Сердце – одинокий охотник - Маккалерс Карсон (книги бесплатно без TXT) 📗
По дороге домой Биф нашел в канаве среди мусора пенни. Он бережно поднял монетку, обтер носовым платком и спрятал в свой черный кошелек. Было уже четыре часа дня, когда он вернулся в ресторан. Там царил полный застой. В зале не было ни одного посетителя.
Часам к пяти дела пошли на поправку. Парень, которого он недавно нанял на неполный рабочий день, появился сегодня рано. Его звали Гарри Миновиц. Жил он по соседству с Мик и Бэби. На объявление Бифа в газете явилось одиннадцать претендентов, но Гарри показался ему самым подходящим. Он был рослым для своих лет и аккуратным. Пока они беседовали, Биф обратил внимание на его зубы. Зубы всегда верный показатель. У этого малого зубы крупные, очень белые, чистые. Гарри носит очки, но в работе они не помеха. Его мать зарабатывает десять долларов в неделю – берет на дом шитье у портного с их улицы, а кроме Гарри, детей у нее нет.
– Ну как, Гарри? Вот ты работаешь у меня уже неделю, – сказал Биф. – Тебе тут нравится?
– Конечно, сэр. Конечно, нравится.
Биф повертел на пальце кольцо.
– Скажи мне вот что. Когда ты кончаешь занятия в школе?
– В три часа, сэр.
– Что ж, у тебя остается на уроки и отдых часа два в день. Ты же здесь с шести до десяти. Успеваешь выспаться?
– Вполне. Зачем мне так много спать?
– В твоем возрасте, сынок, на сон нужно девять с половиной часов. На здоровый, беспробудный сон.
Он вдруг сконфузился. А вдруг Гарри подумает, что он лезет не в свое дело? И будет, в сущности, прав. Биф отвернулся. Но в голову ему пришла новая мысль.
– Ты ходишь в профессиональное училище?
Гарри кивнул и потер очки о рукав.
– Постой-ка… Я там знаю много ребят. Альву Ричардс – я знаком с ее отцом. Мэгги Генри… И еще одну девочку, ее зовут Мик Келли… – Ему показалось, что у него вспыхнули уши. Он понимал, что ведет себя как последний дурак. Ему хотелось повернуться и уйти, но он продолжал стоять, улыбаясь и потирая большим пальцем нос. – Ты с ней знаком? – еле слышно спросил он.
– Конечно, мы с ней соседи. Но в школе я в старшем классе, а она – в младшем.
Биф приберег эти небогатые сведения для дальнейших размышлений в одиночестве.
– Дела тут пока идут тихо, – поспешно сказал он. – Я все оставляю на тебя. Ты уже знаешь, как распорядиться. Только смотри за посетителями, которые пьют пиво, и запоминай, сколько кто выпил, чтобы потом не пришлось спрашивать и брать их слова на веру. Не торопись, давая сдачу, и присматривай за всем.
Биф заперся в каморке внизу. Тут он хранил подшивки газет. В комнате было только одно окошко, выходившее на боковую улочку; воздух в ней стоял холодный и затхлый. Толстые кипы газет были навалены до потолка. Одну стену занимал кустарно сбитый шкаф для картотеки. У двери стояли старомодная качалка и столик, на котором лежали большие ножницы, словарь и мандолина. Все было так завалено газетами, что нельзя было ступить больше двух шагов в любую сторону.
Биф покачивался в качалке, лениво пощипывая струны мандолины. Прикрыв глаза, он запел жалобным голосом:
Биф закончил песню струнным аккордом, и он, дрожа, замер в холодном воздухе.
Усыновить парочку детишек. Мальчика и девочку. Не старше трех-четырех лет, чтобы они полюбили его, как родного отца. Их папа. Наш отец. Девочку, похожую на Мик (или на Бэби?) в эти годы. Круглые щечки, серые глаза и льняные волосики. Он ей сошьет платьице – розовое крепдешиновое платьице с изящной оборочкой на кокетке и рукавчиках. Купит шелковые носки и белые замшевые туфельки. Красную бархатную шубку, капор и муфту на зиму. А мальчик будет смуглый, черноволосый. Станет ходить за ним следом, подражать всему, что он делает. Летом они все втроем поедут на дачу к морю; он оденет ребят в купальные костюмчики и осторожно поведет в зеленую мелкую воду. Они будут цвести, пока он будет стареть. «Наш отец». И приходить к нему со всеми своими вопросами, а он будет отвечать на них.
Биф снова взял мандолину.
Мандолина, дразня, вторила припеву. Он спел все строфы песни с начала до конца, покачивая в такт ногой. Потом сыграл «К-к-кэти» и «Старую нежную песню любви». Эти песни были вроде цветочной воды – они будили воспоминания. Обо всем. Весь первый год он был счастлив, и казалось, даже она была счастлива. Дважды за три месяца под ними сломалась кровать, и он не знал, что все это время ее голова занята тем, как сэкономить лишний медяк или выжать еще десять центов. А потом он с Рио и с другими девушками из того места, откуда она. Джин, Маделайн и Лу. И позже, когда он вдруг все это потерял. Когда он уже больше не мог спать с женщиной. Матерь божия! Поначалу ему казалось, что вообще все потеряно.
Люсиль всегда понимала, как у них обстоят дела. Она знала, что представляет собой Алиса. А может, знала и про него. Люсиль даже уговаривала их развестись. И делала все, чтобы уладить их ссоры.
Биф передернулся и скинул руку со струн мандолины так резко, что оборвал музыкальную фразу. Он весь сжался. А потом тихо рассмеялся себе под нос. Чего ради он об этом вспомнил? Ах ты господи, господи… У него был день рождения – ему исполнилось двадцать девять лет, – и Люсиль попросила его забежать к ней после зубного врача, к которому он был записан. Он знал, что получит маленький подарок: блюдо пирожных с вишнями или нарядную рубашку. Она встретила его у дверей и завязала ему глаза, не дав даже переступить порог. Потом сказала, что сейчас вернется. Он прислушивался к ее шагам в тишине и, когда она дошла до кухни, шумно выпустил газы. Стоя посреди комнаты с завязанными глазами, он громко портил воздух. И вдруг с ужасом понял, что он не один. Сначала послышалось хихиканье, потом его оглушили громовые раскаты смеха. Тут вернулась Люсиль и развязала ему глаза. Она несла на блюде торт с кремом. Комната была полна гостей. Сидел Лерой со своей бражкой и, конечно, Алиса. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Он стоял перед ними понурившись, сгорая от стыда. Его совсем задразнили, и целый час он чувствовал себя не лучше, чем тогда, когда умерла мать, – так ему было тяжко. В тот вечер он выпил целый литр виски. И целые недели потом… О господи!
Биф хмыкнул. Он взял несколько аккордов и запел разухабистую ковбойскую песню. У него был глуховатый тенор, и он когда пел, то прикрывал глаза. В комнате было почти темно. Сырость и холод пробрали его до костей, и ноги у него заныли от ревматизма.
Наконец он отложил мандолину и стал медленно покачиваться в темноте. Смерть. Временами он просто чувствовал ее рядом с собой в комнате. Он раскачивался в качалке. Понял ли он что-нибудь в жизни? Ничего. Куда он идет? Никуда. Чего он хочет? Знать. Что знать? Смысл существования. Зачем? Непонятно.
В его мозгу мелькали образы, словно разрозненные части головоломки. Алиса мылится в ванной. Рожа Муссолини. Мик тянет в повозочке ребенка. Жареная индейка в витрине. Рот Блаунта. Лицо Сингера. Ему казалось, что он чего-то ждет. В комнате стало совсем темно. Из кухни доносилось пение Луиса.
Биф встал и рукой остановил качалку. Когда он отворил дверь в коридор, оттуда хлынули свет и тепло. Он подумал, что сейчас может прийти Мик. Одернув пиджак, он пригладил волосы. Ему стало теплее, и он оживился. В ресторане стоял гам. Там пили пиво и подавали воскресный ужин. Биф добродушно улыбнулся молодому Гарри и занял место за кассой. Он быстро обвел взглядом зал, словно накинул на него лассо. В ресторане было людно, слышался гул голосов. Ваза с фруктами в окне выглядела изысканно и очень живописно. Биф следил за дверью, в то же время оглядывая наметанным глазом зал. Он был насторожен и полон нетерпения. Наконец появился Сингер и написал серебряным карандашиком, что сегодня он возьмет только суп и виски – у него простуда. Но Мик так и не пришла.
