Дар Гумбольдта - Беллоу Сол (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Он снова перебил меня.
— Ну что, Полли, понимаешь, что я имею в виду? А это что? «Между смертью и воплощением».
— Штейнер? Замечательная книга о путешествии души через врата смерти. Вопреки платоновскому мифу…
— Мой Бог! Забери ее, — воскликнул Кантабиле и повернулся к Полли. — Просто задаешь ему вопрос, и он включается. Представляешь, как бы он выступал в ночном клубе? Может, запишем его к мистеру Келли [236]?
Полли скользнула по нашим лицам внимательным взглядом карих глаз с красноватым отливом.
— Он не станет этим заниматься.
— Ну, все зависит от того, насколько сильно его сегодня обдерут в суде. Чарли, у меня есть еще одна идея. Ты начитаешь свои эссе на пленку, и мы будем продавать ее в колледжах и университетах. У тебя появится чудный, скромненький такой доходец. Возьмем что-нибудь вроде твоей статьи про Бобби Кеннеди. Я читал ее в «Эсквайре», когда сидел в Форт-Ливенуорте [237]. А еще «Преклоняюсь перед Гарри Гудини». Но только не «Великих зануд современного мира». Это я совершенно не мог читать.
— Ну, выше головы не прыгнешь, Кантабиле, — вставил я.
Я прекрасно понимал, что в Чикаго желание впихнуть тебя в прибыльную аферу можно считать несомненным знаком любви. Но в своем нынешнем настроении я не мог связываться с Кантабиле, не мог даже уследить за хаотичными метаниями его духа. Кантабиле, конечно, человек деятельный, но в той гетевской лечебнице он такой же, как и другие, — больной горожанин. Да и я сам, вероятно, не вполне здоров. Мне вдруг пришло в голову, что вчера Кантабиле затащил меня наверх вовсе не для того, чтобы искушать, он просто хотел отправить в плавание мои пятидесятидолларовые банкноты. Интересно, а сейчас он понимал вызов, брошенный его изобретательности, — я имею в виду, какими он видел следствия своего вчерашнего поведения? Впрочем, казалось, он считает, что вчерашние события связали нас почти мистическими узами. Теми, что по-гречески называют филия или агапи , в общем, как-то так (однажды мне довелось слушать знаменитого теолога Тиллиха [238] Труженика; он настолько подробно разъяснял различие в значениях этих слов, что теперь я их постоянно путаю). То, о чем я говорю, было, скорее, филией , правда, филией данного конкретного момента развития человечества, выражавшей себя через американские рекламные идеи и коммерческие сделки. А по краю я украсил ее собственным орнаментом. Впрочем, я чересчур усложняю чужие мотивы.
Я посмотрел на часы. До приезда Ренаты оставалось еще минут сорок. Она прибудет свежая благоухающая накрашенная и даже величественная в одной из своих огромных мягких шляп. Мне не хотелось знакомить ее с Кантабиле. Я считал это не слишком хорошей идеей. Почему? Если мужчина хоть чем-то ей интересен, Рената отводит от него взгляд медленно, можно сказать, особенно. Это не кокетство. Просто ее так воспитали. Очарованию она научилась у матери, Сеньоры. Хотя подозреваю, что тот, кто родился с такими восхитительными глазами, вырабатывает собственные методы. Женственность Ренаты привносила в общение добродетельность и страстность. Но самое главное, что Кантабиле, скорее всего, увидел бы перед собой старикашку с молодой цыпочкой, и он мог, как теперь говорят, попытаться отхватить свой куш.
Мне бы хотелось, чтобы вы ясно понимали: я говорю как человек, который совсем недавно понял, что есть свет. Я имею в виду не свет солнца и не общество. Я говорю о чем-то вроде света бытия, не знаю, как объяснить точнее, тем более в таком контексте, где столько вздорного ложного глупого иллюзорного, а объекты чувственного восприятия так и лезут на передний план. И этот свет, как бы его ни объяснять, сделался частью меня, необходимой, как воздух, частью. Я ощущал его урывками, но ощущение сохранялось достаточно долго, чтобы удостовериться и совершенно беспричинно радоваться. Более того, истерии и свойственной мне гротесковости, оскорбительности, несправедливости, тому безумию, добровольным и активным участником которого я частенько оказывался, всему моему недовольству теперь нашелся противовес. Я говорю «теперь», но я давным-давно знал, что этот свет существует. Видимо, в какой-то момент я забыл, что в первые годы жизни знал его и даже знал, как дышать им. Но этот ранний талант или дар или воодушевление, ушедшее ради взросления или реализма (практицизма, самосохранения, борьбы за выживание), теперь медленно возвращался. Вероятно, наконец-то отрицание тщеславной природы банального самосохранения сделалось невозможным. Только вот сохранения для чего?
Кантабиле и Полли почти не обращали на меня внимания. Он объяснял ей, как защитить мой доход, грамотно учредив небольшую корпорацию. Состроив гримасу одной половиной лица, он разглагольствовал о «планировании доходов». В Испании простые женщины тремя пальцами тычут себя в щеку и кривятся, чтобы показать высшую степень иронии. Кантабиле гримасничал именно так. Видимо, таким образом он намекал, что спасение имущества от врагов — от Дениз, от ее адвоката каннибала Пинскера и, возможно, даже от судьи Урбановича — остается под вопросом.
— Мои источники говорят, что судья на стороне леди. Кто знает, может, он берет на лапу? В переломные моменты все средства хороши. В округе Кук [239] разве не так? Чарли, ты не думал махнуть на Кайманы? Это же новая Швейцария, ты знаешь. Я не собираюсь отдавать свои денежки швейцарским банкам. Теперь, когда русские добились от нас всего, ради чего затевали эту разрядку, они ломанутся в Европу. Так что сам понимаешь, что будет с деньгами вьетнамцев, иранцев, греческих полковников и арабских нефтяных шейхов, слитыми в Швейцарию. Нет уж, лучше махнуть на Кайманы в кондоминиум с кондиционером. Запастись средствами от пота и жить счастливо.
— А где бабки? — поинтересовалась Полли. — Разве у него они есть?
— Вот уж не знаю. Но если у него нет бабок, почему в окружном суде так хотят его освежевать? Да еще без анестезии… Чарли, давай я тебя пропихну в обалденное дельце. Будешь покупать кое-какие товарные фьючерсы. Я загреб огромные деньги.
— На бумаге. Если Стронсон будет играть честно, — вставила Полли.
— О чем это ты говоришь? Стронсон — мультимиллионер. Ты видела его дом в Кенилуорте? На стене у него висит диплом по маркетингу, который он получил в Гарвардской школе бизнеса. А потом, он работал на мафию, а ты ведь знаешь, как те ребята не любят, когда их надувают. Одно это не даст ему сбиться с пути. Не сомневайся, он точно кошерный. У него даже есть место на Среднезападной товарной бирже. Пять месяцев назад я дал ему двадцать штук, и он их удвоил. Я покажу тебе все бумаги, Чарли. А вообще-то, чтобы сделать кучу денег, нужно всего лишь оторвать от стула задницу. Не забывай, Полли, однажды он прогремел на Бродвее и подзаработал на киношке, дававшей полные сборы. Так какого не провернуть этот трюк снова, а? Посмотри! Бумажки, которыми набита эта комната, ну, рукописи и прочее дерьмо, могут стоить столько!.. Что твоя золотая шахта. Спорим? Кстати, насколько я помню, вместе с твоим дружком Фон Гумбольдтом Флейшером вы однажды написали киносценарий?
— Кто тебе сказал?
— Моя жена, которая пишет о нем диссертацию.
Я засмеялся, довольно громко. Киносценарий!
— Ты помнишь? — спросил Кантабиле.
— Да, помню. Но от кого об этом услышала твоя жена? От Кэтлин?..
— От миссис Тиглер в Неваде. А сейчас Люси тоже в Неваде, расспрашивает ее. Она там уже с неделю, живет на ранчо у этой самой миссис Тиглер. Та сама управляет фермой.
— А где же Тиглер, он что же, ушел?
— Навсегда. Ушел навсегда. Он мертв.
— Мертв? Значит, она вдова. Бедная Кэтлин. Вот не везет бедной женщине. Мне очень ее жаль.
— Она тоже сочувствует тебе. Люси сказала ей, что знает тебя, и она послала тебе привет. Ты еще не получил письма? Мы с Люси говорим по телефону каждый день.
236
Келли Эммет (1898-1979) — знаменитый американский клоун.
237
Форт-Ливенуорт — военная тюрьма в штате Канзас.
238
Тиллих Пауль (1886-1965) — немецкий протестантский теолог, с 1933 г. в эмиграции в США, основатель диалектической теологии.
239
Кук — округ в штате Иллинойс, на территории которого расположена большая часть города Чикаго.