Соучастники - Ли Уинни М. (книги онлайн бесплатно .txt, .fb2) 📗
Холли перевернулась на живот и посмотрела на меня; взгляд ее голубых глаз вдруг стал уязвимым и напряженным.
– Скажи, Сара. Ну с какой стати я выбрала эту профессию?
– Ты ее не выбирала, Холли, – театрально провозгласила я. – Это было призвание. Она тебя призвала-а-а-а-а…
– Да перестань, – захихикала она, потянулась к кувшину с жасминовым чаем и осушила его. – Ты мне напоминаешь моего школьного преподавателя театрального искусства. Мистера Маккормака, старика. “Холли, у тебя дар. Ты должна его ценить”.
Она произнесла это сипло, с южной гнусавостью.
– Охереешь от такого давления.
– Ну… все польза. Не знаю, может, это и нужно: чтобы кто-то что-то в тебе увидел и сказал: Что-то в тебе есть, деваха.
Я наставила на нее палец, растягивая слова, как Хамфри Богарт.
– Тебе наверняка часто это говорили, – сказала Холли.
– Мне? – Я помедлила, размышляя. – Да в общем, нет. То есть оценки-то в школе у меня были хорошие, и учителя меня любили. Но, по-моему, все думали, что я стану врачом, или бухгалтером, или еще кем-нибудь в этом роде. Никто – вот просто никто мне ни разу не сказал, что мне нужно заняться кино. Это было мое решение.
– Ну, я рада, что ты им занялась. – Холли улыбнулась. – Иначе мы бы с тобой тут в Лос-Анджелесе не репетировали.
Я ничего не сказала, молча вбирая в себя тепло этих слов. Но позавидовала поддержке, которая у нее всегда была, постоянному обожанию.
Я взяла стаканы и отнесла их в невыразительную серую раковину на невыразительной кухне. Мне пришло в голову, что можно буквально умирать от желания чего-то, от ничем не вознаграждаемых стараний.
– А ты сама никогда не подумывала стать актрисой? – крикнула Холли, желая продолжить разговор.
Я фыркнула.
– Я? Ох, нет, я бы ужасно себя чувствовала в кадре. К тому же, м-м, ты часто видишь, чтобы женщин азиатского происхождения приглашали на пробы? Мне бы пришлось играть одних лаборанток, тревожных мамаш или куртизанок.
Холли поддразнила меня.
– Еще иногда бывают крутые воительницы-ниндзя.
– Ну, тут я бы пролетела. В жизни не занималась боевыми искусствами.
Я вернулась в гостиную и села в кресло, вдруг вспомнив о письмах, которые мне нужно было послать до начала съемок. Завтра всем нам рано вставать.
– Ну и вообще, никудышный из меня вышел бы актер. – Последний слог я произнесла с шекспировским шиком. – Потому что я не умею быть никем, кроме себя.
– Ну да, – сказала Холли. – Только вряд ли это недостаток. Особенно в этом городе.
Попозже вечером Сильвия прислала мне сердитое смс.
Привет, с пятницы ничего от тебя не слышала. Ждала каких-нибудь известий. Завтра съемка! Как дела?
Я в раздражении отстучала ответ. Что я должна была ей говорить? Если все идет своим чередом, то извещать ее мне особо не о чем.
Все хорошо. В последний момент кое-что поменяли (пришлось найти новую машину для героя на четвертую неделю, но это в рамках бюджета), к завтрашнему дню все готово, в т. ч. реклама. Не терпится начать снимать.
Сильвия написала: Рада слышать. Знала, что могу на тебя рассчитывать.
Я не ответила.
Глава 29
А потом раз – и наступил первый день съемок.
Вызывные листы и маршрутные памятки роздали заранее; в них были график явки для съемочной группы, расположение студии, нужные номера телефонов, чтобы со всеми связываться. Накануне я написала сообщение Зандеру, спросила, как он себя чувствует, не нужно ли мне с чем-нибудь разобраться, пока не поздно.
Я в порядке. Немного нервничаю. Но думаю, все пойдет хорошо. До завтра.
Я, можно сказать, была тронута этим признанием. Даже рептилия способна выказывать уязвимость. С другой стороны, как тут не занервничать? Это был его второй фильм – и совсем другие бюджет и масштаб по сравнению с нашим убогим почином. Весь Голливуд, студии, отборщики Канн, “Сандэнса” и других фестивалей ждали, затаив дыхание – что-то теперь создаст Зандер Шульц? Много воды утекло со времен первых редакций сценария “Твердой холодной синевы”, которых никто не хотел читать.
Отожжем как следует, написала я в ответ, являя господствующую в Лос-Анджелесе типовую бодрость. До завтра!
Тем утром я прибыла на студию пораньше, пока улицы Лос-Анджелеса не запрудил едущий на работу народ. Большая часть съемочной группы встала ни свет ни заря. Холли забрали на машине в пять: ей предстояло три часа причесываться, гримироваться и одеваться. (Единственный способ добиться “естественного” вида, которого требовал Зандер.)
Как и. о. продюсера, я должна была заниматься бесконечными письмами и звонками в офисе, но мне практически нечего было делать на площадке, где все остальные члены съемочной группы были распределены по местам согласно установленной иерархии. Однако в тот день мне нужно было разбираться с пресс-службой, которую ждали к обеденному перерыву. Оператор должен был наснимать закадрового материала, поэтому ей можно было шастать туда-сюда со своей камерой и задавать дурацкие вопросы вроде: “Сегодня первый день съемок. Как вы себя чувствуете?”
Вот вам Голливуд. Разумеется, как же без кино о кино, запечатлевающего чарующий процесс создания фильма. Эту закадровую съемку с площадки претворят в рекламу на телевидении, несколько секунд из нее втиснут в сюжет для “Энтертейнмент тунайт” или “Эксесс Голливуд”; потом смонтируют для бонуса на DVD. Так что мне нужно было проследить, чтобы Зандер прилично себя вел с пресс-службой, хотя она наверняка бесила его тем, что отвлекала от более существенного занятия: собственно постановки фильма.
Когда тем утром я вошла в студию, там была обычная, невероятно тоскливая атмосфера съемочной площадки. Вот еще один миф о кино: будто находиться на площадке весело и увлекательно. Это не так. Большую часть времени это не увлекательнее, чем смотреть, как сохнет краска. Часы уходят на то, чтобы найти ракурс, поставить свет, проложить рельсы для операторской тележки ради каких-то минут, даже секунд съемки. Я часто дивлюсь тому, как благодаря волшебству постпроизводства эти дни и месяцы совершеннейшей тоски каким-то образом превращаются в кино, завораживающее миллионы людей по всему миру.
Зайдя в студию, я увидела группу мужчин, стоящих вокруг съемочной площадки: свет, подвесной микрофон, камера – все было направлено на освещенное пространство, где в декорациях пригородного дома стояла Холли. Быть актрисой – значит вести себя “естественно” в искусственной, специально созданной обстановке под взглядом десятков глаз, следящих за каждым твоим движением на площадке. Это, возможно, самая ненатуральная профессия из всех, созданных для женщин.
Актеров, кроме Холли, мы в тот день не снимали, а все действие происходило в ее пригородном доме: она имела встревоженный вид и произносила те самые реплики, которые мы повторяли накануне. Когда я подкралась поближе к площадке, посыльный вручил мне стакан кофе.
– Вы Сара, продюсер, да? – спросил он. – Соевое молоко, один сахар. Как вы любите.
– Это я. – Я засияла от гордости.
Посыльному, прыщеватому пареньку, на вид было лет пятнадцать. Я мельком подумала, не запрещает ли трудовое законодательство нанимать такую молодежь.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Кори, – воодушевленно ответил он.
– Спасибо, Кори, – улыбнулась я.
Но внимание мое уже обратилось на Холли. Ее рыжие волосы были якобы на скорую руку собраны в пучок, она стояла в бирюзовом махровом халате и смотрела в ненастоящее окно.
– Давайте-ка там свет проверим, – говорил Скотт, наш второй режиссер.
Его обязанностью было командовать съемочной группой на площадке, чтобы Зандер мог напряженно вглядываться в видеомонитор и попивать кофе.
Они еще только выставляли этот кадр.
Холли увидела, что я подошла к краю площадки, и улыбнулась мне. Кто-то из съемочной группы повернулся взглянуть, на кого она смотрит. Я кивнула им, как будто объявляя: “Да, друзья, я здесь, и я продюсер”. Но, как и все остальные, я быстро повернулась обратно к Холли и быстренько ей помахала.
