Сын цирка - Ирвинг Джон (мир книг .TXT) 📗
Фаруку недоставало четвертого признака заболевания, довольно редкого при врожденных формах сифилиса, — зрачка Аргила Робертсона, более часто наблюдаемого при сифилисе от полового контакта. Требовалось, чтобы старик повернулся лицом в сторону восходящего солнца, и Дарувалла ломал голову, как добиться этого, не вызывая подозрения старика. И он придумал.
Из гамака, к которому поднесли чай, Фарук смотрел на Аравийское море. На берегу сзади него утреннее солнце бросало раскаленные лучи на деревню, откуда над пляжем растекался запах разделываемых кокосовых орехов.
— Что это за запах, Али? Откуда он? — спросил доктор, смотря в подернутые дымкой глаза Али Ахмеда.
Желая удостовериться, что его услышат, он говорил очень громко, обращаясь к разносчику чая в момент, когда тот сфокусировал зрение, подавая доктору стакан. Его зрачки сузились, чтобы рассмотреть близкий объект — стакан чая. Когда доктор задал свой вопрос, Али Ахмед перевел взгляд в направлении деревни, далеких вершин кокосовых пальм. И хотя ему в лицо бил резкий солнечный свет, зрачки его не сузились, реагируя на ослепительное сияние. Доктор удостоверился, что перед ним классический признак зрачка Аргила Робертсона.
Фарук вспомнил обожаемого профессора по инфекционным болезням Фрица Майтнера, поучавшего студентов, как лучше всего запомнить особенность зрачка Аргила Робертсона: «надо думать о проститутке, влагалище которой не сжимается, приспосабливаясь к члену, но реагирует». Это говорилось в мужской аудитории, и все студенты смеялись, однако Фарук смеялся за компанию: молодой Дарувалла не имел дела с проститутками, хотя и в Бомбее, и в Вене их было предостаточно.
— Фени, — сказал разносчик чая по поводу запаха. Но доктор уже знал ответ, как и то, что зрачки некоторых сифилитиков не реагируют на свет.
В деревне и даже в далеком ГТанджиме из кокосовых орехов выгоняли самогон под названием «фени». Тяжелый и сладковато-приторный запах пойла стоял над всеми отдыхающими на пляже.
Доктор Дарувалла и члены его семьи уже стали любимцами персонала отеля. Их радостно приветствовали в небольшом ресторанчике, пристроенном к зданию, а также в таверне на берегу моря. Фарук давал хорошие чаевые, его жена на фоне грязных хиппи казалась красавицей. Миленькие светлокожие дочери еще не вышли из подросткового возраста. Шокирующе красивый Джон Д завораживал как европейцев, так и индийцев. Персонал гостиницы извинялся за противный запах самогона-фени только перед немногими семьями, подобными семье доктора.
В мае и июне перед сезоном муссонов знающие иностранцы и индийцы не поедут на пляжи Гоа из-за чрезмерной жары. Однако именно в этот период здесь отдыхают уехавшие за границу люди, которые хотят встретиться со своими родственниками и друзьями. Школьные занятия уже закончились, на рынках изобилие мелких креветок, омаров и рыбы, наступает время полного созревания кокосовых орехов (хотя Фаруку больше нравились плоды манго). Чтобы поддержать праздничное настроение, католическая церковь широко отмечает многочисленные престольные праздники. В то время доктор еще не стал христианином, но он ничего не имел против участия в парочке банкетов.
Католики Гоа больше уже не составляют большинства верующих, поскольку в начале века для разработки залежей железной руды сюда приехало много индусов. Однако Фарук, как и его отец, продолжал считать, что здесь живет еще достаточно «римлян». Португальское влияние осталось лишь в монументальной архитектуре, которую Дарувалла любил, да в местной кухне, от которой он получал не меньшее удовольствие. Кроме того, на рыбацких лодках часто встречалось название «Король Христос». В ту пору в Бомбее вошли в моду наклейки на бамперы машин, комические или религиозные, и доктор шутил, что зги названия лодок все равно что местный вариант наклеек на бамперы. Джулии не понравилась шутка, как не нравилось его постоянное зубоскальство по поводу останков святого Франциска.
— Не знаю, как можно оправдать канонизацию, — говорил доктор Джону Д, поскольку жена бы его не слушала, а также потому, что молодой человек в университете немного изучал теологию. Как предполагал Фарук, в Цюрихе она могла быть только протестантская. — Представь, пожалуйста! Безумная женщина откусывает палец ноги Ксавьера, а они отрезают его руку и посылают ее в Рим! — разглагольствовал Фарук перед молодым человеком.
Они сидели за завтраком. Джон только улыбнулся. Девочки, глядя на него, тоже заулыбались. Когда Фарук взглянул на жену, он удивился: она ответила на его взгляд улыбкой. Совершенно очевидно, жена ни слова не слышала из того, что он говорил. Фарук покраснел. Улыбка Джулии предназначалась только ему. Она вся светилась любовью. Без сомнения, жена хочет напомнить ему об удовольствии, полученном прошлой ночью. И это на глазах у Джона Д и дочерей! Похоже, события прошлой ночи и глаза жены на следующее утро в итоге сделают-таки их отпуск вторым медовым месяцем.
А все началось с чтения в постели и совершенно невинного. Жена уткнулась в Троллопа, а он ничего не читал, потому что набирался смелости, чтобы извлечь из-под газеты «Спорт и приятное времяпрепровождение» и открыть его прямо перед женой. Пока что он лежал на спине, положив ладони на живот, где что-то громко булькало. Вероятно, виновата была свинина, или, может быть, это разговор за обедом привел его в такое состояние. Именно тогда доктор пытался объяснить семье свою потребность в серьезном литературном творчестве. Кончилось все тем, что дочери не обратили на него никакого внимания, а Джулия поняла все неправильно. Ей показалось, что он хочет писать статьи в раздел «Медицинские советы» газет «Таймс оф Индиа» или «Глоуб энд Мейл».
Джон Д посоветовал Фаруку вести личный дневник. Он сказал, что сам однажды занимался подобным занятием и ему это нравилось, пока дневник не украла его подружка и у него не пропала потребность писать. На этих словах беседа подошла к критической точке, поскольку дочери Даруваллы стали надоедать Джону вопросах о том, сколько он имел подружек. Ведь это был конец 60-х годов, когда даже невинные девочки говорили так, будто знали все о сексе. Фарука неприятно удивило, что его дочери явно спрашивали Джона о количестве женщин, с которыми тот переспал. К его огромному облегчению молодой человек с присущим ему тактом умело и изящно обошел этот вопрос. Но проблема нереализованных литературных способностей Фарука сошла с повестки дня и была полностью проигнорирована.
Но все-таки она не ускользнула от внимания его Жены. Прислонившись к горе подушек, в то время как
Фарук лежал на спине, Джулия пошла в нападение на него с цитатой из Троллопа.
— Послушай-ка это, дорогой. «5 совсем юные годы, когда мне исполнилось пятнадцать лет, я пристрастился к опасной привычке вести дневник, к привычке, которая продолжалась в течение десяти лет. Заполненные тетради пролежали у меня без надобности до 1870 года. Я ни разу их не смотрел, а когда прочитал, то, сильно краснея за содержание, все уничтожил. Эти записи убедили меня в собственной глупости, незнании, нескромности, лени, экстравагантности и тщеславии. Однако ведение дневника приучило меня быстро писать и научило с легкостью выражать свои мысли», — прочитала Джулия.
— Я не имею ни желания, ни потребности вести дневник. И к тому же мне уже известно, как выражать свои мысли с легкостью, — взвился Фарук.
— Не стоит так обижаться. Я думала, ты заинтересуешься самой проблемой, — ответила Джулия.
— Я хочу создать что-нибудь. Совсем не интересно записывать детали своей убогой земной жизни, — объявил с пафосом Фарук.
— Мне совсем не кажется, что наша жизнь во всех смыслах убогая, — не согласилась Джулия.
— Конечно, нет. Я имел в виду только то, что хочу попробовать себя в чем-то творческом. Я хочу что-нибудь придумать, — сказал доктор, осознав свою предыдущую ошибку.
— Ты имеешь в виду беллетристику?
— Да, в идеале мне хочется сочинить роман, но не думаю, что он получится очень хорошим.
