Дальний умысел - Шарп Том (читать книги txt) 📗
На поступившие деньги с продажи «Девства» она отстроила «Дворец Пеллагры» в его почти что рабовладельческом великолепии и поселила в нем Пипера. Пусть завершает труд над своей третьей версией под названием «Вдогонку утраченному детству». Дни складывались в недели, недели – в месяцы, а Пипер писал себе и писал, как привык в глениглском пансионе. Вечерами он прогуливался по берегу Мертвечихи, а потом вчитывался в «Нравственный роман», переходя от него к настоятельно рекомендованной классике. Денег теперь было вдосталь, и Пипер заказал все, что было возможно заказать. Полученные книги ровными рядами выстроились па стеллажах во «Дворце Пеллагры», точно образа той литературной религии, на которую он угробил свою жизнь. Джейн Остей, Конрад, Джорж Элиот, Диккенс, Генри Джеймс, Лоуренс, Манн – все они его к чему-то побуждали. А он тосковал по единственной женщине, которую сумел полюбить и которая стала теперь недоступной: преподобная Бэби наотрез отказалась с ним спать.
– Придется тебе что-нибудь придумать взамен, – сказала она Пиперу. Тот честно попытался придумать что-нибудь взамен, но тоска по Бэби мучила его так же, как зуд несостоявшегося великого романиста.
– Ничего не помогает, – сказал он. – Я все время только о тебе и думаю. Ты такая красивая, такая чистая, такая… такая…
– Болтаешься без дела, вот я тебе и такая, – сказала Бэби. – Ты попробуй-ка…
– Что прикажешь попробовать?
Бэби взглянула на усеянную ровным почерком страницу.
– Учи-ка ты людей писать, – сказала она.
– Какое там, – сказал Пипер. – У меня самого-то не очень получается.
У него был покаянный день.
– Прекрасно получается. Погляди, как ты выводишь «ф», как делаешь хвостик «у». Кому как не тебе учить людей писать?
– Ах, в этом смысле писать, – сказал Пипер, – Это я, наверное, смогу. Только кому это надо?
– Да всем на свете. Сам удивишься. Когда я была девочкой, в любой деревне учили чистописанию. Вот от тебя и польза будет.
– Польза? – скорбно сказал Пипер. – Я всего-то и хочу…
– Писать, – предварила Бэби. – Ну что ж, будешь сочетать искусство с образованием. Каждый божий день классы – вот и пере станешь сам о себе думать.
– Я о себе и не думаю. Я думаю о тебе. Я тебя люблю…
– Все мы должны любить друг друга, – наставительно заметила Бэби и удалилась.
Через неделю открылось Каллиграфическое училище, и Пипер вместо того, чтобы бродить по берегу Мертвечихи, стоял перед учениками и объяснял им, как выводить буквы. Сначала он учил детей, но потом присоединились взрослые, взяв перья в руки и поставив перед собой бутылки Хиггинсовых Вечных Неиспаряющихся чернил. Пипер объяснил им, что для диагональной лигатуры нужен штрих, а волнистую засечку и вообще так просто не проведешь. Месяц за месяцем росла его репутация, а с нею ширилась теория. Дальним приезжим из Зельмы и Меридиана Пипер объяснял, как слово совершенствуется чернилами. Называлось это Логософия, и приверженцев было чем дальше, тем больше. Жизнь вывернулась наизнанку, и писанина предстала писательством. В былые дни, в дни одержимости созданием великого романа, теория не только предшествовала практике, но и опустошала ее. Чего не освящал «Нравственный роман», к тому Пипер и близко не подходил. Теперь он в качестве чистописателя стал сам себе практиком и теоретиком. Однако прежнее честолюбивое желание увидеть свой роман в печати снедало его – и каждая заново прочищенная версия «Девства» отправлялась Френсику. Сначала Пипер адресовал рукопись в Нью-Йорк, чтобы там разобрались и переадресовали ее на Ланьярд-Лейн; но шли месяцы, самоуверенность его возрастала, а с нею и забывчивость – и он начал сразу слать по назначению. Каждый месяц приходили выписанные «Букс энд букмен» и «Тайме литерари сапплмент», он просматривал списки новых романов и разочаровывался. «Поиски утраченного детства» в списках не значились.
Наконец, взглянув однажды на полную луну, он решил взяться за дело по-новому, взял перо и написал Френсику. Письмо было суровое и по делу. Если его литературные посредники «Френсик и Футл» не могут обеспечить публикацию его романа, то он будет вынужден избрать себе других посредников.
«Пожалуй, я и в самом деле подумываю, не послать ли рукопись прямо Коркадилам, – писал он. – Как вы, должно быть, помните, согласно подписанному договору, он обязался опубликовать мой второй роман, и я не вижу ни малейшего резона пренебречь этим фактическим соглашением. Всецело ваш Питер Пипер».
Глава 22
– Ну, он, видать, окончательно спятил, – пробормотал Френсик неделей позже. – Не вижу, говорит, ни малейшего резона пренебречь. – Френсик этот резон видел.
– Неужели болван Пипер всерьез полагает, что я так-таки пойду к Коркадилам и заставлю их напечатать роман какого-то мертвеца?
Однако, судя по тону письма, Пипер именно так и полагал. За несколько месяцев Френсик получил четыре ксерокопии правленых черновиков романа Пипера и упрятал их в недосягаемый архив Если Пиперу угодно, не жалея времени, переписывать чертов роман в ущерб всякому читательскому интересу – пусть переписывает Френсик ничуть не обязан таскаться с его писаниями по издателям. Но угроза обратиться напрямик к Коркадилам – это, мягко говоря, совсем другая петрушка. Пипер умер, похоронен и получает за это хорошие деньги. Каждый месяц Френсик присматривал, чтобы отчисления с продажи «Девства» регулярно переводились на счет номер 476994, и дивился американской налоговой системе, по-видимому безразличной к тому, жив или умер налогоплательщик. То ли Пипер исправно платил налоги, то ли Бэби Хатчмейер особым способом устранила всякие налоговые сложности. Это, в общем, Френсика не касалось Он высчитывал комиссионные и переводил остальное Но раз Пипер угрожает пойти к Коркадилу или обратиться к другому агенту – это уж его, Френсика, касается Этому определенно не бывать.
Френсик повертел письмо в руках и рассмотрел марку на конверте. Пришло из какого-то Библиополиса, штат Алабама. «Пиперу только и жить в таком идиотском городе», – мрачно подумал он, размышляя, как отвечать. Может, вообще не отвечать? Пожалуй, вернее всего не обращать внимания на угрозу. Зачем оставлять письменные улики, что он знает о пиперовском посмертном существовании? «А потом он потребует, чтобы я сам явился к нему обсудить дело. Только этого и не хватало». Френсик и так вдоволь погонялся за призрачными авторами.
Миссис Богден напротив, отнюдь не оставила погоню за мужчиной, сделавшим ей предложение. После жуткого телефонного разговора с Джефри Коркадилом она поплакала, подкрасилась и вернулась к обычным делам. Несколько недель она прожила в надежде, что он вдруг позвонит или пришлет еще один ворох алых роз; но эти надежды зачахли Обнадеживал только алмазный блеск солитера на пальце, и, конечно ее машинистки не должны были заподозрить, что с помолвкой неладно. Для них она изображала затяжные уик-энды и выдумывала свадебные отсрочки. Однако недели слагались в месяцы, и Синтия, перешла от разочарования к решимости. Положим, иной раз лучше быть пойманной, чем неуловимой оттого, что тебя не ловят, но выглядеть дурой перед подчиненными – это уж слишком. И миссис Богден задалась целью отыскать жениха. Его исчезновение доказывало, что она ему не нужна, а пятьсот фунтов, потраченные на кольцо, свидетельствовали, что ему было от нее что-то нужно. Деловой ум миссис Богден подсказывал ей, что одна ночь с нею вряд ли стоит таких непомерных издержек. Если это жест, то жест идиотский, а в гордыне своей она не могла счесть идиотом единственного человека, который сделал ей предложение после ее развода.
Нет, должно найтись какое-то объяснение; и, перебирая события незабвенных суток, она припомнила, что в разговоре почему-то все время всплывал роман «Девства ради помедлите о мужчины». Во-первых, жених ее назвался Джефри Коркадилом; во-вторых, слишком уж часто он заводил речь о перепечатке романа; в-третьих, любовный шифр, а шифром этим послужил телефонный номер, по которому она консультировалась во время перепечатки. Синтия Богден снова позвонила по нему, но там не отвечали, а через неделю телефон и вовсе перестал соединяться. Она просмотрела всех Пиперов в телефонной книге: номера 20357 ни у кого из них не было. Она позвонила в центральное справочное, опросила адрес и фамилию абонента, но там отказались дать такую справку. Зайдя в тупик этим путем, она испробовала другой. Ей было велено отправить законченную перепечатку Кэдволладайну и Димкинсу, стряпчим, а черновик вернуть в «Ллойдз банк». Миссис Богден позвонила мистеру Кэдволладайну, но, к изумлению ее, оказалось, что он не помнит, получал ли машинопись. «Вполне вероятно, – сказал он, – но у нас столько всяких дел, что…»
