Истина - Хруцкий Эдуард Анатольевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗

— А когда вдруг-то, Андрей Анатольевич, голубчик? — Некрасов хлопнул ладонью по журнальному столику. — Когда?

— Когда? — Ефремов встал, вышел в другую комнату.

Через несколько минут он вернулся, неся в руках толстую синюю книгу. На титуле были две фамилии.

— Вот, — Ефремов положил книгу на стол, и Казаринов прочитал фамилии авторов: А. А. Ефремов, Б. Д. Лунев.

— Эту книгу мы делали вместе. Здесь четыре главы Лунева, а шесть моих. — Ефремов задумался на минуту, погладил книгу ладонью. — Почему мы как соавторы не выступили в равных долях, как принято писать в договорах?

Лунев сам отказался работать над последней главой. Пришел и сказал: «Не могу». И это случилось в восьмидесятом году.

— Может быть, он просто устал? — Казаринов напрягся, ожидая ответа.

В голове его появилось нечеткое, весьма расплывчатое предположение.

— Нет. Четыре главы — это кусок его диссертации, пятая, обобщающая, давала главное — анализ. Нет, я хорошо помню тот день. Со мной говорил совсем другой Лунев. Он пришел ко мне сразу после возвращения с симпозиума.

— Стоп. — Некрасов приподнялся в кресле. — Где проходил симпозиум?

— В Вене.

— Значит, он изменился после поездки в Вену, — задумчиво не то спросил, не то сказал генерал.

…Прощаясь в машине с Казариновым, Некрасов сказал:

— Вена. Помните, Евгений Николаевич, Вена. Я проверял, Лунев часто ездил в соцстраны, но единственная командировка в капстрану была на симпозиум в Вену.

…Совещание окончилось. Руководители служб покидали кабинет.

— Вас, товарищ генерал, — выйдя из-за стола обратился к Некрасову начальник управления, — прошу остаться.

Некрасов подождал, пока все покинут кабинет, и вернулся к длинному столу для заседаний. Начальник устало опустился на стул, ослабил узел галстука и взял папку с письменного стола.

— Докладывайте по делу Лунева.

— Мы считаем, что Борис Дмитриевич Лунев в 1943 году был завербован в Гродно начальником белорусского отдела «Зондерштаба-Р» капитаном Рискевичем. Лунев выдал абверу оперативно-разведывательную группу НКВД СССР.

Начальник на секунду приоткрыл папку, Некрасов увидел свою докладную. Некоторые предположения были подчеркнуты красным карандашом.

— Как Лунев попал в отряд? — продолжал он.

— Считаю, что Лунев специально не выдал партизанского резидента Брозуля, оставляя для себя путь назад.

— То есть?

— Понимаете, с Луневым ситуация очень сложная. До вербовки Рискевичем он храбро дрался с немцами, потом был исполнительным, но очень осторожным связником. В партизанском отряде вел себя мужественно и был представлен к награде. Потом учился, прекрасно работал. Теперь, анализируя некоторые его поступки, мы находим в них определенную логику и смысл. Это теперь.

— Конкретнее.

— После окончания института Лунев категорически отказался поехать на работу в Западную Германию. В шестидесятом ему предлагали очень престижное место в Женеве — тоже отказался. Он любыми способами уклонялся от загранкомандировок. Я имею в виду капиталистические страны. Ездил только в страны СЭВ. Правда, часто.

— Чем объяснял отказ от поездок?

— Говорил, что он специалист по социалистической экономике и не может терять время на ненужные поездки. Пять лет назад Лунев выехал на симпозиум в Вену. Пытался отказаться, но не смог. Там было запланировано его сообщение. Мы подняли материалы и выяснили, что в это же время в Вену приехал Рискевич. Считаем, что у них был контакт.

— Основания.

— Лунев резко изменился. Не стал защищать докторскую диссертацию, перестал писать статьи, отказался от издания книг. Это частности. Главное, в спецслужбах Запада появились материалы о странах СЭВ. В основном оборонного характера. Полковник Корнеев проанализировал все командировки Лунева. Он почти три раза в год выезжает в страны СЭВ. Вот график, обратите внимание, 1981 год, сентябрь. Будапешт. Именно там появляется Росс, представитель швейцарской посреднической фирмы «Восток — Запад»

Некрасов положил на стол фотографию. Начальник взял ее, поглядел внимательно, чуть-чуть дальнозорко отнеся ее от глаз.

— Росс, — сказал он, — заместитель резидента ЦРУ по странам Восточной Европы. У них были личные контакты?

— Нет. Никогда. Но Росс появлялся всегда там, куда приезжал Лунев.

— Вот и связи, которые не мог определить Корнеев. Лунев выходил на контакт не в Москве. София, Будапешт, Прага, Ханой… И везде Росс.

— Через два-три дня Лунев улетает в Софию.

Как только Некрасов вернулся к себе в кабинет, зазвонил телефон.

— Товарищ генерал, докладывает Головков. Объект взял билет до Адлера.

— Когда его рейс?

— Завтра в три часа.

Лунев еще час назад не знал, что купит этот билет. Просто шел по улице Огарева, мимо касс «Аэрофлота». Зашел наугад. Не веря в удачу.

Собрав вещи, ехал в аэропорт, еще не осознавая своего поступка, не думая о последствиях. Впервые за долгие сорок с лишним лет он разрешил сердцу победить разум. После возвращения из Петропавловска им овладела некая, похожая на болезнь, апатия. Видимо, все силы, всю способность к сопротивлению он истратил за этот месяц.

Когда он понял, что Бурмин догадался о чем-то, что он опасен, стал действовать рефлекторно, как автомат. Им управляло годами живущее в нем чувство страха.

При контакте в Будапеште ему был дан запасной канал связи. На даче написал шифровку. С непривычки провозился всю ночь. Несколько раз перепроверял. Утром позвонил по запасному телефону, подождал, когда трижды прогудит трубка, и дал отбой. Потом поехал на Чистые пруды, прошел под арку дома, напротив ресторана, и в пустом дворе, присев на лавку, прикрепил контейнер с сообщением.

Утром следующего дня на даче нашел коробку с пистолетом и записку:

К нему он был готов давно. Сборы были недолгими. Но ночью не мог заснуть. Ярко-синяя звезда опять пристроилась в углу оконной рамы, светила холодно и тревожно. Он налил полный стакан ракии, которую привез из Софии, и выпил, чего почти никогда не делал.

Стакан ракии ночью, покупка билета днем — все это относилось к разряду поступков непредсказуемых. Еще два месяца назад он не позволил бы чувствам победить разум. А сейчас, в тоскливом преддверии отъезда, он наконец-то делал все, что хотел, а не то, что нужно.

В самолете заснул и проснулся только в Адлере. Выйдя из аэропорта, взял такси и поехал в Пицунду.

Хорошо, что водитель оказался молчаливым — Луневу не хотелось ни думать, ни говорить.

Он не мог уехать, не повидав в последний раз Марину. После Вены она все эти пять лет была единственным, чем он дорожил в жизни.

Он был лишен многого. Избегая расспросов, не носил наград. Боясь разоткровенничаться, не заводил друзей. В семье отношения были вежливо-холодные, скорее напоминающие служебные. За всю свою жизнь он не позволил себе расслабиться. Подозрительность и страх съедали его.

Единственной отдушиной была работа.

Может быть, если бы не Вена, дотянул бы он свои оставшиеся лет десять? Нет, его все равно бы нашли…

После Вены он четко понял всю зыбкость и ненадежность своей жизни и резко изменил ее. Перестал заниматься наукой, бросился, как в омут, в отношения с Мариной, стал весел, прост и общителен. Им овладело чувство горячечного веселья, которое обычно наступает перед большой катастрофой.

Приехал в Пицунду, встретил Марину у входа в пансионат, она возвращалась с пляжа. Лунев посмотрел на нее и еще раз подивился, как она хороша. Они обедали, гуляли. Ночью Лунев проснулся от шума моря, поднялся, сел в кресло, посмотрел на разбросанные по подушке каштановые волосы Марины и вдруг понял, что из всех своих шестидесяти четырех лет он жил нормально до встречи с Рискевичем в Гродно и один сегодняшний день.

Утром в аэропорту Марина спросила: