Заир - Коэльо Пауло (серия книг .txt) 📗

Журналист сложил листок и спрятал его в карман.

— Все верно. Если ты — ничтожество, если твоя работа не находит отзвука, стало быть, она достойна похвал. А тот, кто перестал быть посредственностью, кто добился успеха, кто бросает вызов закону, заслуживает кары.

Как хорошо, что он своим умом дошел до этого вывода.

— Речь не только о критиках, — договорил я. — Но и обо многих-многих других. Их больше, чем вы думаете.

Днем я позвонил Михаилу:

— Мы едем вместе.

Он не выразил удивления, а поблагодарил и спросил, что же заставило меня переменить решение.

— На протяжении двух лет моя жизнь сводилась к Заиру и Заиром исчерпывалась. После того как мы с вами встретились, я двинулся по дороге, которую уже успел позабыть, — по заброшенной железнодорожной колее, где между шпалами пробилась трава, однако по ней еще могут ходить поезда. Я еще не прибыл на конечную станцию и потому не знаю, как остановиться.

Михаил спросил, удалось ли получить визу, и я объяснил, что Банк Услуг активно вмешивается в мою жизнь: один из моих русских друзей позвонил своей приятельнице, издательнице нескольких журналов в Казахстане. Та связалась с послом, и до конца дня все должно быть готово.

— И когда же мы отправляемся?

— Завтра. Мне только нужно знать ваше настоящее имя, чтобы заказать билеты — представитель агентства ждет на другой линии.

— Прежде чем дать отбой, хочу сказать вам вот что: мне понравился ваш пример насчет расстояния между рельсами и ваше сравнение с заброшенной железнодорожной колеей. Но не думаю, что вы приглашаете меня из-за этого. Скорее, дело тут в написанном вами тексте, который я знаю наизусть — Эстер часто повторяла его, — и это гораздо более романтично, нежели рассуждения о Банке Услуг:

— Я не всегда помню написанное мной, но мне приятно. До свиданья, мне надо сообщить ваше имя в агентство.

Прошло двадцать минут, прежде чем диспетчер такси снял трубку и неприязненно сообщил, что следует подождать еще полчаса. Мари вроде бы весела, ей очень идет пышное и чувственное черное платье, и мне вспоминается, как один из посетителей армянского ресторана рассказывал, что вожделение, которое испытывают к его жене другие мужчины, возбуждает его. Я знаю, что на званом вечере все женщины будут одеты так, чтобы подчеркнуть свои прелести, а их мужья и любовники, видя, что их избранницы желанны, будут думать: «Наслаждайтесь на расстоянии, потому что все это принадлежит мне, я — лучший, я владею тем, о чем вы мечтаете».

Я иду на этот вечер просто так: не буду подписывать никаких контрактов, не буду давать интервью — просто выполню ритуал, погашу ссуду, выданную мне Банком Услуг, сидя во время ужина рядом с каким-нибудь занудой, который спросит меня, откуда я черпаю вдохновение для моих книг. А с другой стороны, может появиться выставленный напоказ бюст, принадлежащий, скажем, жене какого-нибудь приятеля, и мне придется следить за тем, чтобы не опустить глаза, ибо если я сделаю это хоть на секунду, она непременно расскажет мужу, что я пытался ее обольстить. В ожидании такси составляю список возможных тем.

А. Разговоры о внешности: «Как вы элегантны», «Как вам идет ваше платье», «Как вы замечательно выглядите». А по возвращении домой будут говорить, что одеты все были отвратительно и выглядели ужасно.

Б. О путешествиях: «Вы непременно должны побывать в Арубе, это просто фантастика», «Нет ничего лучше летней ночи в Канкуне, когда сидишь с бокалом мартини на берегу моря». На самом деле никто особенно не развлекался, всего лишь получили на несколько дней ощущение свободы, а не восхищаться нельзя, потому что деньги потрачены.

В. И снова о путешествиях, но на этот раз — о тех местах, которые подлежат критике: «...я был в Рио-де-Жанейро, вы не можете себе представить, какой это ужас», «...о, если бы вы знали, какая нищета царит на улицах Калькутты». А поехали они туда, чтобы почувствовать, что принадлежат к другому миру, и порадоваться за себя по возвращении к своей убогой действительности, где по крайней мере нет нищеты и разгула преступности.

Г. Новые лекарственные средства: «сок пшеничных зерен (грамм на неделю) способствует росту волос...», «я два дня принимала ванны в Биаррице: „спа“ открывает поры и выводит токсины...»

Д. Общие знакомые: «...я так давно не видела такого-то, как он поживает?», «я узнала, что такая-то продает свою квартиру, потому что оказалась в затруднительном положении...» Можно мыть косточки тем, кого не позвали на данное торжество, только сначала надо принять невинный вид, а под конец добавить: «...и все-таки это выдающаяся личность».

Е. Скромные жалобы, нечто вроде приправы к основному блюду: «...мне бы так хотелось, чтобы в моей жизни что-нибудь произошло...», «...меня ужасно беспокоят дети: то, что они слушают, похоже на что угодно, только не на музыку, а то, что читают, — не на литературу...» Потом ожидается комментарий от собеседника, сталкивающегося с теми же проблемами, говорящий чувствует, что он — не один в мире, и веселеет.

Ж. На интеллектуальных празднествах вроде того, что предстояло сегодня, мы будем обсуждать войну на Ближнем Востоке, проблемы исламского фундаментализма, новую выставку, модного философа, фантастическую книгу, которую никто толком не знает, музыку, которая сама на себя непохожа; мы будем высказывать свои премудрые, взвешенные суждения, не имеющие ничего общего с тем, что мы думаем на самом деле, ибо мы-то знаем, какого труда стоит заволочь себя на эту выставку, прочесть эту невыносимо-тягомотную книгу, посмотреть томительно-скучное кино — и все для того, чтобы было о чем поговорить на таком сборище, как сегодняшнее.

Приходит такси, и по дороге я вношу в список еще кое-что очень личное: жалуюсь Мари, что терпеть не могу таких ужинов. Выслушав меня, она отвечает, что к концу их я обычно воодушевляюсь и начинаю даже получать удовольствие. Чистая правда.

И вот мы входим в один из самых шикарных парижских ресторанов, направляемся в зал, где состоится сегодняшнее «мероприятие» — вручение литературной премии (я, кстати, член жюри). Присутствующие стоят, журчит общая беседа, одни здороваются со мной, другие только удостаивают взглядом, переговариваясь между собой. Устроитель вечера подходит ко мне, представляет меня присутствующим, всякий раз произнося раздражающую меня фразу: «ну, этот гость в представлениях не нуждается». Кое-кто улыбается, узнав, кое-кто — улыбкой и ограничивается, хоть и делает вид, будто узнал — ибо в противном случае пришлось бы признать, что мира, в котором он живет, больше не существует, поскольку он не слышал о том, что у всех на слуху.

Вспомнив о «племени», я готов добавить: дураков следует погрузить на корабль и вывезти в открытое море — пусть целый месяц ежевечерне устраивают там званые ужины и приемы и представляют друг другу друг друга: может, хоть тогда запомнят, кто есть кто.

Я давно уже составил каталог тех, кто посещает такие приемы. Десять процентов — это «партнеры»: люди с правом решающего голоса, выходящие из дому ради Банка Услуг, внимательные и чуткие ко всему, что может вознаградить их за труды, знающие, где заработать, куда вложить. Они мгновенно понимают, сулит ли «мероприятие» выгоду или нет, и в последнем случае без колебаний уходят, причем — в числе самых первых. Даром времени они не тратят.