Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Будешь мешать мне, я тебя брошу! – не останавливался Утякин. – Разведусь, к чертовой матери!
– Что ты говоришь, Миша!
– Не выношу, когда за мной следят и вынюхивают все время что-то!
– Как ты можешь?!.
– Шпионка недоделанная!..
Михаил Валерианович хотел было добавить своей жене что-то уж совсем грязное и незаслуженное, но любой натуре бывает когда-то чересчур, отчего даже люди совсем без собственной воли и гордости черпают их откуда-то из пространства, в долг, так что случаются маленькие революции.
Светочка шарахнула телефонной трубкой об стенку и решительно направилась к семейному шкафу– выбирать из него в чемодан вещи для перевоза их к маме… Но не успел кожаный спутник путешественника наполниться до половины, как Светочка, складывающая в пакетик свои крохотные шелковые трусики, вдруг низом живота вспомнила мужа, а вслед за родной эротической картинкой разрыдалась на час с лишним и, выпустившая со слезами всю обиду на мужа, разложила вещи из чемодана обратно по своим местам. Крохотная революция отгремела в отдельно взятой квартире, и Светочка принялась примерной женой дожидаться любимого Мишеньку ровно столько времени, сколько потребуется. В любви она готовила мужу вкусный ужин, в любви злилась на свой организм за внезапно пришедшие месячные. Неполный секс ее смущал…
В течение десяти дней Утякин старался плотно работать с Ангелиной, пытаясь вернуть ей память. Никакие физрастворы и расслабляющие снадобья не помогали мозгу старухи открыть кладовые воспоминаний.
– Не помню! – напрягалась Лебеда отчаянно. – Ничего!..
Приходил даже на консультацию психиатр, но он лишь развел руками, определив просто – «люди много чего забывают, особенно если не хотят помнить»!
– Может, от перемены погоды свалилась я? – предполагала старуха.
«Как же! – злился про себя Михаил Валерианович. – У тебя сосуды не хуже моих! Видать, прав я, и тебя ящерка укусила. Где же ты ее нашла?.. Или она тебя? »
Было подозрение у Утякина, что старуха что-то темнит насчет потери памяти, но на чистую воду ее вывести не получалось, да и для главного дела это не имело особой важности. Теперь она под постоянным присмотром!
– Готовьтесь, уважаемая, к процедурам! – предупредил доктор старуху. – Завтра приступим!
Ангелина от этого сообщения взволновалась чрезвычайно, не спала ночь, теребя Александру одним вопросом:
– Как думаешь, получится?
– У него всегда получается, – басила в ответ медсестра и зевала во весь свой огромный рот. – Гений!
– Влюблена в него, что ли? – Александра неожиданно потупилась, соединив от смущения мощные колени, совсем по-женски, и Лебеда поняла, что попала своим вопросом в самую сердцевину новоявленной девичьей души. – Так это хорошо! Пациентки всегда влюбляются в своих докторов!
– И вы тоже? – вскинулась Александра.
– Чего? – не поняла старуха.
– Вы влюблены в Михаила Валериановича?
– Да что ты! – захихикала и замахала руками в ответ Лебеда. – Я же бабушка!.. А ты, золотко, люби на здоровье без конкуренции!..
Под утро старуха задремала, и приснился ей молодой сухопарый мужчина с красивым лицом, которое украшали большие, небесного цвета глаза. Глаза взирали из сна, наполненные равнодушием, а низкий уверенный голос повторял:
– Ты зачем в меня стреляла, сука!
Она проснулась, поймав себя на желании ответить персонажу из дремы, но так и осталась лежать с открытым ртом. Шел только шестой час утра, но более не спалось. Лишь похрапывала бульдозером в кресле влюбленная Александра.
Слово «стреляла» вызвало из памяти Лебеды совершенно другие воспоминания.
…После смерти своего законного супруга Ангелина Лебеда долго маялась горем и поиском занятия, которое могло бы хоть немного отвлечь ее от малорадостного бытия. Пробовала работать в домоуправлении председателем, но рутинная скука одолела ее через месяц, к заводским ремеслам руки оказались не способными, а чего-то другое пробовать ей совсем не хотелось.
Утром 1966 года, в самое июльское тепло, Ангелина Лебеда, собрав документы, явилась на Лубянскую площадь.
Она долго пыталась объяснить в отделе пропусков, что ей нужно видеть начальника отдела по ликвидациям, но встретила просительница в ответ лишь обалделые взгляды дежурных прапорщиков.
Совала в окошко свои наградные книжки, и лишь из-за трех орденов Славы офицеры не вызвали «скорую психиатричку». Решили доложить начальнику охраны.
Ее отвели в дежурную часть, пытаясь определить – не является ли эта странная женщина участником провокации, спрашивали много и долго, но конкретных ответов так и не получили.
– Мне нужен начальник отдела по ликвидациям! – настаивала Ангелина. – Трудно понять! ?
– Да нет такого отдела, дура! – не выдержал дежурный.
– Звони главному!
– Это кому?
– Председателю КГБ!
– Может быть, Леониду Ильичу? – предложил дежурный.
– Не его профиль, – отказалась Ангелина. – Он по партийной линии, а мне нужно по узкоспециальной!
Здесь офицер понял, что его мозгов разобраться с героиней Отечественной войны не хватает. И тогда он решил обратиться в собственную безопасность и передать полоумную бабу в опытные руки.
Лебеду вели по длинным коридорам, поднимались на лифте, затем опять коридоры, и опять лифт, только вниз. На промежуточном контроле сопровождающий передал женщину другому офицеру и тот, коротко проговорив: «Вперед!» – зашагал за Ангелиной по лестнице, выложенной толстым ковром, чтобы шагов слышно не было.
– Направо! – командовал конвоир. – Прямо… Здесь… Стойте!
Офицер завел Ангелину в большую просторную комнату, где за секретарским столом сидел усталый майор, щелкающий какой-то текст на пишущей машинке.
– Товарищ майор, – негромко оповестил сопроводивший.
– Свободны!
Дверь, обитая настоящей кожей с ватной прослойкой для тишины, закрылась за провожатым.
– Документы! – приказал майор.
Ей нравилось, когда приказывали. Вспоминались лучшие дни жизни… Она протянула майору паспорт и орденские книжки. Тот долго рассматривал бумаги, проглядев аккуратно каждую страничку, затем поднялся со стула, прошел к другой двери и, постучав, приоткрыл ее.
– Разрешите, товарищ генерал!
Дверь за ней закрылась, оставив майора-адъютанта позади, а Ангелину – наедине с генералом небольшого роста, стоящего к вошедшей спиной и рассматривающего из окна пейзаж внизу.
Стояли долго и молча. Затем генерал обернулся…
«Ишь ты, косоглазый», – подумала она.
Что-то в его раскосых глазах почудилось Ангелине знакомым, отчего защемило в сердце… Господи…
– Национал! – проговорила она. – Киргиз!
Он тоже ее узнал почти сразу.
Он вспомнил ее великий бег по арабским пескам, большое чувство гордости в собственной груди за эту женщину и за свою Родину! Боже, как давно это было! Только вчера!..
– Геля!
Она бросилась к нему, как к родному, обняла киргиза, словно ребенка своего, хотя, если посчитать, то знала национала всего-то несколько часов своей жизни, и то без имени!.. Но какие это были часы!
– Товарищ генерал!..
Ей как всегда удалось сдержать слезы.
– Тише, тише! – улыбался киргиз. – Задавишь!
Она отпустила национала нехотя, но при этом продолжала смотреть в его лицо сверху вниз, заставляя генерала смущаться.
– Жива? – сумел сказать лишь неуклюже киргиз.
– Жива, – подтвердила она.
Они еще постояли, почти касаясь друг друга телами, потом разошлись в разные стороны – он сел за генеральский стол, а она в кресло посетителя.
– Как ты? – спросил генерал.
– Нормально… Я вот только вашего имени так и не знаю… Сейчас можно?
– Тимур Ашрапович.
– В честь Фрунзе?
– Нет, – усмехнулся киргиз. – Когда я родился, про Фрунзе еще никто не знал… Так, из эпоса одного имя!
– Понятно…
Потом майор-адъютант принес чай с лимоном, совсем некстати в жаркий день. Но они пили его, заменяя не начавшуюся беседу кипятком, оттягивая ее. Оба чувствовали себя близкими людьми, хотя не совсем знали, в какие слова это выразить.
