Вспять: Хроника перевернувшегося времени - Слаповский Алексей Иванович (читаем книги TXT) 📗
— Псих какой-то, — сказала симпатичная операционистка.
— Или в грабителя играет, — заметила вторая.
Дверь в хранилище оказалась закрыта — на всякий случай или по привычке. Анатолий вытащил пистолет и потребовал открыть. Девушки, хихикая, долго искали ключи, открыли, Анатолий вошел, взяв ключи с собой, набил полный чемодан, предпочитая брать валюту.
Вышел, не слушая насмешливых слов операционисток, через два дома свернул к мусорным бакам, что были в закутке, достал из пакета спортивный костюм, переоделся, а свою одежду сжег. Деньги из чемодана переложил в два крепких и прозрачных полиэтиленовых пакета, и чемодан тоже сжег. Окольными улицами вышел к своей машине. Возле нее стояли два мальчугана, ковырялись в замке, голосила сигнализация.
— Брысь! — крикнул им Анатолий.
— Покататься жалко? — заныли мальчишки, но ушли.
Это была одна из любимых забав детворы: угнать автомобиль, покататься до полуночи, а потом машина оказывается там, где была в предыдущий Час Ноль, а дети мирно посапывают в своих постелях.
Анатолий поехал домой.
Он заперся в своей комнате, начал считать деньги. Оказалось полтора миллиона евро, три миллиона долларов и около пятисот миллионов рублей. Неплохой куш. Может, на всю жизнь и не хватит, но кто мешает открыть какое-то крупное дело, когда все уляжется? Инвесторов у нас вечно не хватает, а происхождением денег никто не интересуется. И будет у него лет через пять яхта длинней, чем у Абрамовича, квартира в Нью-Йорке рядом с Центральным парком, дом в Майами, ну, и в России три-четыре дома: один под Москвой, другой на Черном море, третий на русском Севере, а четвертый, к примеру, где-нибудь во Владивостоке.
И много еще о чем он мечтал, глядя на часы.
И вот две стрелки вертикально соединились.
И Анатолий оказался в поезде: ехал из столицы в Рупьевск. Ибо в ночь с второго на третье мая так и было, а именно третье наступило, а не шестое, как надеялся Анатолий.
Будто помешанный, не веря в то, что произошло, он помчался с вокзала домой. Никаких денег. Расчетов, естественно, тоже нет — он ведь хранил их в уме, возобновляя каждое утро.
— Ошибочка вышла. Где-то вышла ошибочка, — пробормотал Анатолий и разложил на столе ватманские листы, чтобы продолжить работу. В успехе он ни секунды не сомневался. Не вышло в этот раз, выйдет в другой.
Кстати, хорошо, если в следующий раз Число Поворота выпадет на тот день, когда он будет в Америке, в Высшей школе бизнеса, где учился. Это пригород Нью-Йорка, два часа до Уолл-стрит, а уж там возможности, несравнимые с Придонском!
1 января 2000 г., суббота
СТРАНА ВСТРЕЧАЕТ НОВЫЙ ГОД!
ПРИНЯТ ЗАКОН О БЮДЖЕТЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО ФОНДА ЗАНЯТОСТИ НА 2000 ГОД, ДЕЙСТВОВАВШИЙ ПО НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ЦЕНА НЕФТИ В КОНЦЕ 2000 ГОДА (СВЕДЕНИЯ НА ЯНВАРЬ) СОВПАЛА С РЕАЛЬНОЙ: $20 ЗА БАРРЕЛЬ
ОПЕРАЦИОННАЯ СИСТЕМА WINDOWS 2000, ПРИБЛИЖАЯСЬ К МОМЕНТУ СВОЕГО ВЫПУСКА, СКОРО ИСЧЕЗНЕТ
В ВЕНЕСУЭЛЕ ДЕЛАЮТ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ СМЯГЧИТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ ПРЕДСТОЯЩЕГО В ДЕКАБРЕ НАВОДНЕНИЯ
Илья Микенов медленно пробирался по снегу с елкой на плече.
Завтра Новый год. Рупьевцы сядут за стол вечером первого января, в субботу, а продолжат за полночь тридцать первого декабря, в пятницу. А старый Новый год отметили две недели назад. Всё как положено, то есть как теперь положено.
И елки у всех давно стоят, потому что раньше их было принято выбрасывать после старого Нового года, следовательно, у многих они появились еще четырнадцатого января. А тридцать первого, тридцатого, двадцать девятого декабря (когда кто поставил) будут постепенно исчезать.
У Микеновых елки нет, как не было и в первом 2000 году. Теперь уже не вспомнить почему. Может, пятнадцатилетний Илья тогда вдруг решил стать защитником природы (была у него такая идейная полоса), а родители послушались?
И вот — захотелось почему-то. Пусть она простоит только до полуночи, а потом пропадет, но будет хоть эта радость — поставить елку, игрушки развесить, опутать электрической гирляндой, зажечь ее…
Мама порадуется, отец вряд ли. Он давно уже выздоровел, помолодел, но стал хмуроват, молчалив и прицеплив по мелочам. Каким и был всегда.
Многое, многое произошло за эти годы и в Рупьевске, и в январе повторились стихийные бедствия — землетрясения на Гаити, в Сычуани, гигантское цунами 2004 года. Но жертвы ожили, города восстановились. Всплыла подлодка «Курск». Возникли из небытия ночью 11 сентября 2001 года нью-йоркские башни-близнецы. Теракта не было, это не заслуга ФСБ или ЦРУ, экстремисты сами отказались от своих планов, зная, что завтра, десятого, здания все равно будут целы. Правда, этим негодяям, как только они ожили, пришлось срочно скрыться: люди ведь знали об их злодеяниях, и суд Линча был неминуем. И не помогут отговорки, что преступления как бы не было: совершенное в будущем сейчас приравнивается к совершенному в прошлом…
Илья вышел из леса, оглянулся.
Он в последнее время часто бывал там. В лесу все кажется неизменившимся, вечным. Те же деревья, тот же снег. Те же следы птиц и неведомых мелких животных — то ли мышей, то ли белок. И покрупнее следы попадаются, может быть, лисьи. Они раньше водились здесь, значит, появились и сейчас.
Показалась дорога — трасса из Придонска в центр России. Редкие машины проезжают. Все кажутся подержанными, на самом деле просто устаревшие модели, машины из прошлого, ставшего настоящим.
Перейдя дорогу, Илья увидел кирпичное строение остановки. А за ним когда-то было кафе «Встреча», а в нем — добрый Сурен, горячий Рафик, милые Надя, Люда и тетя Валя, дальнобойщики. Надя с Людой теперь пребывают в младшем школьном возрасте, тетя Валя первый раз выходит замуж (второе замужество уже в прошлом) и вскоре простится с последним из своих трех детей, а Сурен и Рафик исчезли неизвестно куда.
Заснеженный бурьян на месте кафе, пустота…
И ГОПа нет, его неказистых корпусов, которые, однако, давали работу и жизнь рупьевцам, — на его месте овраг и городская свалка…
Илья вступил в город, который казался опустевшим. Ну, положим, взрослые заняты приготовлениями к застолью, а дети где?
Детей стало намного меньше, зато прибыло пожилых столько, сколько ожило, поэтому и кажется, что город постарел. Впрочем, нет, детей не меньше: ведь вместо исчезнувших появились те, кто вернулся в детство. Но их не видно на улице, они не катаются с горок на санках и лыжах, не лепят снежных баб, не запускают петарды. Им восемь, десять, двенадцать лет, но мозги-то у них взрослые, какие уж тут санки, лыжи и петарды!
А тут стоял дом Столпцова, бывшего хозяина ГОПа. Просторный, красивый. Нет дома, нет Столпцова: не приехал еще. И Анатолия, соперника, тоже давно нет. Он, говорили, перед отъездом совсем сдвинулся, что-то там высчитывал и раз в неделю ездил грабить придонские банки, смеша людей.
А вот место у замерзшей реки Шашни, где раньше высился особняк Перевощикова. Сам Перевощиков живет и скромно трудится в Придонске. Дочь его, красавицу Анастасию, Илья мог бы видеть, если б захотел, но он не ездит в Придонск, а время его туда, к счастью, не заносит — не случалось в этом возрасте бывать там в полночь. Слава Посошок, который был в пятнадцать лет страшно влюблен в одноклассницу, тоже старается не встречаться с ней.
Остановилась машина, помигала, приоткрылась дверца. Это был Владя, ездивший на отцовской «копейке». Конечно, без прав, но кто сейчас на это обращает внимание? У Влади теперь ни жены, ни сына: Галина аж в Архангельске, она оттуда приехала в Рупьевск, когда построили ГОП. Жил с нею Владя разнообразно, с проблемами, но, когда исчез сын, Владя травился до смерти несколько дней подряд, а когда пропала и Галина, травиться не стал, зато пил беспробудно три дня и рыдал, как женщина, причитая тонким голосом. Было бы смешно, когда бы не было так страшно.
— Подвезти? — спросил Владя.
