Иллюзионист - Мейсон Анита (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

Симона развеселила эта история. Он вернулся к башне и снова осмотрел ее. Бессмысленное сооружение, ничего не содержащая оболочка, посвященная слепому случаю, без крыши, но со множеством окон… Оно задело его воображение. Он долго глядел на башню и увидел в ней смысл.

Он сообщил, что если горожане соберутся у башни на следующий вечер через час после наступления темноты, они получат ответ на загадку Феликса и станут свидетелями таинства, которое затмит все загадки.

На следующий вечер лавочники закрыли свои лавки пораньше, театр и таверны опустели. Возбужденная толпа заполнила набережную. Группа молодых остроумцев устроилась на верху башни с кувшином вина. Симон предложил им остаться, если они желали стать частью магического эксперимента, и они быстро спустились вниз.

С большим трудом удалось уговорить зрителей образовать вокруг башни круп многие были уверены, что главное зрелище будет совершаться у входа, и отказывались куда бы то ни было сдвигаться. Когда в конце концов зрители расположились вокруг башни так, чтобы каждому было видно как минимум два окна, Симон жестом вызвал из толпы Елену. На ней была темная накидка, лицо скрыто под вуалью. Она прошла с Симоном внутрь башни и поднялась наверх по лестнице. Симон держал большой факел, который позаимствовал у одного из зрителей.

Когда они дошли до конца лестницы и вышли на небольшую платформу на самом верху башни, Симон снял вуаль с Елены, и ее длинные волосы рассыпались по спине. Он снял с нее накидку, и толпа ахнула при виде платья из прозрачной серебристой материи, казавшейся в свете факела почти белой.

— Вскоре вы станете свидетелями чуда, — сказал Симон, обращаясь к толпе внизу. — Вы увидите нечто невероятное. Смотрите внимательно на окна и не сходите со своих мест.

Симон и Елена исчезли. То, что произошло после этого, горячо обсуждалось в городе еще несколько лет. Каждый стоящий вокруг башни одновременно увидел в каждом окне одно и то же. Из двенадцати окон круглой башни одновременно выглядывала женщина с длинными волосами, сверкающими в лунном свете, и держала в руке факел, освещающий старую каменную кладку и пораженные лица собравшихся зрителей.

Толпа затихла, потом раздались возбужденные голоса.

— Что происходит? Я вижу ее в трех окнах!

— Она и там тоже.

— В башне зеркало.

— Зеркало? Да их там десяток.

— При чем тут зеркало, придурок, если мы видим ее лицо.

Снова появился Симон, один, наверху башни, и видение исчезло. Он поднял руку, тщетно призывая толпу к тишине.

— То, что вы видели, — кричал он, — не было фокусом с зеркалами. Здесь нет никаких зеркал. Войдите и проверьте. То, что вы видели, одновременно и иллюзия, и правда. Если вас интересует объяснение загадки, как свет от одного источника может рассеиваться во многих местах сразу, приходите завтра утром на набережную. Я объясню вам смысл того, что вы видели, и расскажу вам о вас самих.

Путь из Иоппии в Кесарию пешком занимал полтора дня. Поскольку ослик, на котором Кефа ехал верхом, должен был передвигаться со скоростью человека, который шел рядом с верблюдом, путь и занял полтора дня и был не менее утомительным, чем если бы Кефа шел пешком. Ослик был костлявым, и тело Кефы, привыкшее к морской качке, никак не могло приспособиться к ритму движения, состоявшему главным образом из неравномерной череды толчков в копчик. Верблюд плохо переносил присутствие ослика и время от времени начинал лягаться. В такие моменты ослик, проявляя чудеса неожиданной резвости, отпрыгивал в сторону, описывал полукруг и пытался укусить верблюда за заднюю ногу. Погонщик верблюда с невероятной ловкостью хлестал кнутом верблюда по боку, осла — по морде, и путешествие продолжалось.

Когда все повторилось в пятый раз, Кефа начал подумывать, не совершил ли он ошибку, согласившись на это путешествие. Он полагал, что оказывает услугу погонщику верблюда: тот утверждал, что одному человеку с такими строптивыми животными не одолеть тридцати миль пути до Кесарии. Вдобавок жаркое обсуждение этой темы, случайно подслушанное на базаре, донеслось до него так отчетливо и настолько не согласовывалось с его собственными мыслями, что он воспринял его как нечто предназначенное для него специально. Что поделаешь, есть знаки и есть ошибки. Что касается помощи погонщику верблюда, то единственное, что Кефе удалось сделать, — это поспособствовать дальнейшему ухудшению характера осла.

Когда они добрались до города, Кефа настолько устал, что мог испытывать лишь бесконечную благодарность за то, что толчки, прыжки и укусы вот-вот окончатся. Они отвели верблюда, груженного коврами, к амбару, и погонщик, коротко поблагодарив Кефу, взял на попечение осла. Кефа побрел по улице, разминая уставшие ноги и машинально двигаясь туда, где, по его представлению, находилось море. Он прошел с полмили, повернул и застыл в изумлении.

Он, конечно, слышал о знаменитой бухте Кесарии. Кто о ней не слышал? Он думал, что рассказы о ней были преувеличением. Но — никакого преувеличения. С места, где он замер, ему открывались широкий мол, по дуге уходящий в море за мачтами стоящих на якоре кораблей, несколько массивных оборонительных башен и — по обе стороны устья бухты — группа исполинских каменных статуй.

Его взгляд, повторяя контур набережной, скользил вдоль домов, заслоняющих вид на северную часть бухты, и наткнулся на огромное здание, стоявшее на возвышенности чуть правее от него. Пораженный его размером и ослепленный солнечным светом, отраженным от полированного камня и бронзовых панелей, он внимательно рассматривал здание, пока не понял, что это такое. Храм императора, возомнившего себя богом, великая профанация. Говорили, что внутри были две самые большие статуи в мире: самого императора и женщины, олицетворяющей Рим. Расположенный так, чтобы его было видно с расстояния нескольких миль от берега, храм являл морю и суше и всем народам воплощение языческого фанатизма и гражданского повиновения; и он был возведен человеком, называвшим себя иудеем.

Кефа медленно побрел в обратную сторону. Он не желал видеть ни бухты, ни храма, ни других городских чудес. Это было неподходящее для него место. Его охватила невыносимая усталость и опустошающая уверенность, что он все делал неправильно — и так долго, что исправить что-либо не было никакой возможности.

Он миновал амбар и пошел дальше, не имея ни малейшего представления, куда идет. Наконец в отдалении он увидел знакомые очертания синагоги и ускорил шаг. В языческом городе это было подобие дома. Там древние ритуалы, которые несут покой, и Бог, которому не нужны статуи.

Но когда он дошел до места, то увидел, что перед входом идет яростная перебранка. До Кефы донеслись слова «порочность», «грязь» и «лицемер», но, не успев выяснить, в чем причина спора, он увидел в толпе знакомое лицо. Это был Марк, который когда-то регулярно посещал их собрания в Иерусалиме, а потом, как он вспомнил, переехал с семьей в Кесарию.

У Кефы не было времени решить, хочет он видеть Марка или нет. Марк бросился к нему:

— Кефа, Кефа! Слава Господу, ты вернулся!

— Послушай, — сказал Кефа — я должен кое-что…

— Слава Господу, слава Господу. Я молился… Кефа, в этом городе творится нечто ужасное.

— Этот человек находится во власти сатаны, — сказал Иаков Благочестивый. — Я всегда это подозревал. Его цель — ниспровержение религии.

— Возможно, — предположил Иоанн Бар-Забдай, — его идея религии отличается от твоей.

Иаков бросил на него гневный взгляд.

— От нашей, — исправился Иоанн Бар-Забдай.

— Принципы религии, — сказал Иаков Благочестивый, — очень просты, а всякий имеющий свои идеи относительно них — отступник.

— Ты жестокий человек, Иаков.

— Как крестьянин, который вырывает сорняки, растущие среди злаков.

— Насколько я помню, — в задумчивости сказал Иоанн, — Иешуа говорил об этом. Он говорил, чтобы и те и другие, сорняки и злаки, росли вместе, пока не придет время собирать урожай.