Пока живу, люблю - Знаменская Алина (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Макс вглядывался в Вику своими ореховыми глазами, в которых теплилась надежда. Еще недавно, в квартире Макса, когда она застала его пьяным за разглядыванием семейного альбома, она была готова высказать ему в лицо всю обиду за Марину, за ее нереализованные мечты, за то, что он так и не понял свою жену и не пытался понять. И не догадывался столько лет, что жил с тенью настоящей Марины. Эх, как Вика была зла на него тогда! А теперь его поверженная спина среди ромашек вызывала у нее сострадание.
— Я думаю, дело не в вас, Макс. Дело в ней самой.
— Что значит — в ней? Она сказала, что не хочет жить со мной больше! Вы думаете.., это — следствие ее болезни?
Вика дотянулась и сорвала ромашку. Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет… А если Марина и действительно напрочь разлюбила Макса? Если он вызывает у нее отвращение? А если она вообще любит другого? Кто ее знает?
— Но ведь Марина чем-то мотивировала.., свое решение?
— Ничем не мотивировала. Сказала, что мы друг другу не подходим. Вы знаете, Вика, мы жили как все. Я никогда не задумывался, что значит для меня жена, пока почти не потерял ее. Мне никто не нужен, кроме нее, пусть только она будет жива. И вот теперь, когда она вышла из больницы, я не могу даже обнять ее! Я не могу заботиться о ней. Вы меня понимаете? Она отвергает любое проявление заботы. Сама руководит ремонтом, приказала мне даже нос не показывать в деревне. Как привидение хожу кругами. Она ведь слабая еще, а здесь совсем одна. Я просил Никиту, чтобы он вас привез. Хотел уж сам за вами ехать…
— Ах, так это вы просили Никиту!
Одно другого не легче. Валят с больной головы на здоровую. А она-то слюни распустила и уши развесила: «Я соскучился…» Да, Протестант тут выдержал настоящую осаду, прежде чем собрался за ней. Дура! Получай, так тебе и надо.
— Вам не хотелось ехать? Вам это в тягость? — спросил Макс, по-своему расценив ее реакцию — Нет. Не в этом дело. Просто Никита сказал, что это Марина просила привезти меня.
— Не знаю. Марина мало говорит со мной сейчас. Вот я и подумал… Ведь вы дружили с детства. Вы хорошо знаете ее. Расскажите мне о ней. Вы тогда все выспрашивали о ней: что любит и что не любит… Вы ведь знали? Я что-то не то говорил?
— Вы тут мало в чем виноваты, Макс. Марина сама выбрала такую жизнь. И я не знаю, имею ли я право рассказывать вам о ее прошлом, если она сама не захотела этого сделать.
— О Боже, если вы мне не поможете, то кто же тогда? Что мне делать?
Отчаяние Макса достигло апогея. Вика заподозрила, что он готов заплакать прямо у нее на глазах. Хотя он отвернулся, но Вика догадалась, что в его глазах стоят слезы. Тогда она стала говорить. Об их с Мариной знакомстве. О Марининой бабушке. О «кружилке». О родителях — пьяной чете в электричке. О школе. О варениках с вишней. О Вивальди. Макс слушал, и по мере продвижения в их с Мариной детство его лицо светлело.
— Но почему ока никогда мне об этом не рассказывала?
— Ну уж этого я не знаю! — отрезала Вика. И так она достаточно выболтала. Пусть переваривает. И сам шевелит мозгами и делает выводы.
— У меня дурацкое ощущение, что все это вы сейчас говорили не о моей жене. Ваша подруга и моя жена — два разных человека. Возможно ли это? Получается, что, подавляя себя из каких-то своих соображений, она вдруг…
— Выпустила себя наружу. Так Марина сама о себе выразилась. Решила создавать интерьеры, и, судя по всему, у нее должно получиться.
— Я — олух. Ей нужен компьютер!
Вика поморщилась. Макс напомнил ей человека с завязанными глазами, пущенного в незнакомую комнату.
— Ей сейчас необходимо побыть одной. Компьютер ей, ослабленной, может только навредить. Потерпите, Макс, дайте ей время. Не суетитесь.
— Ах, Вика, если бы я мог быть уверен или хотя бы надеяться…
Макс уехал. Вика задумчиво вошла в сад и остановилась перед домом. Сейчас она обозревала дом со стороны веранды. Здесь тоже царили перемены. Стену дома украшала зелень. Побеги глицинии и дикого винограда карабкались вверх по нейлоновым шнурам, натянутым чьей-то заботливой и неугомонной рукой. Вика догадалась — чьей. Прямо рядом с ней торчал старый каменный воротный столб. Он словно кость чьего-то скелета возвышался из земли. Она замечала этот столб и прежде, когда жила здесь с детьми. Тогда он был ни при чем, как белая ворона. Сейчас же он логически завершал миниатюрную стенку из натурального камня, и пышная зелень, взявшая его в свои объятия, как бы заносчиво заявляла, что столб живой! Он ожил благодаря легкой руке Марины, ее собственному, вдруг проснувшемуся, яростному желанию жить…
Глава 20
Время шло, но для Виктории ничего не менялось. Ее время остановилось где-то на полдороге из Первомайска в Живые ключи. Со стороны ее жизнь здесь могла показаться совершенно спокойной, как жизнь любого дачника. Каждый из троих занимался своим делом. Виктория взяла на себя готовку, которая ее вовсе не обременяла. Марина творила, внося в интерьер все новые и новые детали. То вдруг потолочную балку в прихожей украсил ряд старинных бутылок темного стекла, то неожиданно на подоконнике появлялась глиняная керамика, в которой со временем поселялся яркий подсолнух. То цветастый половичок ложился на порог, будто его здесь только и не хватало.
Утром обычно в кухню заглядывал Никита и задавал один и тот же вопрос:
— Ну, девчонки, какие будут распоряжения?
Марина выкладывала на стол список мелких дел: что-то прибить, где-то отпилить или же перенести с места на место какую-либо тяжелую вещь. Виктория обычно ставила перед ним высокую кружку с дымящимся какао и тарелку с пирожками.
Кит жевал, поблескивая глазами, и уносился по своим делам. Вика смотрела ему вслед, ничего не понимая. Обида сменялась недоумением, затем разочарованием и вновь обидой. Как все оказалось банально!
— Ты интересна мне как ребус.
— Разгадаешь и выбросишь?
Неужели так и случилось?
Вика видела в окно его удаляющуюся сутуловатую спину. Похоже, Протестанта мало заботила сложившаяся ситуация. И до Викиных переживаний ему дела нет. Никто никому ничего не должен. Каждый должен только сам себе. Да уж…
«Ничего, — усмехалась Вика. — Во всем имеется положительная сторона. Я хотя бы наконец-то потеряла девственность. Что ж! Он делает вид, что ничего не случилось. И я буду делать вид, что ничего не случилось. Пристроюсь».
Хотя такая «пристройка» давалась с трудом. Взять хотя бы их обеды втроем. Кит живописал новости из жизни деревенских соседей, Марина обычно охотно смеялась его шуткам, а Вика, «взяв себя за шиворот», старательно изображала беспечность. Хотя иногда так и подмывало стукнуть Никиту по лбу. Чтобы выбить оттуда это дутое самодовольство. Эту нарочитую уравновешенность. Эту бесшабашность.
Она теперь не могла, как раньше, заходить на его половину и болтать с ним. Они не ходили больше вдвоем мыть посуду на реку — теперь в саду была вода. И ужин у костра был ни к чему… Да и был ли он когда-то? Может, все это — фантазии? Как улицы Парижа, где она никогда не была… Вика пристрастилась ходить за грибами. Уходила в сосенки и искала там под хвоей желтые тугие лисички. Бродить одной было немного боязно, оттого — пронзительно-заманчиво. За несколько своих походов сюда Виктория не встретила ни одной живой души. Кроме одного раза. Она однажды напала на целое семейство лисичек и долго ползала на коленях, срезая их ножиком. А когда подняла глаза, то обомлела: прямо перед ней, на фоне огромного муравейника, стоял мохнатый старик.
Каким непостижимым образом возник он перед ней? Почему она не услышала шагов? Лохматым делала старикашку его борода, торчащая щеткой. И ободранная по краям зимняя цигейковая шапка. Одет он был в старую солдатскую шинель без погон. Виктория потеряла дар речи.
— Здравствуй, девица, — сказочно поздоровался старик, на что Вика сумела только механически кивнуть. — Ты из Ключей будешь?
