Краткая история тракторов по-украински - Левицкая Марина (е книги .TXT) 📗
— Батько дитины — мой муж Николай.
Когда я спустилась вниз, все уже собрались в гостиной. Валентина сидела прямо, лицом к присутствующим, в бежевом плюшевом кресле, словно королева на троне. Дубов и папа — рядышком на двухместном канапе. Отец сиял от счастья. Дубов обхватил голову руками. Эрик Пайк сгорбился на скамеечке для ног у окна и сердито на всех смотрел. Майк стоял в углу за канапе. Когда я незаметно подошла к нему, он обнял меня за плечи.
— Подожди минутку, Валентина, — бесцеремонно вмешалась я в разговор. — Знаешь, от орального секса ведь нельзя забеременеть.
Она метнула в меня испепеляющий взгляд:
— Одкуда ты знаеш про оральносекс?
— Не важно…
— Надя, будь ласка! — взмолился отец по-украински.
— Валенька, люба моя, — заговорил Дубов нежным, бархатистым голосом. — Може, когда ты последний раз була в Украине… Я знаю, шо пройшло багато времени, но для любви возможни люби чудеса. Може, ця дитина ждала нашого воссоединения, шоб его благословить… Валентина покачала головой:
— Такого не може буть. — Ее голос дрожал.
Эрик Пайк не сказал ничего, но я заметила, как он украдкой считал на пальцах.
Валентина тоже считала, переводя взгляд с Дубова на отца и снова на Дубова, но лицо ее оставалось непроницаемым.
В этот момент на улице послышались шаги, а затем громкий звонок в дверь. Она была незаперта, и внезапно в гостиную ворвался Лысый Эд, за которым по пятам следовал Станислав. Эд неуклюже проковылял через всю комнату к Валентине. Станислав притормозил в дверях, не отрывая взгляд от Дубова, улыбаясь и моргая заплаканными глазами. Дубов поманил его к себе: теснее прижавшись к моему отцу, он освободил место для Станислава рядом с собой на канапе и крепко его обнял.
— Ну-ну, не реви, — шептал он, ероша темные мальчишеские кудри.
Станиславовы щеки порозовели, и по ним скользнула слеза: сын словно растаял в теплых отцовских объятиях, но так и не проронил ни слова.
Лысый Эд встал в позе собственника рядом с Валентининым креслом:
— Ну давай, Вэл! — (Он называл ее Вэл!) — Думаю, пора уже рассказать этому твоему бывшему муженьку всю правду. Все равно он рано или поздно узнает.
Валентина не обратила на него внимания. Неотрывно глядя отцу в глаза, плавно провела руками по своей груди, затем по животу. Папа вздрогнул. Его коленки затряслись. Дубов перегнулся и положил широкую, мясистую ладонь на его сухую костлявую руку:
— Коля, не будь дурнем.
— Не, це не я дурень, а це ты дурень. Де ето слыхано — шоб дитину носили висемнадцять месяцев? Висемнадцять месяцев! Ха-ха-ха!
— Батько — не той, хто зачав дитину, а той, хто ее выростов, — спокойно сказал Дубов.
— Ша он сказал? — спросил Лысый Эд. Я перевела.
— Вот именно, блин! Я имею право. Отец имеет право, слы. Скажи им, Вэл.
— Ты не батько дитины, — сказала Валентина.
— Ты не батько дитины! — подхватил папа с безумным огнем в глазах. — Я — батько дитины!
— Выход один — ребенок должен пройти тест на отцовство! — донесся из дверей холодный голос. Вера прокралась в дом так тихо, что никто не заметил. Теперь она вошла в комнату и направилась к Валентине. — Если, конечно, есть сам ребенок!
Она бросилась к Валентине, чтобы пощупать ее живот. Валентина с визгом вскочила:
— Не! Не! Видьма! Больна холерой! Жреш дитей! Не смий меня трогать!
— А это, блин, кто? — Лысый Эд повернулся к Вере и схватил ее за руку.
Дубов подошел и обнял Валентину за плечи, но она оттолкнула его и помчалась к двери.
В дверях остановилась, залезла рукой глубоко в сумочку и вынула небольшой ключ с брелоком. Швырнув его на пол, она харкнула и скрылась.
26
ВСЕХ ИСПРАВЯТ
— По-твоему, кто отец — Лысый Эд или Эрик Пайк?
Я лежала на верхней койке, а Вера — на нижней, в комнате, которая раньше принадлежала Станиславу. До этого здесь останавливались Анна, Алиса и Александра, когда приезжали в гости. А в детстве мы делили эту комнату с Верой. Теперь было странно лежать здесь вдвоем, но, с другой стороны, что могло быть естественнее? Если не считать того, что Вера спала обычно наверху, а я — внизу.
Сквозь тонкую оштукатуренную стенку мы слышали тихое бормотание двух мужских голосов в соседней комнате — Станислав и Дубов делились новостями после двухлетней разлуки. Негромко, дружески бубнили, по временам заливаясь оглушительным смехом. Из комнаты снизу доносился то затихавший, то нараставший резкий и затяжной отцовский храп. Майк разместился в гостиной, неудобно свернувшись на двухместном диванчике. К счастью, перед сном он выпил довольно много сливянки.
— Есть еще один человек, — сказала Вера. — Ты забыла о том мужике, у которого она легально жила в самом начале.
— Боб Тернер? — Эта мысль не приходила мне в голову, но теперь, когда Вера ее высказала, я вспомнила толстый коричневый конверт, голову, высунутую из окна, и съежившегося отца. — Прошло больше двух лет. Это не он.
— Ой ли? — язвительно заметила Вера.
— Ты хочешь сказать, она продолжала встречаться с ним даже после свадьбы?
— И что в этом удивительного?
— Не верится.
— А чего от нее еще можно ожидать? По-моему, они друг друга стоят. Хотя, — Вера задумалась, — она, конечно, довольно привлекательна — как шлюха. Но одно дело спать с такой бабой, и совсем другое — на ней жениться.
— Дубов же на ней женился. А он, по-моему, мужчина порядочный. Дубов до сих пор ее любит. И мне кажется, в глубине души она тоже его любит: как только узнала, что он здесь, моментально примчалась.
— Но при этом бросила его ради папы.
— Западная жизнь полна соблазнов.
— А теперь она решила снова втереться к папе в доверие, придумав эту чушь насчет ребенка, — папа ведь одержим идеей завести сына.
— Но представь: бросить любовь всей своей жизни ради папы, а потом узнать, что никакой он не богач. И может ей предложить лишь британский паспорт — да и тот оплатит Боб Тернер. Неужели тебе нисколечки ее не жаль?
Вера минуту помолчала:
— Не могу сказать. Особенно после того случая с диктофоном. А тебе что, жаль?
— Иногда.
— Но ведь она тоже нас жалеет, Надя. Считает нас уродливыми дурищами, притом плоскогрудыми.
— Не могу понять, что в ней нашел Дубов. Он кажется таким… проницательным. Как будто видит ее насквозь.
— Все дело в ее буферах. Все мужики одинаковы, — вздохнула Вера. — Заметила, как Лысый Эдза ней бегает? Стыди позор!
— А ты видела машину Лысого Эда? Видела, как глазели на нее папа с Дубовым?
— И Майк тоже.
После ухода Валентины Лысый Эд выскочил во двор, жалобно хныча: «Вэл! Вэл!» — но она даже не оглянулась. Грохнула дверцей и укатила на «ладе», оставив за собой клубящееся облако едкого сизого выхлопа. Лысый Эд всплеснул руками и побежал за ней по дороге. Потом прыгнул в свою машину, припаркованную на обочине, — американский «кадиллак» 50-х годов с откидным верхом, светло-зеленый, с декоративными «плавниками» и избытком хрома, — и рванул за ней по деревне. Отец, Майк, Дубов и Эрик Пайк стояли у окна и пристально смотрели ему вслед. Потом все принялись за пиво, которое я привезла. Примерно час спустя Эрик Пайк тоже ушел. После этого достали сливянку.
— Вера, по-твоему, папа не мог быть отцом? Известны случаи, когда мужчины его возраста зачинали детей. Он и сам об этом вначале говорил.
— Глупости, Надя. Ты только глянь на него. К тому же он сам поднял вопрос о неосуществлении брачных отношений. По-моему, наиболее вероятный кандидат — Лысый Эд. Только представь себе — иметь родственника по прозвищу Лысый Эд!
— Надеюсь, у него есть и другое имя. Во всяком случае, если папа с ней разведется, мы родственниками не будем.
— Если разведется!
— Ты полагаешь, он может еще передумать?
— Уверена. Особенно, если убедит себя в том, что ребенок — мальчик. Зачатый с помощью орального секса. Или в результате какого-нибудь платонического обмена мыслями.
