Трепет намерения - Берджесс Энтони (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

Хильер виновато и с грустью посмотрел на этих детей.

— Ты не всегда так рассуждал, — сказал он. — Вспомни-ка: секс-книжки, смокинги, кольца в ушах, коньяк после обеда! Ты утверждаешь, что это я играю в игры…

— Мы всего лишь дети, — проговорил Алан почти что с нежностью. — Вы были обязаны это понять. Дети могут и поиграть. — И тут его гортань гневно, вполне по-взрослому задрожала. — А ваши проклятые игры куда нас завели?!

— Это несправедливо…

— Проклятые нейтралы! Эта сука с ее горем и головной болью, ублюдок Теодореску, скалящийся Рист и вы. Хотя вы-то себя наверняка считаете молодцом и обижаетесь, что с вами несправедливо обошлись.

— Невинных жертв не бывает, — медленно произнес Хильер. — Надо читать то, что напечатано в контракте мелким шрифтом.

— Вот, вы даже это превратили в игру, — ухмыльнулся Алан и достал из кармана халата сложенный в несколько раз листок. — Полюбуйтесь: послание, которое вы просили меня расшифровать.

Хильер взял листок. На нем не было ни слова.

— Возвращение не предусмотрено, — сказал Алан. — Играют они мастерски.

— Чернила, исчезающие на седьмой день, — сказал Хильер. — Я должен был это предвидеть.

— Жаль, что все остальное не исчезает с такой же легкостью. Все их игры и фокусы. Хватит, пора возвращаться в реальный мир. — Он двинулся к двери. — Клара, ты идешь?

— Сейчас приду. Я только попрощаюсь.

— Ладно, увидимся за завтраком.

Он вышел, не попрощавшись с Хильером. Кашель взрослого курильщика сопровождал его по пути в каюту, где, наверное, сменился слезами естественной жалости к самому себе, в одночасье ставшему сиротой. Хильер и Клара взглянули друг на друга. Он сказал:

— Целоваться, наверное, неуместно. Было бы слишком похоже на любовь.

Глаза ее сверкали, словно от глазных капель. Скромно потупившись, она сказала:

— Вы, кажется, не собираетесь сейчас пить чай. Почему бы в таком случае не запереть снова дверь? Хильер удивленно уставился на Клару.

— У нас достаточно времени, — сказала она, поднимая на него глаза.

Сколько раз он видел эти глаза!

— Убирайтесь, — сказал Хильер. — Немедленно вон.

— Я думала, вам понравилось…

— Вон.

— Нет, вы ужас что за человек! — Клара расплакалась.—Сами же говорили, что любите…

— Вон!

Хильер вытолкал ее за дверь, сам не понимая, что делает.

— Скотина! Грязная, мерзкая скотина!

На этот раз путь в каюту — теперь уже Кларину — сопровождался слезами. Слезы же, даже на людях — вещь вполне уместная.

Хильер жалко и жадно припал к бутылке «Олд морталити».

В Стамбуле ему пришлось ждать в течение трех дней. Название его отеля «Баби Хумаюн», то есть «Блистательная Порта» [154], было не только претенциозным, но и обманчивым, поскольку располагался он в северной части города, у Золотого Рога, а не на юго-востоке [155], где находится Старый дворец. Но Хильер был доволен. Для заключительного акта больше подходили вши, вонючие туалеты и гнилые обои в потеках, чем роскошные асептические интерьеры «Хилтона». Комната была темной, да и попахивало в ней чем-то темным. Можно не сомневаться, что его кровать видела немало диких, животных gesta [156], краска была ободрана мощными звериными когтями горцев, немытыми после того, как их запускали в жирное козье варево. Ночью по полу шаркали сальные шлепанцы бородатых привидений, бормотавших предсмертные напутствия, перед тем как нанести смертельный удар и завладеть мешочком с деньгами, который высовывался из-под распоротого матраса. В предрассветном сумраке на стенах плясали тени кровожадных бандитов. Один из стульев доживал последние дни. На грязном балконе валялись турецкие окурки, на паутине лежал белесый слой пыли. Но Хильер с удовольствием усаживался с утра пораньше на покрякивающий стул, съедал на завтрак йогурт, инжир и пресный хлеб с маслом из козьего молока. Запивал крепким кофе, затягивался своей смердящей бразильской сигарой и устремлял взор на окутанный утренней дымкой Босфор. В халате на голое тело он размышлял о том, сколько наделал ошибок, чересчур полагаясь на свободу выбора, свободу воли и логику людских поступков. Заблуждался он и относительно природы любви.

На улице Джумхуриет он украдкой, словно турок-злоумышленник, наблюдал, как гроб с телом мучного короля загружают в крытый фургон компании «Бритиш юропиан эруэйз», как дети мучного короля, бледные, изысканно одетые сиротки, садятся в автобус вместе с другими пассажирами, летящими 291-м рейсом, и, когда автобус тронулся в сторону аэропорта Ешнлькёй, вяло помахал им вслед. Дом, расположенный по адресу, указанному Теодореску, оказался битком набитым различными офисами. Он осведомился у дежурной, нет ли писем на имя мистера Хильера. Женщина с монголоидным лицом и тронутыми сединой волосами протянула ему конверт. Вложенная в него записка гласила: «Ничего не понял, но приеду». Вместо подписи стояла буква «Т».

Итак, ждать. Завтрак, первая порция раки [157], на ленч — жареная рыба или кебаб и снова раки, раки. Потом можно соснуть или побродить по городу, опрокинуть пару коктейлей в «Кемеле» или «Хилтоне», затем — обед в европейском ресторане, снова небольшой раки-тур и, не дожидаясь вечера, — на боковую. Семь стамбульских холмов —словно Рим попытался воспроизвести себя на другой земле — лишали его душевного равновесия. Тускло отливая византийским золотом, в голове звенели имена архитекторов и султанов: Анфимий, Исидор [158], Ахмед [159], Баязид [160], Сулейман Великолепный [161]. Неутешным птичьим свиристеньем взывали из прошлого Феодосий [162], Юстиниан [163] и сам Константин [164]. Мечети кружили голову. Неизбывный изнуряюще-влажный зной, настоянный на шерсти, шкурах и кожах. Под Галатским маяком [165] с грохотом и звоном грузят грязное старье и ржавое железо — какой-никакой, но экспорт. Суда, чайки, сверкание моря. Базары, нищие, тощие дети, блестящие зубы, горящие угли, коптящаяся на вертеле требуха, табачная вонь, тучные — разжиревшие на жирах — фланелево-двубортные мужчины.

На третий день Хильер отправился в Скутари [166] и под вечер возвратился в «Баби Хумаюн» усталый, вспотевший, с головной болью. В холле он обнаружил несколько чемоданов из добротной кожи, и пульс его учащенно забился. Кто-то откуда-то приехал. Кто? Подслеповатого, мучимого желчными коликами портье он спросить не решился. Поднявшись на лифте (металлолом на экспорт) на свой этаж, он вошел в номер, разделся и, перед тем как зарядить «Айкен», проверил и сам пистолет, и глушитель. Затем засунул «Айкен» в верхний ящик комода между чистыми рубашками, которых, кстати, у него уже почти не осталось. Подошел к окну, отхлебнул из бутыли раки. В халате с полотенцем на шее, он направился в душ, ощущая легкую тошноту и головокружение. Он подошел к душевой; пальцы, коснувшиеся дверной ручки, охватил трепет намерения. Хильер знал, что его ждет за дверью.

Под холодным душем стояла мисс Деви. Он смерил взглядом ее нагое тело с той же холодностью, с какой она встретила этот взгляд. По шоколадной спине струились водяные ветви и островки, поблескивал черный, как смоль, кустик. Лицо со спрятанными под шапочкой волосами казалось даже более обнаженным, чем тело. Соски после холодного душа ставшие еще восхитительней, словно два глаза уставились в глаза Хильера.