Bonbons», — сказала Фрэнни. — Боже ты мой.
— Которая из дверей относится к отелю, а которая к кондитерскому магазину? — поинтересовался Фрэнк; он всегда размышлял как швейцар.
— Думаю, надо там пожить, чтобы это выяснить, — сказала Фрэнни.
Лилли взяла увеличительное стекло и рассмотрела название улицы, написанное необычными буквами под номером дома на двойных дверях.
— Крюгерштрассе, — решила она, что, по крайней мере, совпадало с названием улицы на адресе Фрейда.
Отец купил в туристическом агентстве карту Вены, и мы нашли на ней Крюгерштрассе, в Первом округе, как и обещал Фрейд; улица оказалась в самом центре.
— Это всего лишь в одном или двух кварталах от оперы! — с энтузиазмом воскликнул Фрэнк.
— О боже, — сказала Фрэнни.
На карте были небольшие зеленые пятна, обозначавшие парки, тонкие красные и голубые линии, обозначавшие маршруты городского транспорта, и разукрашенные здания, слишком большие пропорционально к улицам, обозначавшие достопримечательности.
