Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - Звонков Андрей Леонидович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
– Внутривенно колю? Колю… Жевудок промывала? Да. Кавдиогвамму снимать умею через тевефон, нос могу тампонировать, если квовотечение – но только спеведи. «Заднюю тампонаду умеют врачи… Ерофеев наверняка умеет, – подумала с какой-то завистью, – умеет, но не делает – не положено».
– Раны шить умею? Немножко умею, если не очень глубокая… Во рту что-то мешается… – С удивлением обнаружила, что пальцев на руках уже не хватает, а из-за щеки торчит ручка зубной щетки. – Фу ты…
Дома, кроме кошки, никого. Декабрь выдался слякотный, теплый, почти такой же, как и в прошлом году. Только под Новый год чуток побаловал морозцем и снежку напорошил – порадовал, сжалился. Праздник все-таки. Нужно съездить в училище, проставить зачеты… В учебной части оформить допуск к экзаменам… А потом еще по магазинам – для салата купить продуктов… и с девчонками договориться: кто что покупает, адрес узнать – куда ехать… И меньше всего отчего-то волновал вопрос: «А сколько мальчиков будет и какие они?»
Чем больше решалось дел в течение дня, тем больше Таню раздражало ощущение отсутствия праздника. А точнее, как однажды сказала мама Восьмого марта: «Праздника не чувствуется», зато, когда вечером пришел папа, который работал в праздничный день, сгреб всю семью и повел в ресторан, праздник почувствовался, особенно когда начали раздавать подарки. Таня себя успокаивала: все еще впереди. И шампанское, и куранты, и хорошая компания, но тоскливое предчувствие давило в груди. Что не будет ей радостно в той шумной компании. И поэтому, когда вдруг мобильник взорвался звонком от Ерофеева, она чуть не завопила в трубку:
– Привет!
– Привет, – спокойно сказал Саша. – Как ты?
– С наступающим тебя Новым годом! – выпалила Таня.
– Спасибо, и тебя тоже. Так как ты?
Вопрос, на который или надо врать с фальшивой улыбкой, или отвечать честно, но тогда настроение испортится и у спрашивающего. Папа говорит: «Отвечай честно – если плохо, значит, плохо. В следующий раз не будут спрашивать».
Таня посопела носом и сказала букой:
– Праздника не чувствуется.
– Аналогично, – подтвердил Ерофеев. – Ты хочешь со мной поездить?
– А можно? – Внутри будто все зазвенело, и, чтобы не выдать радости, Таня спросила шепотом: – А кто сегодня за старшего?
– Напарница заболела, я один. Если составишь компанию, буду рад. Сомов разрешил, я спрашивал.
– До утра? – спросила Таня и подумала: «Сомов – золотой дядька, я с ним работала, он почти как Ерофеев, только старый – ему за пятьдесят, а так с ним тоже интересно».
– Ну да… А как еще? Среди ночи домой поскачешь?
– Нет, конечно. Я приеду. Ко скольких?
– Ловим тебя через два часа у ворот подстанции.
Что-то в воздухе переменилось. Небо поднялось и чуток, самую малость, поголубело… И снег под ногами уже не хлюпает утробно, а ручейки, будто весной, журчат вдоль тротуара… И палатка «Куры-гриль» источает не мерзостный запах пригоревшего куриного жира, а очень даже манит довольно приятным ароматом. «Надо будет купить к столу», – подумала Таня, сворачивая к дому. Главное, быстренько принять душ, собрать вещи. Хотя что там собирать? Джинсы, свитер, халат, фонендоскоп не забыть (совать в уши подстанционный, неизвестно в чьих ушах уже побывавший, Таня брезговала, особенно после того, как они с Ерофеевым возили в Боткинскую больницу женщину врача-терапевта из поликлиники с фурункулом в ухе), достала и протерла от пыли влажной салфеткой виниловые полусапожки, специально купленные для работы в слякоть.
Главное, кошку покормить не забыла да сорбента сыпанула в лоток. Уже в сумерках Таня подошла к воротам подстанции, позвонила Ерофееву:
– Я тут.
– Жди, мы едем. Не замерзнешь?
– Нет, – сказала она, и ее сразу зазнобило.
В машине тепло. Таня забралась в кресло в салоне, запихнула сумку под носилки – и будто и не было недели разлуки, будто только вчера они ездили вместе или пару дней назад. «Газель» вкатилась на территорию.
– А я курицу купила – гриль, – сказала Таня. – Пойдет?
– Этим живоглотам все пойдет, – отозвался водитель, – только дай. А кетчуп есть?
Татьяна покачала головой:
– Нет, про кетчуп забыла. Что нового? – спросила она и водителя, и Сашу.
– Да все по-старому, хотя есть грустная новость, – отозвался Ерофеев.
– Что случилось? – встревожилась Таня.
– Видякина помнишь?
Она кивнула.
– Умер.
– Как же так? – Таня вспомнила мужчину с бронхиальной астмой. – У него ж сын? Мальчик, да? Сколько ему… двенадцать лет?
Ерофеев вышел из машины, открыл боковую дверь и помог Тане выйти, забрал пакет с курицей.
– Идиотская история, – сказал он. – Мы ж тогда с тобой свезли Видякина, он лечился, потом выписался с улучшением. Сын его в это время жил в интернате. – Таня слушала, семенила рядом с Ерофеевым. – Недели полторы назад он взял мальчишку на выходные, и они гуляли в парке Горького, ну и покатались на «американских горках». Ты понимаешь?
– Обострение астмы?
– Конечно, он опять простудился, к вечеру начал задыхаться, парень хотел вызвать нас, отец не разрешал, пока не потерял сознание, а когда приехали, он уже был мертв.
– А как же сын?
Ерофеев пожал плечами.
– Живет в интернате. Ищут его мать. Мы ведь о ней ничего не знаем. Парнишка себя винит в смерти отца. И разубедить его сложно. – Саша вздохнул. – В общем, год кончается невесело. Как ты говоришь? Праздника не чувствуется? Так вроде и не праздник – просто смена одного года другим.
Ерофеев был прав. Будто и не праздник – гоняли хуже, чем в будние дни. Они только вошли, Саша направился пополнять запас лекарств в «аптеку», а по селектору им уже объявляли вызов. Таня подошла к окошку диспетчерской, взяла карточку – «мужчина, пятьдесят семь лет, боли в животе».
В машине как обычно.
– К чему готовимся? – спросил Ерофеев.
– К чему угодно, – отозвалась Таня.
– Верно. А все-таки, что наиболее вероятно?
– Возраст пятьдесят семь, мужчина… – На минуточку задумалась. – Если полный – печеночная колика, холецистит, язва – обострение или прободная, гастрит, ну это уже и не у полных…
Ерофеев кивнул.
– А еще возраст, опасный для инфаркта, может быть абдоминальная форма.
Ерофеев снова кивнул.
– Может быть почечная колика. Когда впервые или камень на переходе из лоханки в мочеточник, то часто жалуются на боли в животе, а еще аппендицит…
Опять кивок.
– А еще, если гипертоник и мерцательная аритмия, может быть тромбоз кишечных артерий… – сказала Таня, вспомнив давний вызов к умиравшему от такого тромбоза мужчине.
– Панкреатит забыла с панкреанекрозом, – остудил ее Ерофеев, – холодцу свиного покушает с чесночком, водочкой ледяной зальет – и будь здоров… Через три часа на стенку лезет от боли.
– Ладно вам, гадалки, – сказал водитель. – Сейчас подниметесь и все увидите, чего перебирать? У меня брат заместо домкрата трактор поднял, у него пупок развязался – тоже живот болел. Так ему банкой нутро на место ставили.
Таня замерла, удивленно поглядев на водителя.
– Как это – банкой?
Водитель сказал:
– Бабка берет трехлитровую банку, сперва наговор пускает, потом пучок какой-то травы запалит и внутрь кинет, потом начинает горлышком банки над животом водить – нутро-то само на место и встает.
– Пойдем, – сказал Ерофеев, – большая уже сказки слушать!
Водитель насупился, обидевшись, что ему не верят.
В квартире праздника тоже не чувствовалось или он тут был непреходящим… судя по количеству пустых бутылок из-под водки, наливок, коньяка, текилы, каких-то малознакомых, но, судя по этикеткам, страшно горючих смесей, предназначенных для употребления вовнутрь… На одной бутылке Таня прочитала: «CAMPARI». Кроме больного, как и было заявлено – мужчины пятидесяти семи лет, залежей пустой вонюче-водочной посуды, в доме обнаружилась еще и женщина средних лет, которая задумчиво бродила между пустых бутылок и повторяла, ломая мозолистые руки:
