Мой парень - псих - Квик Мэтью (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Слушай, Пэт. Я обещал пойти с Кейтлин в отель «Риттенхаус», на этот дурацкий новогодний прием. Она ужасно рассердилась, когда я отправился на игру, так что я думал, может, уйду с середины — приеду домой, вот обрадуется. Но не хочу оставлять тебя тут одного, с гипсом. Ты как смотришь на то, чтоб уйти пораньше?
Я просто дар речи теряю. А еще злюсь.
— Хочу посмотреть, заработает ли Баскетт второй тачдаун в этом сезоне, — заявляю я. — Но ты можешь идти. Со мной ничего не случится, ведь рядом полно настоящих фанатов «Иглз» — людей, которые смотрят матч до конца.
Грубовато вышло, тем более что Кейтлин, наверное, уже оделась и ждет Джейкова возвращения, но правда в том, что без брата мне не выйти с «Линкольна» на костылях. Еще у меня есть предчувствие, что во второй половине матча Баскетту наверняка повезет, и к тому же я знаю, что Джейку страсть как охота досмотреть матч до конца; а так у него будет чем оправдаться за опоздание на этот прием: не бросишь же на стадионе душевнобольного брата со сломанной ногой. Может, именно этого Джейку и надо на самом деле.
— Эй, подождите! — кричу я проходящему вдоль нашего ряда разносчику пива. Он останавливается, и я заказываю: — Одно пиво — всего одно, потому что вот этот парень уходит, оставляет своего покалеченного, психически ненормального брата, чтобы в отеле «Риттенхаус» полоскать горло шампанским с ребятами в смокингах, которым «Иглз» до лампочки.
Брат смотрит на меня так, будто я дал ему под дых, но потом достает бумажник.
— Ладно, черт с тобой. Два пива.
Я улыбаюсь, а Джейк пересаживается на место Скотта и помогает мне пристроить ногу в гипсе на спинке стоящего впереди кресла.
Всю вторую половину Баскетт принимает пасы от Эй-Джея Фили, а в начале четвертой четверти мой любимый игрок обманывает защитника, ловит мяч, бежит вдоль боковой линии восемьдесят девять ярдов и наконец-то зарабатывает второй тачдаун на заре своей карьеры. Джейк помогает мне встать, и весь сектор хлопает меня по ладоням и по спине, потому что поверх куртки на мне футболка с именем Баскетта, которую подарил брат по случаю выписки из психушки.
Позже я узнал, что Баскетт стал первым игроком в истории «Иглз», дважды заработавшим на тачдауне больше восьмидесяти ярдов в течение одного сезона, — серьезное достижение, хоть номер 84 и не играл на первых ролях в этом году.
— А ты хотел уйти, — говорю я Джейку.
— Вперед, Баскетт! — улыбается он и обнимает меня одной рукой.
После того как второстепенные игроки «Иглз» выигрывают последний матч регулярного чемпионата, команда заканчивает сезон с десятью победами и шестью поражениями, обеспечив себе таким образом по меньшей мере одну домашнюю игру в турнире плей-офф. Мы выбираемся с «Линкольна», я иду на костылях, а Джейк, словно мой личный блокирующий защитник, расчищает мне путь, раздвигает толпу, кричит:
— Пропустите инвалида! Пропустите инвалида! С дороги!
Сразу за стадионом компанию Клиффа нам обнаружить не удается, так что идем к шатру толстяков и автобусу «Азиатского десанта». Нас встречают громогласным скандированием имени Баскетта, ведь сегодня у номера 84 звездный час: он набрал 177 ярдов, и 89 из них — на одном тачдауне.
Никто не спешит расходиться, ведь нужно еще игры плей-офф обсудить. Так что мы попиваем пиво и говорим о «Джайентс», у которых в конце сезона на счету по восемь побед и поражений и с которыми «Иглз» будут играть в первом раунде. Клифф спрашивает у меня, разгромит ли наша команда «Джайентс», а я отвечаю своему психотерапевту: обязательно разгромит. Да еще и Хэнк Баскетт заработает очередной тачдаун.
Клифф кивает и улыбается:
— Ну, ты сам сказал еще перед началом сезона: Хэнк Баскетт крутой!
Джейк уходит первым, потому что им с Кейтлин надо ехать на этот новогодний прием; мы над ним подшучиваем и называем подкаблучником. Но хоть он и покидает нас из-за женщины, я все равно обнимаю его и благодарю за то, что задержался, и за то, что купил мне абонемент на сезон, и за то, что оплатил билеты на матчи плей-офф — а это кругленькая сумма. Я знаю, Джейк уже не сердится из-за пропущенного второго матча против «Далласа», потому что он обнимает меня в ответ со словами:
— Без проблем, братишка. Я люблю тебя. Ты знаешь.
После ухода Джейка мы еще с полчаса пьем пиво, но в конце концов большинство вспоминает, что у них тоже есть жены и планы встретить с ними Новый год, так что я сажусь в автобус «Азиатского десанта» и еду домой, в Нью-Джерси.
«Иглз» выиграли пять последних матчей подряд и заняли первое место в дивизионе, а значит, просить Ашвини не жать на гудок возле моего дома бесполезно; от громогласного рева (И! Г! Л! З! Иглз!) даже мама выбегает на крыльцо.
Мы с мамой стоим на ступеньках и машем вслед зеленому автобусу.
Позже мы сидим за новогодним столом — все вместе, по-семейному, но даже очередная победа «Иглз» и возрождение надежд на Суперкубок не в состоянии разговорить отца; мама не успевает доесть свою порцию, как он уже уходит к себе в кабинет — наверное, опять будет читать исторические романы.
Перед тем как огромный сверкающий шар в папином плоском телевизоре опускается на Таймс-сквер, знаменуя собой начало нового года, мама предлагает мне пойти во двор погреметь кастрюлями, как мы делали, когда я был ребенком. Но я не хочу греметь кастрюлями, о чем и говорю маме, тем более что я весь день провел на морозе, поэтому мы остаемся сидеть на диване и смотреть, как празднуют Новый год в Нью-Йорке.
Две тысячи шестой превращается в две тысячи седьмой.
— Для нас это будет хороший год! — восклицает мама и через силу улыбается.
Я тоже улыбаюсь. Не потому, что верю в ее пророчество, — нет ни малейших оснований предполагать, что 2007-й действительно станет счастливым для мамы или для меня. Отец пошел спать час назад, Никки так и не приехала — но, несмотря на это, мама все равно пытается отыскать тот самый серебряный ободок у тучи, чему и меня научила столько лет назад. Она по-прежнему цепляется за надежду.
— Это будет хороший год, — повторяю я.
Когда мама засыпает прямо на диване, я выключаю телевизор и смотрю, как она дышит. Она не растеряла еще былой привлекательности, и, глядя, как безмятежно она спит, я злюсь на отца, хоть и понимаю, что он такой, какой есть, и уже не изменится, — но он мог хотя бы попытаться ценить маму чуть больше и чаще проводить с ней время, тем более что у него уже нет повода брюзжать из-за «Иглз», ведь сезон закончился успешно, пусть и без Макнабба — тем более успешно, что без Макнабба, — и, в общем, можно не считаться с тем, как пройдут матчи плей-офф. И все-таки я понимаю, что отец едва ли переменится, — я же знаю его уже тридцать пять лет, он всегда был таким.
Мама подтягивает к туловищу колени и локти и дрожит, так что я встаю и на костылях иду к стенному шкафу. С нижней полки беру одеяло и ковыляю обратно к маме. Накрываю ее — все равно дрожит. Вернувшись к шкафу, высматриваю на верхней полке одеяло потолще, дотягиваюсь и тащу его вниз. Оно падает мне прямо на голову, а перед этим я слышу, как на пол падает что-то еще. Вижу под ногами видеокассету в белом пластиковом футляре, на котором нарисованы два колокольчика.
Иду обратно к маме и накрываю ее вторым одеялом.
Поднять кассету непросто: из-за гипса я не могу опуститься на корточки. Приходится просто сесть на пол. Взяв кассету, ползу к телевизору, вставляю в проигрыватель. Убедившись, что мама крепко спит, я уменьшаю звук и нажимаю на кнопку воспроизведения.
Пленка не перемотана: на экране появляется самое начало свадьбы. Наши гости сидят в банкетном зале загородного клуба «Гленмонт», что рядом с полем для гольфа в модном городке неподалеку от Балтимора. Камера направлена на ведущие в зал двери, но танцпол и музыканты тоже в кадре.
— Сегодня у нас свадьба в филадельфийском стиле! — говорит в микрофон солист, а духовая секция играет вступление к «Я собираюсь взлететь».
Вскоре присоединяются гитарист, басист и барабанщик; их исполнение основной мелодии фильмов про Рокки не слишком похоже на оригинал, но музыка узнаваема, и этого достаточно.
