Правь, Британия! - дю Морье Дафна (книги онлайн полные версии txt) 📗
– Мистер Трембат сказал что-то непонятное. Велел передать Мадам, что операция «дерьмовозка» идет полным ходом и все, кто хочет прокатиться с ветерком, могут принять участие. Время «Ч» – как и договорились.
«Пусть Мад сама распутывает загадочные коды, скрытые в шифрованном послании Джека, – решила Эмма. – Еще успею узнать, что значит это таинственное время „Ч»». Сейчас ей хочется только одного – подняться к себе в комнату, лечь в кровать и, если повезет, уснуть спокойным сном. Зря Папа не остался с ними. Финансовые проблемы решились бы и сами по себе, вместо себя за Атлантику можно было послать кого-нибудь другого – заниматься финансовым кризисом страны и англоязычных народов, а он бросил в беде собственную семью. На дочь легла слишком большая ответственность, ей одной не справиться, и даже непоколебимый и верный Джо, казалось, вот-вот попадет под влияние мятежных порывов. «Если я не могу справиться с ней, – решила Эмма, – устало падая в постель (с „ней» – это с бабушкой, конечно), то остается только найти Бевила Саммерса и попросить утихомирить ее уколом». Страшная мысль, но образ Мад, мирно спящей рядышком с верной Дотти, облегчил Эмме уход в забытье, оказавшись куда более эффективным, чем традиционный подсчет баранов.
Холода, которых, из-за оставленного без отопления парника, так боялся Джо, не наступили, и рассвет в саду принес, как и многие из его ноябрьских предшественников, небольшое потепление, смену ветра, моросящий дождь и туман на возвышенностях. Туман на возвышенностях означал, что Треванал на весь день погрузится в белую дымку, постоянную, как низкие облака над горизонтом.
– Отлично, – сказал после завтрака Терри, когда мальчишки уже были отправлены в школу, – прекрасная погода для нашего дела, только бы продержалось так до завтрашнего утра. – Он подмигнул Джо.
– Что? – спросила Эмма.
– Это тебя не касается, – ответил Терри. – После того как ты ушла вчера спать, Мадам, я и Джо решили, что тебя мы в курс дела не посвятим.
Эмма почувствовала прилив гнева.
– Это несправедливо! Мад не ваша бабушка, а моя, и Папа велел мне присматривать за ней. И любой безумный план, который рождается у нее в голове, касается меня куда больше, чем вас!
– Эмма, послушай, – сказал Джо. – Я не позволю Мадам подвергать себя опасности. Ты это знаешь. Мистер Трембат тоже не разрешит ей рисковать. Так что не надо демонстрировать свое классовое самосознание.
Эмма ошеломленно уставилась на него:
– Классовое самосознание? Что ты такое несешь?
– Что слышала. Да, ты ее внучка, а она очень известная персона, или была таковой. Мы не родственники ни тебе, ни ей, однако она – все, что у нас есть, и мы, смею сказать, отдадим за нее жизни скорее, чем ты. Это о любви. Ты же думаешь, что родственная связь делает тебя важнее Терри, или меня, или малышей. Это не так.
– Ура! – закричал Терри. – Да здравствуют темные лошадки! Старик, никогда б не подумал, что ты такой искусный оратор. Самое время поставить Эмму на место.
Эмма, чуть не расплакавшись, вышла из комнаты. От Терри можно всего ожидать, но вот Джо… Классовое самосознание… Боже! Какое оскорбление. Никогда она не смотрела на мальчишек с такой позиции, ни на одну секунду не считала себя важнее их. Конечно, к ней особое отношение, она же внучка Мад, но этого и следует ожидать, это естественно; но то, что Джо обвиняет ее в снобизме по отношению к нему, к Терри, к остальным, – это неслыханно. Джо – вот кто настоящий сноб. Джо, с его комплексом неполноценности, оттого что не умеет читать и писать, чувствует остаточную ревность из-за этого придурка Уолли Шермена, который, бедолага, всего лишь навсего пытался быть дружелюбным, приходя к ним в дом, пытался смягчить нелегкую истину оккупации…
– Что с тобой, родная?
Выскочив из кухни, Эмма с размаху налетела на бабушку.
– Это мальчишки, – выпалила Эмма. – Иногда они просто выводят меня из себя. Я, видите ли, тебе родственница, а они нет, поэтому они меня обвинили в том, что я считаю себя главнее их, называют снобом, а это не так.
Перед тем как отправиться с Беном в очередной поход за шишками, Мад сидела и примеряла шляпы. Отказавшись от трех шляп подряд, она наконец надела задом наперед клеенчатую зюйдвестку, превратившую ее в китайского кули.
– Все мы снобы, – спокойно произнесла она, – и все мы любим считать себя главнее других. Не будь этого, мы все остались бы обезьянами. – Она позвала своего юного товарища, который лакомился у буфета в столовой мятными карамельками. – Мы с Беном наберем мешок, а потом я хочу прогуляться с ним до Таффи. Хочешь пойти с нами?
Мысль о мистере Уиллисе, засевшем в одиночестве в своем логове над спрятанным под половицей гелигнитом, и о мешках, в которые когда-то был завернут труп капрала Вэгга, так и лежащих обугленными и мокрыми на куче компоста, оказалась последней соломинкой.
– Нет, – сказала Эмма. – Что-то не хочется. И если быть до конца откровенной, тебе тоже лучше не ходить. Он слишком много знает. Может быть опасен.
– Вот потому я и хочу его повидать, – ответила Мад. – Чем больше он знает, тем больше ему льстит пребывание в наших рядах. Я знаю, как обращаться с Таффи.
Она устремилась навстречу дождю, и Эмма подождала, пока и она, и Бен, бежавший за ней по пятам, не скрылись за деревьями. Потом она прокралась наверх, следя, чтобы Дотти или старшие ребята ничего не заметили, и вошла в бабушкину спальню, намереваясь позвонить доктору Саммерсу. После того как она набрала номер, она вспомнила, что телефон теперь прослушивается. Ничего страшного. Нужно всего лишь подбирать выражения.
– Да? – дежурная хирургического отделения сразу же соединила ее с доктором, и Эмма по тону его голоса догадалась, что его ждет для осмотра следующий пациент; на разговор не более двух минут.
– Это Эмма. Похоже, что у нас неприятности.
– С ногой Терри или с бабушкиным сердцем?
– И то и другое.
– Что ж, тебе лучше привезти их обоих в больницу, и я погляжу, в чем дело.
– Не могу. Может, вы еще не слышали, что с сегодняшнего дня в районе Полдри запрещено пользоваться частными машинами. И воду нам отключили. А этот разговор прослушивается.
Услышав собственные слова, Эмма с трудом узнала свой голос. Такая смелость удивила ее. Я веду себя в точности как Мад, подумала она, я вовсе не собиралась говорить ничего подобного.
– Подожди минутку, – сказал доктор Саммерс, и интонация его голоса изменилась. Она услышала, как он положил трубку на стол и, видимо, ушел переговорить с дежурной, – прошло порядочно времени, прежде чем она вновь услышала в трубке его голос.
– Я просто проверил, Эмма. Завтра неделя с тех пор, как Терри наложен гипс. Пора его снимать и подкладывать под пятку специальную стельку. Я организую его доставку в больницу, это займет не более получаса. Если бабушкино сердце потерпит, я смогу ей заодно выписать рецепт.
– В том-то все и дело. Боюсь, это нельзя отложить до завтра, она может себе навредить.
– Понятно.
Конечно, он не понял, что происходит, но до него дошел намек, что Мад выходит из-под контроля.
– Твой отец уже уехал домой в Лондон?
– Хуже того. Он либо в Нью-Йорке, либо в Бразилии.
– Очень кстати. Ладно, Эмма. Я заеду сегодня, не знаю только когда.
Он повесил трубку. За это время, подумала Эмма, он выяснит, что творится у нас в районе, и использует все свое влияние, чтобы попытаться помочь. Вряд ли он добьется немедленных результатов, завтра ведь праздничный день; тем не менее из одного района в другой поползут слухи, и тот факт, что маленькое сообщество наказано за смерть одного военного, смерть, причины которой не доказаны, со временем подтолкнет кого-нибудь к действиям. И все же, все же… Сказать доктору Саммерсу правду, если он приедет? Не примет ли он сторону тех, кто считает наказание заслуженным? Она отвернулась от телефона, внезапно охваченная унынием. В конце концов, позвонив в больницу, она, вероятно, поступила неверно.
