Дитя во времени - Макьюэн Иэн Расселл (полные книги TXT) 📗
Сообщение о Руководстве по детскому воспитанию, якобы секретно изданном в недрах администрации премьер-министра, проникло в печать в виде одной колонки на второй странице единственной газеты, не занимавшей активных проправительственных позиций. Статья была умело построена на умолчаниях и ссылалась не более чем на слухи и неназванные источники информации, так что премьер-министру ничего не стоило в очередном Парламентском часе два дня спустя походя отмести саму возможность существования такой книги. Тогда материалы, посвященные этому вопросу, переместились на нижние строки первой страницы и украсились рядом вызывающих цитат, но все еще не называли впрямую владельца скандальной рукописи. Но к концу недели лидер парламентской оппозиции получил по почте фотокопию полного текста, и в понедельник все та же газета вышла с кричащим заголовком, который предвещал бурю, а ниже представители оппозиции щедро обвиняли правительство в «грубом и чудовищном цинизме», «отвратительной и бессмысленной закулисной возне» и «грязном предательстве родителей, парламента и принципов демократии». К среде и другие газеты взялись за раскручивание этой истории. Заднескамеечники с правительственной стороны, писала пресса, были «встревожены» и «рассержены». Нижняя палата срочно потребовала провести внеочередные дебаты, и дебаты были обещаны, но состоялись лишь через неделю.
Еще с тех времен, когда Чарльз Дарк находился на службе, Стивену нравилось думать, что ему известна закулисная сторона подобных кампаний, и действительно, пока все шло хорошо. Ослабленная оппозиция напряглась для усилий, других громких событий, способных отвлечь внимание общественности, в это время не происходило, и даже после всех прошедших лет от высшей власти ожидали игры по общим правилам.
Недельная отсрочка была важна. В ту же среду, с целью продемонстрировать открытый характер правительства и сделать дискуссию содержательной, премьер-министром было издано распоряжение напечатать две тысячи экземпляров скандальной книги и разослать ее газетчикам и прочим заинтересованным сторонам. Правительственное издательство трудилось всю ночь, и уже на рассвете за дело взялась официальная служба доставки. Журналисты читали весь день напролет, а вечером сели писать, чтобы успеть сдать материалы в набор. На следующее утро обзоры в прессе носили как минимум благожелательный характер, а кое-где даже восторженный. Один бульварный листок вышел под заголовком: «Сядь, заткнись и слушай!» Другой вещал так: «Дети, строиться в шеренгу!» В солидной прессе книгу называли «мастерски написанной и авторитетной». Она ознаменовала собой «конец эпохи метаний и моральной развращенности в области детского воспитания», а газета, первой поднявшая весь этот шум, добавляла: «Искренне преследуя единственную цель – установить истину, это сочинение воплотило в себе дух нашего времени». Какие бы обстоятельства ни сопровождали ее выход в свет, «данная книга» являлась поучительной и должна была стать достоянием самой широкой общественности. Горстка неизвестных чиновников, говорилось дальше, работая без отдыха и сна, в кратчайшие сроки достигла такого успеха, о котором государственной Комиссии по охране детства оставалось только мечтать. Вследствие ли продуманного плана или просто по наитию, но правительству удалось сделать шаг, который по достоинству будет оценен всеми родителями.
После того как саму книгу оставили в покое, на повестке дня осталось единственное невыясненное обстоятельство. Прозвучала ли из уст премьер-министра ложь во время Парламентского часа? Прямая постановка вопроса была немедленно смазана неизвестно откуда взявшимися слухами о том, что текст книги появился на свет вовсе не на Даунинг-стрит, а в одном из управлений министерства внутренних дел. А за два дня до начала внеочередных дебатов ни о книге, ни о лжи премьер-министра никто уже не вспоминал. Теперь речь шла о том, как все это следует преподнести: удастся ли премьер-министру воспользоваться моментом и устроить политическое шоу в Палате общин, которое внесет энтузиазм в ряды заколебавшихся было заднескамеечников и восстановит их доверие к партийному руководству? И хотя от премьер-министра еще ожидали искренних объяснений, убедительный тон и прочувствованные фразы были более необходимы.
Сгорбившись возле радиоприемника с банкой пива в руке, Стивен следил за тем, как дебаты шли к своему благополучному завершению под несмолкаемый гул приветственных выкриков и глухих стонов. Знакомый голос, балансировавший на грани между тенором и альтом, не запнулся ни на мгновение, убедительно обращаясь к слушателям. На Даунинг-стрит ничего не знали о существовании этой книги вплоть до начала предыдущей недели. По мнению премьер-министра, авторы книги не заслуживают осуждения, несмотря на существование официальной Комиссии по охране детства. Это был документ для внутреннего пользования, призванный привлечь внимание ряда специализированных отделов к определенным вопросам. Кажется, изначально существовало всего три экземпляра, и они не были предназначены для широкого обращения. Строго говоря, министр внутренних дел допустил ошибку, не сообщив о них в секретариат кабинета министров, и это достойно сожаления, но никаких серьезных нарушений допущено не было. Только наивный ребенок может полагать, будто правительство намеревалось обнародовать эту книгу вместо официального отчета Комиссии. Кто бы от этого выиграл? Поистине будет очень жаль, если вынужденная публикация данной книги сделает отчет Комиссии ненужным, но вся вина за это лежит на том недобросовестном чиновнике, который сделал ее текст достоянием широкой прессы. Этим предстоит заняться следствию, и виновный понесет наказание. Никакого официального расследования не будет, потому что дело того не стоит. Имена авторов книги не будут преданы огласке, равно как сами они не предстанут для ответа ни перед одним заинтересованным общественным комитетом.
Кроме того, огласка, которую получило это дело, продемонстрировала глубокую степень озабоченности родителей и работников образования снизившимися нормами поведения и отсутствием гражданской ответственности во многих слоях общества, в особенности среди молодежи. Недостатки в воспитании подрастающего поколения сыграли в этом процессе немалую роль, и нет никаких сомнений, что родители напрасно пошли на поводу у недалеких, хотя зачастую и модных теорий детского развития. Пора было вернуться к здравому смыслу, и правительство, уступив настоятельной необходимости, подало пример. Именно к этому были направлены его усилия, и оно будет продолжать свое дело, несмотря на все жалостливые слюни и недобросовестные слухи, распускаемые его политическими недоброжелателями.
После того как дрожащий голос лидера оппозиции потонул в гуле протестующих выкриков и громкого топанья, Стивен выключил радио. Министру внутренних дел, который никогда не пользовался доверием премьер-министра, придется подать в отставку. Официальная Комиссия по охране детства получила завуалированный, смертный приговор. Все было проделано безукоризненно четко, впечатляюще. Стивен сидел, уставившись на алюминиевую решетку динамика, и поражался собственной наивности. Это был один из тех моментов, когда ему казалось, что он еще не совсем вырос, что он еще многого не знает о реальном положении вещей; запутанные ходы вели между правдой и ложью; искусные политические игроки, которым удалось пережить своих противников, в общественной жизни руководствовались чистыми инстинктами, сохраняя при этом весьма степенный вид. Лишь изредка, вследствие допущенной тактической ошибки, им приходилось произносить значительную ложь или говорить важную правду. А так в большинстве случаев можно было бестрепетно скользить между этими двумя крайностями. Разве не подобным образом обстоят дела и во внутренней жизни каждого человека?
Стивен приготовил себе завтрак, по времени больше напоминавший обед, и перенес его на письменный стол. В сером воздухе за окном, на фоне двух ближайших домов-башен, сильный ветер бросал во все стороны редкие снежные хлопья. Начинались обещанные мартовские снегопады. Выходит, он сунулся в игру, в которой ничего не понимал. Мало было послать книгу газетчикам и, заварив кашу, успокоиться. Политика – это театр, она требовала постоянного и активного режиссирования, которое, Стивен знал, было ему не по силам. Он надеялся, что Морли не станет ему звонить. Но пока в голове у Стивена разворачивался воображаемый диалог, который мог бы произойти между ними, телефон, стоявший рядом с его локтем, зазвонил, заставив его вздрогнуть. Это была Тельма.
