Свидание вслепую - Косински Ежи (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Вестон прочитал имя. Он густо покраснел и поспешно вскрыл конверт.
— Что вы называете «халатностью»? — спросил Вестон.
— Сегодня утром я подобрал этот конверт под вашей дверью.
— Но как вы узнали, что он должен был прийти с сегодняшней почтой? — поинтересовался Вестон.
— Я и не знал. Но я уверен, что почти каждый день вы получаете по почте что-нибудь в этом роде. Я предположил, что, опасаясь прослушивания, вы совершаете по телефону лишь самые незначительные операции и наверняка не доверяете курьерам. А потом, не исключено, что я подбираю и перлюстрирую вашу почту уже много недель подряд.
Вестон был разозлен:
— Кража почты противозаконна. Я могу упрятать вас за решетку.
— Конечно можете. Но разве то, что я сделал, хуже Монако?
Вестон ничего не ответил. Он отключил свое внимание от Левантера и начал внимательно просматривать бумаги.
— Все в порядке, — сказал он, вкладывая бумаги обратно в конверт. — Надеюсь, вы не стали снимать копии?
— Чего ради? Я лишь скромный инвестор, — сказал Левантер. — Тот, кем всегда был.
Вестон снова встал и некоторое время ходил по комнате взад и вперед.
— Подождите здесь, — приказал он наконец и вышел из комнаты вместе с конвертом из плотной коричневой бумаги. Через пару минут он вернулся и протянул Левантеру чек.
— Держите, — сказал он.
— Но вы совсем не обязаны, — сказал Левантер.
— Знаю, что не обязан, — ухмыльнулся Вестон.
Левантер взглянул на чек. Сумма вдвое превосходила ту, что была ранее написана на бумажке.
— Но почему? — спросил Левантер.
— Вы легко можете получить и вдвое большую сумму от любого из наших конкурентов, — ответил Вестон. — Кроме того, вы подсказали «Пасифик-энд-Сентрал» отличную идею. А в наше время отличные идеи на дороге не валяются.
Левантер стоял у окна вагончика фуникулера и притворялся, будто любуется горным видом, а на самом деле высматривал восхищение собой в глазах других лыжников. Далеко не всякий обращал внимание на его модный лыжный костюм, американские кроссовки и лыжи японского производства, и однако же он знал, что выглядит потрясающе. Он всегда выбирал ради этого эффекта костюм и снаряжение, как, впрочем, делали в Вальпине многие приезжающие лыжные модники. В конце концов, одежда была для него тоже частью спорта. Левантер почти не обращал внимания на болтовню на французском, итальянском, ретороманском, английском и немецком, как вдруг до него отчетливо донеслись звуки русской речи. Он тут же осмотрел вагончик и обнаружил мужчину и двух женщин, которые своей городской одеждой резко выделялись на фоне ярких костюмов лыжников. У них был серый, унылый облик и забитые манеры советских чиновников.
Левантер протиснулся в этот конец вагончика и встал напротив них. Из обрывков их разговора он понял, что это и впрямь советские чиновники, остановившиеся по пути из Женевы в Милан на один день в Вальпине, чтобы полюбоваться горным пейзажем. Их разговор представлял собой вереницу безапелляционных суждений обо всем, что попадалось им на глаза: лыжники катаются плохо, трасса плохо оборудована, пейзаж оставляет желать лучшего, западное лыжное снаряжение слишком безвкусно и экстравагантно. Левантер ждал, когда они начнут обсуждать его. Удивившись, что они не обращают внимания на его лыжи и костюм, он, как бы случайно потеряв из-за качки вагончика равновесие, угодил в мужчину локтем. Тот отшатнулся, но тут же восстановил равновесие и бросил на Левантера надменный взгляд.
Одна из женщин посмотрела на ботинки Левантера.
— Интересный дизайн, — сказала она своим спутникам.
Мужчина взглянул на ботинки и буркнул:
— Дешевое пластиковое барахло. Ни грамма кожи.
Левантер сделал вид, что смотрит в окно. Другая женщина уставилась на лыжи.
— Я-ма-ха, — громко прочитала она по слогам.
— Японский хлам, — отозвался мужчина.
— Да ладно вам, зато парка чудненькая, — сказала другая женщина.
— Слишком яркая, — прокомментировал мужчина.
Русский повернулся, чтобы лучше разглядеть Левантера, продолжавшего неотрывно смотреть в окошко.
— Я знаю этот тип людей, — сказал русский. — Судя по физиономии, испанец. Явно прислуживает кому-нибудь за комнатенку. На кухне, например. А может, привратник или официант. Точно! Испанский официант! Швейцарцы нанимают этих жалких ублюдков и заставляют их работать как собак. По четырнадцать-шестнадцать часов в день. А потом такой вот получает выходной, напяливает свое дешевое шмотье и выпендривается, строит из себя большого человека.
Левантер обернулся и оказался с ними лицом к лицу. Напустив на себя вид важного советского начальника, он обратился к русским на их языке.
— Простите, что вмешиваюсь, товарищи, — сказал он и замолчал на секунду, упиваясь произведенным эффектом. Русские обалдело, уставились на него. — Я — подполковник Советской Армии Ромаркин, нахожусь в загранкомандировке вместе с советской горнолыжной сборной, участвующей в розыгрыше Альпийского Кубка.
Он снова сделал паузу. Остальные лыжники в вагончике наблюдали эту странную сцену, ничего не понимая из происходящего, но заинтригованные официальным тоном говорившего и внезапной подобострастностью русских.
— Я не мог не расслышать ваши комментарии на свой счет, — продолжал Левантер, подчеркивая каждое слово. — И поскольку, позволю напомнить, я нахожусь здесь в качестве официального представителя нашей любимой Родины, Союза Советских Социалистических Республик…
— Но, товарищ, — заикаясь, произнес мужчина, — мы никоим образом не собирались…
— Не перебивать! — приказал Левантер. — Дело не в том, что вы не имели понятия о том, что мое снаряжение — как и экипировка всей нашей сборной на этих соревнованиях — лучшее из возможного. Гораздо хуже то, что вы…
— Но, товарищ, мы никоим образом не намеревались подрывать…
— Я еще не закончил! — Левантер сурово посмотрел на русского чиновника. Тот замолчал и побледнел, как полотно. — Гораздо хуже то, — продолжал Левантер, — что вы, товарищ, показали свои истинные чувства: для вас выражение «испанский официант» является уничижительным. Тогда как именно испанские трудящиеся отчаянно сражались с превосходящими силами фашизма!
Чиновник, с пересохшим от страха ртом, пробормотал что-то нечленораздельное. Левантер повернулся к женщинам:
— Что касается вас, товарищи…
Женщины, заметно озадаченные, вылупились на него.
— Я всего лишь сказала несколько слов о вашей парке, товарищ, — сказала одна из них, облизывая губы.
— А я только сказала «Я-ма-ха»! — оправдывалась другая; при этом на ее щеках выступили капельки пота.
— «Парка»! «Ямаха»! И это все, что вы сумели сказать? Ни одна из вас не сочла необходимым возразить на фашистские замечания вашего товарища, — Левантер отчеканивал каждое слово. — Довольно. Мы разберемся с этим вопросом в Москве. А теперь, будьте любезны: имя, занятие, должность?
Первым заговорил мужчина, а за ним поторопились ответить на этот вопрос и женщины. Как и предполагал Левантер, это была номенклатура низшего пошиба — сотрудники Министерства торговли. Мужчина дрожащей рукой протянул паспорт, его жест сочетал желание услужить и полностью признать свою вину. Левантер довольно долго разглядывал документ, чтобы создать впечатление, будто он запоминает фамилию, а затем, не сказав ни слова, отвернулся, всем своим видом показывая, насколько ему неприятно случившееся происшествие и как он желает поскорее с ним покончить.
Вагончик прибыл на промежуточную станцию, откуда лыжники могли либо подняться вверх на подъемнике PicSoleil, либо спуститься на лыжах вниз. Дверцы отворились. Толпа лыжников повалила наружу, и в создавшейся суматохе советское трио заторопилось прочь.
Проходя к месту посадки на следующий вагончик, Левантер увидел, что русские сели за один из самых уединенных столиков на террасе и теперь нервно просматривают свои паспорта и прочие документы. Не было никакого сомнения, что они уже готовятся к допросу, который им предстоит по возвращении.
