Двое, не считая призраков - Нестерова Наталья Владимировна (читаем книги TXT) 📗
Ему удалось аккуратно открыть бутылку, выпустить газ.
— Дорогая Катя! Поздравляю вас с днем рождения и желаю счастья в личной жизни! — Эти казенные слова точно соответствовали настроению Антона. Он бы только добавил: «в личной жизни со мной». — За вас! Пейте! — Антон протянул ей бутылку.
Катя улыбнулась, кивнула, поднесла бутылку к губам и чуть приподняла.
— Катя, когда пьешь газированные напитки из горла… — хотел предупредить Антон.
Не успел. Щеки у Кати раздулись, глаза испуганно выкатились, она опустила бутылку, еще секунду крепилась, а потом у нее изо рта, как из пульверизатора, под напряжением вырвался фонтан шампанского и окатил Антона.
— Какой ужас! — воскликнула Катя. — Извините! Схватила салфетку и стала промокать лицо и рубашку Антона.
— Мне страшно стыдно! — винилась девушка.
— Ничего, ничего, — успокаивал Антон. — Просто вы, наверное, давно не пили из горла.
Катя посмотрела на него недоуменно: вы шутите?
— Признаться, в жизни я выпила три глотка шампанского: на шестнадцать, семнадцать лет и вот сегодня. Папа не любит спиртного.
Замечание про папу Антон пропустил мимо ушей и стал объяснять методику: аккуратно, маленькими глоточками…
— За вас, Катя! — провозгласил он тост, отсалютовал бутылкой и приник к ней.
Первые несколько глотков успешно прокатились в пищевод, а со следующими что-то случилось — шампанское не глоталось и разбухало во рту стремительно. Как Антон ни крепился, но все-таки Катин «подвиг» повторил, даже голову не успел отвернуть, и забрызгал девушку основательно.
— Ура! — радовалась она, вытираясь второй салфеткой. — Справедливость восторжествовала! Мы друг друга взаимно вежливо оплевали с ног до головы!
«Милое начало романтического свидания!» — подумал Антон.
Они окончательно научились пить из горлышка, когда в бутылке осталось меньше половины. Ели руками торт, щеки измазали кремом и бисквитной крошкой.
Антону не приходилось напрягаться, развлекая Катю. Захмелевшая, она болтала без умолку, смеялась, дрыгала ногами. Рассказывала про папу, выстроившего этот дворец, в котором нет ни одной антикварной вещи. Папа знает, что старина высоко ценится, но рухлядь не любит, не доверяет ей, поэтому все скульптуры, картины, мебель — подделки, копии. Про лошадь Салли, такую послушную и умеющую — правда-правда — улыбаться. Про учебу в пансионе, где была одна классная дама, которая брила усы — настоящие, у нее под носом черные точки. Вот бедная! Лучше повеситься, чем каждый день бриться. Ой, вы же не повесились! И другие мужчины…
Катя облизывала пальцы, розовым язычком снимая с них крем. У Антона останавливалось дыхание.
— Определенно я вам кажусь глупым избалованным ребенком, — щебетала Катя. — Не возражайте! Разве я не слышу, что говорю? Но академически с моей головой все в порядке. Три языка в совершенстве, лингвистика и диссертация в перспективе, да и в математике никогда не отставала. Представьте, в детстве все арифметические действия у меня имели цвет, а числа как фигурки: единица — инвалид с палочкой, девятка — воздушный шарик… Что с вами? Глупо, да?
Катя всполошилась, потому что безоблачно счастливое лицо Антона вдруг переменилось. Он нахмурился.
«Потом разберусь с Серегой. Предатель!» Антон заставил себя улыбнуться и тут же забыл о Сергее.
— Попробовал представить логарифмическое уравнение с этой терминологий.
— Такая ерунда получится! — заверила Катя. — Антон, можно я задам вам нескромный вопрос?
— Да, если не боитесь получить нескромный ответ.
— Сколько вам лет?
— Тридцать три.
Антон почему-то сделал себя моложе на два года. Но и этот возраст поразил Катю.
— Так много? Мой папа всего на пять лет вас старше. Ой, я не то хотела сказать. Вы не старый! Папа — взрослый мужчина, а вы — молодой, как… как жених. Господи, что я несу! Антон, я опьянела?
— Нисколечки. Просто нам хорошо и весело вдвоем.
— Точно! Антон, у вас есть девушка? Или жена?
— Не женат. А девушка… была… одна, — соврал Антон. — Но погибла, несчастный случай.
— Как ее звали?
— Лена.
— Вы безумно горюете по Лене? — жалостливо вздохнула Катя. — Ах, как я вам сочувствую!
— Это все в прошлом.
— Правда? Антон, вы не обидитесь, если я скажу глупость? Вернее, если я буду говорить глупость, вы сразу меня остановите, ладно? Понимаете, вы так странно на меня смотрите! Не нахожу слов, чтобы описать, но внутри у меня, под кожей, — Катя поцарапала свой живот, — будто щекочет что-то. И еще вы часто останавливаете взгляд на моих губах, и вид у вас делается как у больного… нет, как на иконах с Богоматерью. Антон, я вовсе не Дева Мария! Вы хотите меня поцеловать? — спросила Катя и поразилась свой смелости, распахнула глаза, закусила кулачок, будто заткнула болтливый рот.
— Очень хочу! Более всего на свете я хочу вас поцеловать! — честно и серьезно ответил Антон.
Катя прыснула, хихикнула, а потом пьяно-смело махнула рукой:
— А давайте целоваться!
Встала с кресла, пересела на кровать к Антону, обняла его за шею, подставила губы, вытянув их трубочкой.
Антон усмехнулся, указательным пальцем мазнул снизу вверх по ее губам — не балуйся. Взял Катино лицо в ладони и стал легонько целовать. Намазанные кремом щеки скользили, крошки бисквита мешались на губах. Катя вдруг стала отвечать, целовать его в ответ.
— Читала, что поцелуи бывают сладкими, — отстранилась Катя и пьяно хихикнула, — но не до такой же степени! Или это кондитерские поцелуи?
Она упала спиной на подушку, захватила Антона за воротник сорочки и притянула к себе…
Когда-то давно, после крупой пьянки, Антон наутро обнаружил себя в постели с девушкой, с которой был едва знаком. Она тоже плохо помнила события прошлого вечера. Спросила: «Как я оказалась в твоей койке?» — «Пьяная женщина — легкая добыча», — не очень галантно ответил Антон. И получил в ответ справедливое заключение: «Пьяный мужик — вовсе не добыча».
Казалось бы, как он может сейчас вспоминать дела давно минувших дней? Он вспоминал намеренно, чтобы не поддаться влечению, не потерять волю, не торопить события. Легкая добыча сегодня завтра обернется пирровой победой.
Катя не ведала, что творит. Она маленькая, неопытная и пьяненькая. Ей нравилось целоваться, она упивается новыми ощущениями и не думает, чем они могут закончиться.
Из них двоих думать обязан Антон.
— Тебе пора! — прошептал он.
— Уже? — разочарованно скривилась Катя.
— Да!
Он взял ее за талию, тонкую, осиную, трепетную, и поставил на ноги. Повел Катю к двери, достал ключ, с трудом дрожащими руками попал в замок, открыл. Катя хныкала, как обиженный ребенок.
— Слушай меня внимательно! — велел Антон. — Завтра в три часа дня буду ждать тебя у памятника Пушкину. Знаешь, где это? На Тверской, перед кинотеатром. Ты обязательно придешь! Хорошо?
Катя хлопала ресницами, Антон повторял про памятник и три часа дня. С трудом остановился, как пластинку сорвал с проигрывателя. Прижал к себе Катю и поцеловал по-настоящему. Новая волна возбуждения (девятый вал!) обрушилась на него, утонул. Не дыша, не соображая, вытолкнул Катю за дверь. Точно на спасительную поверхность отправил с ускорением девушку, а сам остался погибать в затонувшей подлодке.
Он долго стоял под душем, не соображая, холодная или горячая вода на него льется. Закрутил кран, отдернул шторку, переступил через бортик, вышел. Полотенец не было, как собака отряхивался и высыхал. Смотрел на себя в зеркало и не узнавал — голый жизнерадостный идиот в крайней стадии эйфории.
Постельного белья также не имелось, только одеяло. Антон накрылся им, лег на голый матрас. Мечты о Кате подошли так близко, словно дали в руки книгу, сейчас он откроет первую страницу и будет долго-долго читать, наслаждаясь…
Тихое покашливание не дало мечтам состояться.
— Извините, пожалуйста! Антон рывком сел на кровати:
— Кто здесь?
— Я мама Кати.
— В смысле мачеха?
