Паранджа страха - Шарифф Самия (читать книги полностью .txt) 📗
Это кардинально отличалось от того, как мы жили раньше.
Детский плач, болыв ногах, жажда и голод отодвигали архитектурные прелести Парижа на второй план. Трое малышей, гуляющих целый день под открытым небом, — ничего хорошего в этом не было. Но с ними было трое взрослых, которые могли позаботиться о троих детях.
Вечером, перед сном, Риан вдруг начал кашлять. Лоб его стал горячим, а сам малыш казался вялым. В два часа ночи Рашид вызвал врача. Температура у Риана была высокой, поэтому нас забрали в дежурное отделение больницы. Осмотрев ребенка, врач позвал меня, чтобы узнать номер моей страховки. У меня ее не было, но он успокоил меня, сказав, что все равно не оставит больного ребенка без медицинской помощи. Я дала ему адрес приюта, и врач снабдил меня жаропонижающими лекарствами и рекомендациями.
— Ребенок должен находиться в тепле, в трусиках и майке, хорошо укутанный в одеяло. Он должен соблюдать постельный режим и избегать сквозняков.
Когда я рассказала ему о правилах пребывания в приюте, он дал мне письмо для заведующего, в котором указал условия, необходимые для ребенка. Нужно было вернуться в приют, но я вспомнила, что у меня нет денег.
Врач посоветовал мне позвонить в СЭМП, и я воспользовалась номером телефона, который у меня был.
Ночь таким образом получилась очень короткой. После двух часов сна Рашид разбудил меня, напомнив, что я должна показать письмо врача мадам Танги, сотруднице приюта, с которой разговаривала накануне.
— Не думаю, Самия, что она позволит тебе провести здесь весь день.
— А кроме нее здесь есть еще кто-то?
— Есть. Мсье Менард, только он сегодня не работает.
Дети уже были готовы идти завтракать, кроме Риана, который отказывался есть и лежал вытянувшись в кресле.
— Ни в коем случае! Если позволить вам, придется позволить и остальным, — категорично заявила она, наливая себе кофе.
— Малыш очень болен. Я не могу заставить его ходить по улицам до восьми вечера. У меня нет даже коляски, чтобы уложить его.
— Но у вас же есть коляска!
— Это коляска для самого младшего, — возразила я, не понимая к чему она клонит.
— Ну так выньте оттуда младшего и положите старшего.
Она вернулась в свой кабинет и закрыла за собой двери. Разговор был закончен. Я колебалась: нужно ли идти за ней с риском разозлить ее или, ничего не делая, рисковать здоровьем Риана? Я спросила совета у Рашида.
По его мнению, не стоило идти к ней еще раз. Мадам Танги не меняла своих решений.
Материнский инстинкт перевесил. Постучав дважды, я вошла в ее кабинет и взмолилась:
— Пожалуйста, мадам Танги, пусть одна: из моих дочерей останется с больным братом, а все остальные уйдут до вечера. Только малыш и его сестра. Сжальтесь…
— Нет, я уже сказала. Я не могу менять правила, мадам. Покиньте помещение, мне нужно сделать важный звонок.
Я сделала все, что могла. Одев Риана потеплее, я положила его в коляску младшего брата. Мы нашли убежище в диспансере на углу. Персонал нас хорошо принял. Там не понимали, почему во Франции нам не оказывают адекватную помощь. В четыре часа дня мы отправились в знакомый «Макдональдс», где дети могли не только поесть, но и поиграть. Я взяла Риана на руки, чтобы дать ему сироп. Я гладила его по голове и говорила ласковые слова.
Вдруг я почувствовала, что Нора и Мелисса смотрят на меня, не решаясь заговорить. Неужели они догадывались, о чем я думаю? Я, желавшая избавить детей от ада, который нас окружал, теперь привела их прямиком в чистилище! Из огня да в полымя! Я отвечала за все, что с нами происходило. И не могла вести себя так, словно ничего не случилось. Прямо перед дочерьми я расплакалась. Нора принялась меня утешать.
— Мама, не плачь! Пожалуйста! Ты сделала все, что могла. Благодаря тебе мы далеко от страны, где были пленниками. Благодаря тебе мы свободны и теперь мы сильнее, чем прежде. Ты должна знать: мы признательны тебе за это. Никто не мог предвидеть трудностей, с которыми мы столкнулись. Все эти мелкие проблемы обязательно решатся, и у нас появится дом, где мы будем все вместе.
Эти слова отчасти вернули мне уверенность. Наконецто мы могли идти в приют. Риан очень устал, остальные были голодны, потому что ужин задержали. Пища не отличалась изысканностью, но главное — она была питательной и ее было вдоволь. Блюда предлагались следующие: блины в сладком соусе, чечевица с овощами, белая фасоль. В начале ужина подавали суп. Каждый вечер мы благодарили Бога за еду и пристанище, которые он нам посылал. Дни, прожитые в приюте, изменили отношение моих детей к происходящему, и они перестали воротить нос и ели все, что им давали, не проявляя неудовольствия.
Мы сели на свои обычные места. Риан поел очень мало, после чего мы отправились в комнату. Утром Рашид разбудил нас как обычно. Удивительно, как быстро человек адаптируется к окружающим его условиям. Риан до сих пор кашлял, и я решила еще раз попытать счастья, поговорив с мадам Танги. Я так волновалась, что потеряла аппетит.
Едва заметив меня, мадам Танги скрылась в своем кабинете, но мы с Рианом через секунду уже стучали в дверь.
Мой сын был бледен. Я едва успела ступить на порог кабинета, как вдруг малыша вырвало. Мадам Танги вскочила и замахала руками с криком:
— Вот свинтус! Мало того что мы вас терпим, так вы еще пачкаете чистые полы!
Нора, которую я успела позвать, занялась братом, а я подошла к этой злобной фурии, чтобы сказать все, что я о ней думаю.
— Мадам, у вас есть дети?
— К счастью, нет.
— Вот именно, к счастью. Счастлив тот ребенок, у которого нет матери, похожей на вас. Вы не заслуживаете материнства, — резко бросила я.
Гнев овладел мною, но я вышла из кабинета, боясь окончательно потерять контроль. Атак хотелось выпустить ей кишки! Она догнала меня в коридоре и заорала так, что слышал весь приют:
— Чтобы я вас тут больше не видела! Ни вас, ни ваших детей!
— Этим вечером я приду как обычно, мадам. Слава богу, приют вам не принадлежит.
— А вот посмотрим. Я не позволю вам войти сюда, я отправлю вас к черту!
И она громко хлопнула дверью. Трясясь от злости, похожая на вулкан, который вот-вот разольется потоками лавы, я отважилась еще раз открыть двери в ее кабинет.
— Мадам, я знаю свои права! Я приду сюда вечером и надеюсь, что вас здесь не будет.
Настала моя очередь хлопать дверью.
Собрав детей и все нужное на день, мы быстро вышли на улицу. Я чувствовала, что нахожусь на грани. Надо было срочно связаться с куратором, чтобы изложить свою версию событий. Найдя уличный телефонный аппарат, я набрала номер, но линия оказалась занята. Только через десять минут удалось дозвониться. Куратор сразу перешла к делу.
— Мадам Рафик, я вам доверяла, а вы так нехорошо поступили с мадам Танги. Она ведь хотела вам помочь.
Я расплакалась. Видя это, мои дети, а громче всех Риан, тоже начали плакать.
— Мама, прости, — всхлипывал Риан. — Это я виноват.
Тетя рассердилась на тебя, потому что я испачкал пол.
Прости, мама! Не плачь, я обещаю больше этого не делать.
И прижался к моей юбке.* Риан вернул мне спокойствие. Извинившись перед собеседницей за паузу, я успокоила сына, сказав, что вины его нет, а потом рассказала куратору обо всем происшедшем, упомянув о болезни сына, оскорблениях и угрозах в свой адрес.
Когда я закончила, на другом конце провода повисло долгое молчание. Мой рассказ озадачил ее.
— Если все, что вы рассказали, правда, мадам Рафик, то признаю, что мадам Танги вела себя недостойно. Я обязательно поговорю с заведующим приютом. Он должен быть на месте.
— Я ничего не придумала. Все, кто завтракал, и все сотрудники приюта были свидетелями нашего конфликта.
— Вечером возвращайтесь в приют как обычно. Ни о чем не думайте. Завтра я позвоню вам и сообщу адрес.
Нужно подыскать другое место для вашей семьи.
Я поблагодарила ее за доверие и за то, что меня выслушала. Вытерев слезы, я улыбнулась детям, сообщив, что скоро мы покинем этот ужасный приют. Взволнованный событиями, которые, по его мнению, он спровоцировал, Риан еще раз пообещал, что его больше не будет тошнить.
