Успеть. Поэма о живых душах - Слаповский Алексей Иванович (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
И открывает глаза. Это был сон, она все-таки задремала. Поворачивает голову. Девушка сидит рядом, в ухе наушник, она смотрит в телефоне что-то смешное, судя по ее улыбающимся глазам. Насте кажется это очень обидным. Мне плохо, я, может быть, умираю, думает она, а этой барышне все равно. Нет, понятно, она привыкла и к болезням, и к смертям. Но надо иметь такт и не показывать так явно свое равнодушие!
Девушка замечает, что больная на нее смотрит, глаза становятся серьезными, она спрашивает:
— Как чувствуем себя?
Настю этот вопрос, вполне формальный, почему-то очень трогает, в ней поднимается прилив благодарности к девушке, которая ездит днем и ночью и спасает людей. Настя шмыгает носом, поднимает руку и вытирает нос широким движением от локтя до кисти, ей почему-то захотелось быть проще, чем она есть, и этим, возможно, ближе к девушке, и задает неожиданный вопрос, вспомнив имя медсестры (и это ее радует):
— Даш, а ты замужем?
— Боже упаси! — с отвращением отвечает Даша.
Насте нравится этот ответ, она смеется, Даша тоже смеется.
Потом Настю везли на каталке к больнице, накрыв одеялом, потом она довольно долго лежала на каталке в приемном покое, глядя в потолок — белые дырчатые квадраты, как точеное червями старое дерево, равномерно размещенные светильники. Слышались голоса, Настя понимала, что говорят о ней, но не пыталась разобрать, о чем речь, покорно ждала решения своей участи.
Потом везли длинным коридором, опять остановились, с Насти сняли домашнюю одежду, надели полупрозрачный халат, ворочали ее, как неживую, опять везли, вкатили в палату, тут она сама, хоть и с чьей-то помощью, перебралась на кровать, кто-то прикатил стойку со стеклянными пузырьками и пластиковыми мешочками, ввели в руку катетер, какую-то трубочку всунули и в нос, Настя не задавала вопросов, она поверила, что все делают правильно, так, как нужно. Можно заснуть, разрешила себе Настя. И тут же заснула.
Согдеева тоже по-дурному, будто хмелем, клонило в сон. Он выпил еще немного коньяку, принял таблетку аспирина для разжижения крови — всегда верил в простые и эффективные средства, но лучше не становилось. Бросило в пот, Согдеев пошел в отдыхательную комнату при кабинете, разделся, смочил полотенце в горячей воде и протерся, следуя примеру Мао Цзедуна, увлекательную книгу о котором он прослушал недавно по пути на службу и обратно, надел на себя сухое и чистое белье, одну из висевших в шкафу белых рубашек и один из костюмов. Вернулся в кабинет, позвонил Насте, она не ответила. Вызвал Варю.
— Няню почти нашли, — поторопилась сообщить она, не дожидаясь вопроса.
— Что значит почти?
— Очень хорошая, опытная, дорогая, но не собиралась работать перед Новым годом.
— Уговорите, заплатите.
— Как раз занимаемся. Бывает: люди так настроятся, что даже деньги не нужны.
— И у тебя бывает?
— Иногда да. Деньги — хорошо, но жить тоже хочется.
— Без денег?
— В этом и проблема, — вздохнула Варя.
— Что насчет клиники?
— Есть три варианта, мониторим: качество, отзывы, созваниваемся, узнаем насчет мест. Странно, всегда в платных было свободнее, а теперь наоборот.
— Ищите, но не затягивайте. Палата нужна — на двоих. Я тоже поваляюсь немного.
— Неужели…
— Да, неужели! Я тоже человек!
А Антон ехал домой, да, домой, там его дом, ехал к дочери, и напевал под музыку радио, не стесняясь себя, наоборот, себе показывая: радуюсь, и ничего в этом плохого не вижу. Настя молодая, с ней все будет в порядке, зато теперь ясно: она без него не может. Друг познается в беде, так говорили наши отцы и деды, знавшие толк в друзьях и бедах, вот и любовь, значит, тоже познается в беде.
Алиса встретила его взрослым словом:
— Наконец-то.
Она вообще будто выросла — из-за беспокойства о матери. И сама это чувствовала. И немного важничала своим горем, вполне, впрочем, настоящим.
— Ела что-то? — спросил Антон, проявляя заботу.
— Да так, — ответила Алиса. — А ты?
— Некогда было. Что у нас там?
Алиса открыла холодильник, посмотрела. Тушеные овощи, остатки курицы, винегрет и котлеты ее не заинтересовали. Зато она увидела магазинные блинчики с творогом и с вишней, по три штуки в упаковке. Алиса любила с вишней, Антон тоже любил с вишней, да и Настя любила с вишней, но покупала и с творогом, потому что творог полезен.
— Блинчики есть, — сообщила Алиса. — С чем будешь, тут с творогом и с вишней?
Она знала, что отец знает о ее любви к блинчикам с вишней, поэтому, скорее всего, выберет с творогом.
Но Антон вместо ответа спросил:
— А ты?
Еще вчера Алиса ответила бы, что с вишней, она привыкла, что ей уступают самое лучшее. Но сейчас ей что-то мешало. Какое-то новое чувство ответственности. И равенства с отцом — учитывая то, что случилось с мамой. Всегда она была девочкой желания и вдруг почувствовала себя девочкой долга, которая обязана поступить не так, как хочется, а как правильно и как надо.
— Я с творогом, — сказала Алиса.
Антон разгадал ее уловку. Он подошел к дочери, взял за плечи, поцеловал в маковку.
— Если честно, я и то хочу, и это. А мы, знаешь что, мы поделимся. Половина таких, половина таких. И мне, и тебе.
— Три на два не делится.
— А мы по полтора.
— Уверен, что они сочетаются?
— Абсолютно. Пьешь же ты вишневый йогурт, там тоже все смешано, молочное с фруктовым. Вот были бы блинчики с мясом, тогда смешать сложнее. Йогурта с мясом ведь не бывает. Или бывает?
Алиса хмыкнула, оценив шутку. Раньше бы рассмеялась — ей не столько нравятся шутки отца, сколько то, как его радует ее реакция. Но это детство, а детство в прошлом.
Она открыла упаковки, поставила в микроволновку, достала тарелки, вилки. Хозяйничала.
Щелкнул таймер микроволновки. Антон вынул упаковки, разрезал по одному блинчику прямо в них и переложил на тарелки — по полтора с вишней и по полтора с творогом.
— Тебе полить или рядом? — спросила Алиса, зачерпывая сметану из пластиковой баночки.
— Рядом. Макать буду.
— И я.
Алиса положила две горки густой сметаны на края тарелок.
Они сели друг напротив друга и начали есть. Обычно Алиса низко склонялась к тарелке, потому что, если сидела прямо и подносила ко рту, всегда что-то капало или ронялось. Много раз Настя наставляла ее: не крючься, не сутулься, не чавкай, как собачка над миской, просто придвинься поближе к столу, немного наклонись, держи спину прямой, чуть-чуть подайся головой вперед, а то, что берешь с тарелки, сначала обработай, размельчи, обрежь, чтобы не было на вилке лишнего, тогда и не будет ничего сыпаться или капать. Теперь, в отсутствии мамы, Алиса вспомнила ее науку. Жаль, что она не видит, но папа видит и маме, может, расскажет, и ей будет приятно.
29
Пообедав, Галатин пошел к машине, забрался на лежанку, укрылся одеялом и задремал.
Его разбудили звонок и стук. Звонил телефон, стучали в стекло дверцы кабины.
Галатин схватил телефон, увидел: «Лариса». Ответить или нет? Придется. Еще лучше было бы самому позвонить и сообщить, что Виталий заболел, но Галатин об этом не догадался подумать.
А в стекло все стучали. Галатин слез с лежанки, одновременно нажав на зеленый кружок приема вызова.
— Ты где? — послышался голос Ларисы. — Почему не звонишь, ты на месте уже должен быть? Алло?
— Это Василий, Василий Русланович, с которым Виталий… — начал Галатин, опуская стекло и глядя на стоящего у кабины полицейского.
— Я помню, — прервала Лариса. — Он где, почему вы отвечаете?
— Добрый день, куда следуем? — спросил полицейский.
— В Москву, — ответил ему Галатин. А Ларисе сказал: — Он отлучился, скоро будет. Через какое-то время.
Лариса чутьем любящей жены сразу поняла: что-то не так.
— Какое еще время? Чего-то вы темните. Где вы конкретно, в Москве уже?
