Отцы наши - Уэйт Ребекка (книги бесплатно TXT, FB2) 📗
— Я знаю. — Малькольм понимал это лучше, чем ему бы хотелось, — что правда была не в фактах, а в том, как он их переживал. Он наконец заставил себя посмотреть в глаза ошибке, которую они с Хизер совершили. Они пытались отвлечь Томми, пытались сделать так, чтобы он не думал об этом, помочь ему жить дальше. Как же они плохо были подготовлены к тому, чтобы иметь дело с травмированным ребенком. Они все сделали неправильно. Если бы только они поговорили обо всем как следует, если бы они дали Томми возможность выговориться, ему бы не пришлось носить в себе эту вину двадцать три года. Малькольм никогда себе этого не простит.
— Но входил ли Никки в комнату или нет, ты его не предавал, — сказал он Томми. — Что бы ни произошло, ты был ребенком. Восемь лет. Подумай об этом.
Томми покачал головой. Он снова остановился и яростно стал вытирать с лица слезы.
— Он умер, пока я прятался. Они все умерли, пока я прятался. Это навсегда останется правдой.
— Ты не сделал ничего плохого, — повторил Малькольм. — Ты не сделал ничего плохого, Томми. Ты просто остался в живых.
Томми не ответил. Они направились к дому.
Дома Томми сразу же пошел в свою комнату. Малькольм слышал, как закрылась дверь, и решил предоставить его самому себе. Сейчас Малькольм не мог дать ему никакого утешения, которое Томми бы принял. Он не мог ему точно сказать, что произошло в ту ужасную ночь. Но какова бы ни была правда, никому бы не пришло в голову винить хоть в чем-то Томми — никому, кроме самого Томми.
Через несколько часов Томми снова спустился. Малькольм сидел на кухне и читал газету. Он услышал шаги на лестнице и еле-еле успел приготовиться, прежде чем Томми вошел.
— Привет, — коротко сказал Томми, прошел прямиком к чайнику и занялся чаем. — Ты хочешь? — спросил он.
— Да, пожалуйста.
— Ветер поднимается.
— Ну.
Малькольм подумал, неужели они станут вести пустые разговоры, и решил. Нет. Не сейчас. Он этого не допустит.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответил Томми. Он поглядел через плечо на Малькольма и добавил: — Ладно. Не очень.
— Да.
Томми вернулся к своему делу и достал из шкафа коробку с чайными пакетиками и две кружки.
Малькольм искал нужные слова. Но никаких нужных слов здесь не могло быть.
— Я рад, что ты мне все рассказал, — произнес он.
Томми замер на полпути к холодильнику.
— Да. Я тоже. Но…
— Но что?
— Я хочу знать, что случилось. Как я могу жить, не зная этого? Я прокручивал все это у себя в голове снова и снова, и я ничего не могу понять. Я сам себе не доверяю.
— Случилось то, что твой отец убил всех остальных, а ты выжил. Неважно как.
— Важно.
— Но ты бы в любом случае не считал, что это правильно, Томми, — мягко сказал Малькольм. — Может быть, главная проблема именно в этом?
Томми не ответил. Он заварил чай и принес кружки к столу. Они оба молчали какое-то время. Малькольм пил и смотрел на Томми, уставившегося в окно на темнеющее небо.
— Если бы только мы сказали, когда тебе было восемь, что тут нет твоей вины, — вздохнул Малькольм.
Томми пожал плечами.
— Я бы не стал слушать.
— Нам нужно было переехать. После того что случилось. Хизер предлагала это сделать, но я был против. Я ошибался. Надо было увезти тебя отсюда.
— Это бы все равно нас преследовало, — возразил Томми.
Малькольм снова попытался найти какие-то слова, чтобы помочь Томми, но не нашел. Невозможно было извиниться за прошлое. Наконец он произнес:
— Я и правда знаю, что такое чувство вины, Томми.
— У тебя нет причин винить себя.
— Я должен был тебя защитить, — сказал Малькольм. — Это же мой брат.
— Ты не знал.
— Потому что и не пытался узнать. — Он замолчал, пытаясь упорядочить мысли. — В этом было что-то… не то. Я должен был заметить. Это бросалось в глаза.
Томми покачал головой:
— Надо забыть об этом.
— Может быть. Но это трудно, так ведь?
Томми устало потер глаза.
— Да. — После паузы он добавил: — Ты прочел отчет следователя целиком?
— Он меня с ним подробно ознакомил, там, в Обане, — ответил Малькольм. — И у меня есть письмо, в котором все изложено. Хочешь на него посмотреть?
— Нет. Не думаю, — Томми немного поколебался. — Что там написано?
— Только факты. Как они были убиты и где. Результаты вскрытия. Полицейское заключение и так далее. Что твой отец убил твою маму, Бет и Никки, а потом сам себя. Там не написано почему, хотя кое-что сказано про денежные проблемы.
— Это не причина, — отрезал Томми.
— Я знаю.
Томми отставил от себя остывающий чай.
— Нет никакой причины на самом-то деле. Кроме него самого. Он и был причиной.
— Да.
— Я все думаю, каким он был спокойным весь тот вечер. До того как это случилось. У нас была курица на ужин, — Томми запнулся. — Но кто знает, может, и это ложная память? Только я уверен, что помню, какой он был спокойный. Не было никакого предупреждения, во всяком случае, которое можно было бы тогда заметить. Мне кажется, он все очень тщательно спланировал. Намного заранее.
Малькольм кивнул. Джон был именно таким человеком.
Некоторое время никто из них ничего не говорил.
— Я спрятался, — повторил Томми. — Я спрятался, а их убили.
— Да, — ответил Малькольм. — И слава богу, что ты это сделал.
6
Когда Джон пришел на кухню с ружьем, Катрина удивилась собственной реакции: она не была потрясена. Видимо, она уже давно знала, сама не осознавая, что дело этим кончится. Конечно, он ее убьет.
— Ты сука, — «говорил он, и голос его, произносивший такие дикие слова, был очень тихим. Но Катрина была рада, что он хотя бы не кричит. У нее на руках сидела Бет, Никки смотрел телевизор в гостиной, а Томми был наверху. Она не хотела, чтобы они испугались.
— Ты блядская сука, — сказал ее муж. — Ты думаешь, можешь просто так уйти? Шлюха. Забрать моих детей? Ты, сука.
«Ох, — подумала Катрина со странным спокойствием. — Нужно было быть более осмотрительной. Интересно, давно ли он знает? Несколько дней, а может, и недель. Но он не подавал виду, даже за ужином полчаса назад. Это так на него похоже».
— Дай я передам Бет Никки, — произнесла она.
— Стой, где стоишь, блядь.
Ладно. Катрина очень нежно посадила Бет на пол.
— Ну вот, любовь моя, — сказала она. — Посиди пока здесь.
Она думала, что Бет будет протестовать, но она не стала. Даже не попыталась опереться о дверцу шкафа и встать, а просто сидела на месте, широко раскрыв глаза, и легонько трогала маму за ногу.
Джон не выглядел обезумевшим, как можно было бы себе представить. Он выглядел как обычно. Руки, державшие ружье, не тряслись. Катрина понимала, что ее собственное удивительное хладнокровие — следствие крайнего ужаса. Как только она увидела ружье, она перешла от простого страха в какой-то полумир, где никогда раньше не была; это был как будто внетелесный опыт.
— Джон, пожалуйста, положи ружье, — проговорила она. — Что бы я ни сделала, прости меня. Я от тебя никогда не уйду. Ты мой муж.
— Врешь! Ты не уйдешь, потому что я тебе не дам этого сделать, блядская ты сука.
Ничего хорошего. Катрина это знала. В одно мгновение она увидела всю историю их отношений, как она заблуждалась насчет него, но она и сама была в этом виновата. Она ждала чего-то от него и замечала только то, что соответствовало ее представлениям, взятым из воздуха. Она хотела силы и видела ее там, где была только ужасающая слабость. Человек, за которого она вышла замуж, был плодом ее безумного воображения. Но все-таки в первую очередь это был замысел Джона. Он ее заманил, и она считала, что в этом был настоящий расчет. Он увидел ее и понял, что может из нее сделать, он смотрел намного дальше, чем Катрина. Но если она была обманута, то лишь потому, что сама хотела обмануться.
