Тиски - Маловичко Олег (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Майор уже настолько погружен в мор индивидуального алкоголизма, что научился растягивать процесс, дробить его на этапы в соответствии со степенью опьянения и находить удовольствие в каждом.
Но сейчас он сдерживается. И от этого злится. Дудайтис перекатывает в руках тяжелую стальную зажигалку вроде «Зиппо» и планомерно обстукивает каждый бок о поверхность столешницы. Мне это действует на нервы. Дудайтис замечает это и начинает стучать вдвое чаще и громче. Мне хочется выхватить зажигалку из его рук и запустить в окно.
– Того, что ты мне дал, мало, – тянет Дудайтис.
– Я вам все рассказал.
– Я же не в упрек, что ты сразу! Просто ты мне говоришь вещи, которые я и так знал прекрасно.
– Это все, что я знаю.
– Тогда тебе надо узнать больше.
– Как? Шпионить?
– Нет, что ты. Мы тебя вырастим.
– В смысле?
– Я даю тебе иммунитет. Продавай много, сколько хочешь и сможешь, Денис. Я буду хлопать всех остальных, но только не тебя и не твоих людей. Ты должен стать его главным дилером. Сделай так, чтобы он зависел от тебя. Чтобы он не смог без тебя обходиться. И тогда ты к нему приблизишься.
– Вы меня что, наверх толкать будете?
– Да.
– Я… Понимаете, я с вами связался, чтобы выйти, а вы меня обратно…
– Ой, Денис, только не надо мелодрамы этой… Что-то ты раньше не рвался особо выйти, пока тебя за жопу не взяли. А сейчас смотри-ка – выйду, выйду… Выйдешь, Денис. Отработаешь и выйдешь. Я тебе обещаю – как только мы возьмем Вернера, с твоей помощью, – я тебя держать больше не буду. Так что в твоих интересах мне Вернера сдать. Я должен взять его с серьезной наркотой. А для того, чтобы это случилось, ты будешь делать все, как я скажу. Сейчас я говорю тебе – продавай! Мы его раздавим, сынок!
В голосе майора нарастает напряжение. Это не злость против меня – просто его внутренние часы подсказывают, что пришла пора подстегнуть нервную систему очередным глотком коньяка. Майор припадает к фляжке, забыв о рюмке перед ним, делает два глотка, морщится и выдыхает, моргая заслезившимися глазами.
Попрощавшись с майором и пожав ему руку (а также соорудив в воображении мощный фак), я еду домой, где меня ждет Тая и приготовленный ею супчик. Она уверена, что на своей работе я плохо питаюсь. Как же далека она от истины.
Тая приезжает ко мне три раза в неделю – по вторникам, четвергам и субботам. В этой регулярности и неумолимости она похожа на листочки меню в кафе Нарцисса.
У нее хватило сил быть настойчивой, а мне было лень противостоять, и с недавних пор мы стали парой.
К моему удивлению, положительных моментов в этой новой парадигме куда больше, чем отрицательных. Тая стала первой в моей жизни женщиной, которая утром уезжала сама. Зачастую, проснувшись, я просто не обнаруживал ее рядом – при этом посуда была вымыта, кухня блистала чистотой, под салфеткой ожидал завтрак, а в термосе – горячий свежесваренный кофе.
Вернер делал вид, что не обращает внимания на нашу связь, – он воспринял ее как должное.
Пару раз у меня были проблемы по работе. Один пацан с пятаков, напившись, обозвал меня Кевином Федерлайном. Я выбил ему зубы пивной кружкой.
Тая часто намекает, что мы могли бы жить в ее (его) доме. Места там хватает.
Я не хочу уезжать отсюда. По многим причинам. Переехав к Игорю, я уж совсем говном в собственных глазах начну выглядеть.
И главное, не смогу выходить на крышу.
Мои одинокие походы сюда начались месяц назад, когда уехала Маша. Это был тот страшный период дезинтоксикации любовью, когда ты меряешь пространство квартиры шагами, выкуривая пять сигарет в полчаса, и покупаешь в ночном ларьке сразу две пачки – чтоб второй раз не спускаться. Я слезал с любви через табак, алкоголь, траву, а от того, чтобы не уколоться, меня удерживало лишь предположение, что станет хуже. Если бы я был уверен в обратном, я бы вставил.
Мне было трудно находиться дома, стены давили. И я стал вылезать на крышу.
Со временем тоска ушла, дышать стало легче. Но походы на крышу превратились в привычку.
С сентября едва ли не ежедневно, когда не работаю и не торчу в клубе, я поднимаюсь на крышу с картонным пакетом дешевого вина, падаю в шезлонг и смотрю на звезды, вливая в себя стакан за стаканом.
Когда я ощущаю себя достаточно пьяным, я поднимаюсь, расставляю руки в стороны, зажмуриваю глаза, и иду, не разбирая направления.
I’m not flying around your fire anymore, I’m not flying around your fire anymore, – тихо напеваю я, – I’m not fly around your fire anymore.
Это из Moth, нового трека Audioslave.
Кайф в том, чтобы, не открывая глаз, подойти как можно ближе к краю крыши. Пару раз я обнаруживал себя в тридцати сантиметрах от вечности.
Когда приходит Тая, ощущение неприкаянности проходит. В принципе этим Тая и ценна, и я ей за это благодарен.
Она суетится на кухне, готовит ужин, меняет постель (старую Тая унесет с собой, чтобы вернуть в следующий приезд выстиранную и отглаженную), аккуратная еврейская девушка, лучшая из возможных жен.
А я, улыбнувшись ей, прикрываю дверь на кухню и продолжаю телефонный разговор со вторым своим боссом – майором Дудайтисом, чтобы сдать ему ее брата.
Я давно перестал пытаться понять мир, в котором живу. Пока мне кажется лучшим выходом просто плыть по течению.
Какая разница, в конце концов? Они оба используют меня, так пусть хоть сожрут друг друга.
В детстве, когда смотришь кино или читаешь книгу, ты выбираешь модели поведения. Кому-то нравятся герои, кому-то – есть и такие – отрицательные персонажи. В них есть обаяние зла. Иногда между героем и злодеем даже трудно выбрать. Но одно ты знаешь точно – кем не станешь. Предателем.
Стукач – это пария. Презираемый с обеих сторон. Слабый, ничтожный. Сломанный человечишка.
Но теперь это моя работа. Я работаю предателем.
Субботние вечера я провожу у Вернеров, по нашей новой семейной традиции.
Тая готовит что-нибудь вкусное и респектабельное – вроде запеченного с молодым картофелем барашка, после чего уходит к себе переодеться. Она всякий раз меняет наряды. Я не особо разбираюсь в женской моде, но по качеству кроя даже мне понятно, что одежда дорогая. И драгоценности. Броши и серьги, кулоны и кольца, золото и платина, бриллианты и жемчуг. Эти ужины – единственное, что видят многочисленные наряды и драгоценности Таи перед тем, как опять спрятаться в темных шкафах, кладовых и шкатулках.
Она больше никуда не ходит. Заполучив меня, она перестает даже наносить визиты в клуб, а раньше, как я понял из слов Игоря, это была ее единственная отдушина, ее куцый выход в свет. Лишившись его, Тая не страдала – напротив, это принесло ей явное облегчение. Словно избавившись от тяжкой повинности, Тая вернула свою жизнь в нормальное, вписанное в четыре стены русло.
Не от искреннего желания, а, скорее, повинуясь поведенческим рефлексам, я приглашаю Таю то в кино, то в ресторан, то на какую-нибудь вечеринку. Она соглашается через два раза на третий, и то лишь бы не обидеть меня. Нечастые выходы в свет Тая отбывает как неприятную повинность. Стоит мне взглянуть на нее, и она искусственно улыбается, стараясь показать, как ей весело, стоит мне отвернуться – тайком смотрит на часы, прикидывая, когда будет удобней попросить меня уйти.
В глазах окружающих мы – пара. Да и я привык к ней. Она удобна для жизни, удобна для секса, удобна для отношений. Не предъявляя никаких требований, она любит меня за то, что я – это я. А я никогда не смогу полюбить ее, и она это понимает и принимает. Ответь я Тае взаимностью, это нарушит наши отношения. Нам удобней – так.
