Большой футбол Господень - Чулаки Михаил (книги хорошего качества TXT) 📗
Давно ли она жила в уютной хижине, была накормлена и не боялась погони. И вот… Не догадалась какую-нибудь шишку вложить в штаны, муляж.
На дороге показалась пароконная повозка. Клава подумала, что надо решаться: погони не ездят на телегах!
В повозке сидел старый чеченец.
Клава подошла, поздоровалась по-чеченски, но дальше пришлось перейти на русский.
– Довези, отец, туда, сколько сможешь. – Клава махнула рукой на север. – Я заплачу.
С ударением на последнем слоге, хотя хотелось сказать: «заплачу».
– Куда идешь один, русский?
Вот самый трудный вопрос. И чеченец задал его сразу, хоть и старик. Раньше такими бдительными были жители пограничных зон – в советском кино.
– Больного лечил. Я доктор.
Ничего другого придумать не удалось.
– Доктор Мусы? Хорошо! Почему не в Мохкеты идешь?
– Ещё одного больного надо смотреть. Машина сломалась.
– Машина сломалась? Машину сломанную тащил – я видел. Садись!
Клава уселась, и чеченский дед принялся нахлестывать лошадей: доктор торопится!
Но что такое конская скачка против машин погони!
Зарезанного Мусу все ещё не нашли, но Клава об этом не знала.
Проехали полчаса.
– Мне сюда, – показал дед на отходящую в горы узкую дорогу. – Тебе прямо, да?
Клава думала, как уговорить деда взять её к себе в горы?
Дед тоже думал. Потом сказал:
– Ты очень торопить, да?
– Больной не тяжелый, просто навестить хотел ещё раз.
– Ехать ко мне мало-мало хочешь? Малый сын смотреть, малый сын болеть, врача нет.
– Поехали, посмотрю! – радостно согласилась Клава.
И они свернули с большой дороги на малую.
И как раз в это время армейский грузовик притащил в Мохкеты пустую «шестерку».
Это было происшествие: доктор пропал! Доктора похитили?! Доктора убили?!
Это был повод будить Мусу: он сам не простит, если выйдет задержка с поисками его любимого доктора!
Гоча вошел и увидел мертвого Мусу. С перерезанным горлом, похожего на жертвенного барана.
Поза мертвеца, беспорядок в одежде всё объяснили вошедшим: Муса хотел использовать доктора ещё в одном качестве!
Доктор не захотел – и убил слишком настойчивого поклонника.
Так что дело не выглядело политическим. Но все равно доктор подлежал безусловному отлову и казни!
Погоня набилась в ту же «шестерку» и помчалась.
Но обледенелая, залитая недавней зимней грозой трасса одинаково скользкая для всех. Младший брат Гочи, усевшийся за руль, конечно, классом куда выше Клавы, но и гнал он раза в два быстрее – так что вылетел он в тот же самый кювет на том же самом повороте.
Погоня выскочила и стала дружно тащить машину обратно на дорогу. Долго мучились впятером, но помогла только проезжая «нива». Так что уже темнело, когда помчались дальше. И малоприметную развилку, куда до этого свернула повозка с дедом и Клавой, проскочили, даже не заметив.
Дед привез Клаву совсем в маленький аул.
– Место хорошо, – сказал дед гордо. – Русским не бомбить.
«Малый сын» оказался на самом деле внуком. Мальчик горел, на тощей груди у него краснела сыпь – это могла быть и скарлатина, и корь, и дифтерит, кажется, тоже бывает с сыпью – Клава не помнила: все-таки никакой она не доктор на самом деле.
Чеченский дед смотрел на нее с напряжением и вопросом.
Из-за полураскрытой двери выглядывали женские лица – мать и бабка, скорей всего.
– Скарлатина, – сказала Клава. – Нужно колоть пенициллин.
И она уверено, даже победоносно сделала укол.
Вот так! Кто усомнится, что она – настоящий доктор?!
Потом семья суетилась, готовя угощение, а Клава отдыхала, но так чтобы видеть темный склон, по которому, она боялась, может коварно подкрасться к дому погоня.
А погоня в это время прочесывала дома и сараи в двадцати километрах севернее. Сотового телефона в маленьком ауле, на клавино счастье, пока не завелось.
Наутро дед сам напомнил, что доктор шел к другому больному. Клава сказала, что полдня тот больной подождет, а мальчику обязательно нужно сделать ещё хотя бы два укола. А пока она ела, отдыхала и думала.
Думала что доктор должен исчезнуть, вот в чем спасение.
Должна появиться неизвестная женщина. Нужно женское платье.
– Довезти надо куда, – подобострастно предложил дед.
Только не хватало выехать на дорогу, по которой туда и назад снуют подручные Мусы!
– Дорога кругом идёт, а короткой тропы нет через горы?
– Троп есть хорош. Конем ходить.
– Дай мне коня, я проеду прямо. Меня Муса знает.
«Муса» звучит словно пароль.
– Да, Муса тебя знать. Езди мой конь.
Теперь только не сбросил бы гордый чеченский конь!
Клава походила по двору, увидела молодое женское лицо.
Мать больного мальчика.
Температура у него, естественно, снизилась после двух уколов, и мать была полна почтения и восторга.
– Видел у тебя платье. Красивое. Хочу подарить своей невесте. Можно купить у тебя?
Комплимент платью – почти комплимент носительнице этого платья. Женщина счастливо застеснялась.
– Я – так дарить.
– Нет. У нас плохая примета, если дарить передаренное. Если я сам подарю, должен купить.
В Чечне денег ходит мало и цены несуразные по российским понятиям. Клава дала за платье сто рублей, и женщина была счастлива невероятно. Засуетилась, хотела отклонить такую крупную бумажку, но Клава отмахнулась царственным жестом: приближенный к Мусе доктор не торгуется, он – богатый!
А деду все-таки тревожно было отпускать коня.
– Купы конь тоже! Будет всегда твой. Джигит – свой конь!
Клава тем же царственным жестом дала тысячу рублей.
Дед подержал ей стремя, мать мальчика всучила сверток с жареной бараниной, и Клава, провожаемая благословениями, уехала вверх по указанной ей тропе.
– Будет тропа вилка! Будет вилка, право брать!
Дед продал Клаве не самого резвого скакуна. Вернее сказать, грустную клячу. Но оно и к лучшему: больше шансов не вывалиться из седла по дороге.
Господствующее Божество вспомнило последний мечтаемый разговор, в который вовлеклись воображаемые Им Ипостаси Божественных Влюбленных. Можно резюмировать так: прозвучал призыв к более активной политике. К созданию жесткой управляющей вертикали.
А Оно так привыкло с любопытством наблюдать непредвиденные результаты – матчей, войн, катастроф, любовных эксцессов.
Кому будет лучше, если Оно всё отрегулирует? Подтвердит, например, самонадеянный лозунг, будто человек создан для счастья, как птица для полета? Человек, судя по всему, создан для распрей, создан для драки. «Судя по всему» – интересное вводное в мыслях Божества. Попытка увильнуть от прямого ответа. А прямой ответ в том, что это Оно придумало саморегуляцию с помощью борьбы за существование – вот человек и борется, никак не может остановиться. К счастью же человека можно принудить только Божественной силой, отменив саморегуляцию, отменив свободную борьбу без правил и введя мелочное распределение благ. Можно? Можно, наверное, попробовать, но это будет совсем иной мир, да к тому же, мир, в котором Ему очень и очень прибавится нудной нетворческой работы. А ведь всё привычно идёт само по себе. И неплохо идёт, если смотреть по-крупному: люди прогрессируют технически, совсем-совсем скоро, через каких-нибудь сто-двести лет полетят на другие звёзды, понесут зародыши жизни. А то, что прогресс сопровождается страданиями и гибелью миллионов существ – это так же входит в правила игры, как гибель большинства икринок ради развития выживших рыб. Просто, в последнее время Оно пристрастилось вникать в мелочи, вот и замечает подробности, которые Оно должно бы просто игнорировать со Своего высока. Не должны Его интересовать судьбы личностей – вид существует и развивается, значит всё хорошо.
Может, действительно: разделиться, заняться Друг Другом – и не замечать отдельных планетян, интересоваться только судьбами планет?!
