Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - Звонков Андрей Леонидович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗

Таня покраснела. Она действительно приехала на подстанцию к половине девятого. И бежала от метро до подстанции, сжимая кулачки и думая: «Только бы он никого не взял! Пусть уедет на первый вызов один. Я же не виновата, я не проспала…»

Она действительно не проспала. В метро ей нужно проехать две станции. И надо же, чтоб именно в ее вагоне свалился парень и забился в судорогах эпилептического припадка. Народ, до этого момента плотно прижимавшийся друг к другу, вдруг раздался, образовав небольшую «полянку», в центре которой извивался молодой человек. Таня услышала короткий крик и хрип. Почти сразу раздались голоса. Кто-то кричал: «Сообщите машинисту!» – кто-то переспрашивал: «А что сказать?» – «Припадок!» Таня пролезла к парню, рывком повернула его на бок. Кто-то орал:

– Окна откройте! Дайте свежий воздух! Человек умирает!

В руки Тане сунули нитроспрей – она вернула. Из памяти выскочила фраза Сомова: «Самое страшное в эпилепсии – это захлебнуться рвотой. Первым делом переверните человека лицом вниз!» Из-под парня потекло. Так, он обмочился – истинная эпилепсия. Припадок кончается. Скоро он очнется. Поезд подъехал к платформе. Доброхоты-мужики за руки и за ноги, за куртку вынесли пострадавшего в зал и положили на пол. Встречал вагон наряд полиции.

– Кто тут хулиганил? – спросил старший наряда.

– Никто! – ответила Таня, которую вынесли из вагона вместе с пострадавшим. – У него эпилепсия! Вызовите скорую!

Старший наряда связался по рации с отделением на станции. Доложил:

– Вызвали.

Таня хотела оставить пострадавшего на попечение полиции, но старший наряда вдруг потребовал:

– Останьтесь!

– Зачем? – удивилась Таня.

– Он сейчас придет в себя. Вы свидетель, – объяснил старший, – если что-нибудь пропало, мы ни при чем!

Пришлось сидеть рядом с парнем, который перестал биться и хрипеть. Он наконец открыл глаза, осмотрелся. Хотел подняться, но Таня попросила:

– Полежите. Не надо резко вставать.

Парень послушался. Опершись на локоть, смотрел на стену пустым взглядом. Наконец спросил:

– Это эпилепсия?

– Да, – сказала Таня. – У вас уже бывало такое?

– Давно, еще в детстве. – Парень ощупал карманы.

Полиция отошла от пострадавшего и осматривала платформу. Прошло еще несколько поездов. Людской поток обходил лежащего и Таню. Какая-то сварливая тетка бросила:

– Тащи своего хахаля домой! Чего развалился? С утра нажрутся! Пьянь!

К счастью, ничего не пропало. Таня, вспомнив, что это надо сделать, начала расспрашивать пострадавшего:

– Фамилия, имя, отчество, возраст, домашний адрес… телефон.

Спросила телефон родных и друзей. Все записывала в блокнотик. Полицейский махнул рукой кому-то. Таня поняла – бригада приехала. Однако мимо проехала моечная машина с желтыми мигалками. Синие формы с оранжевым ящиком показались на платформе, шли быстро, но не бежали. Женщина на моечной машине остановилась в ожидании, пока эпилептик отойдет или отползет – он мешал ей мыть платформу. Парень немигающим взглядом смотрел на желтые крутилки и вдруг снова захрипел и, откинувшись на спину, крепко долбанулся затылком о камень платформы. Начался новый приступ. Полицейские отскочили. Скорая подбежала. Один раскрыл ящик, достал воздуховод, второй потянулся за тонометром. Таня поднатужилась и снова повернула парня на бок.

– Я давление хотел измерить! – сказал один из скоропомощников.

– Во время судорог это бессмысленно, – ответила Таня и крикнула машинистке-мойщице: – Выключите мигалку!

Мойщица поняла, что этот участок платформы ей пока не помыть, сдала назад и объехала группу медиков-полицейских. Желтые маячки она не выключила, но, покрякав пассажирам, укатилась на дальний край платформы.

Медики посовещались, один убежал. Второй принялся совать тампон с нашатырем под нос эпилептику. Таня молча смотрела за этими манипуляциями, потом оторвала листок блокнота с данными парня.

– Вот, держите, это все о нем. У него это уже второй приступ за десять-пятнадцать минут, первый был в вагоне.

Скоропомощник, видимо фельдшер, удивленно взял бумажку.

– А кто он вам? Это ваш парень?

– Нет, – сказала Таня, – я сама сейчас практику прохожу, на другой подстанции. До сих пор эпилепсии в транспорте не видела. Я опаздываю!

Так вот она опоздала на последний день практики. Уже на подстанции, записавшись в бригаду к Ерофееву, она рассказала Саше о причине. Он молча выслушал ее сжатый рассказ. Потом спросил:

– Ты уловила закономерную причину развития приступа?

Она удивилась.

– В метро?

– Ну да. Первый приступ – в вагоне: стук колес на стыках рельсов и мелькание огоньков за окнами – это первый стимул к возбуждению судорог. Парень падает в вагоне. А потом мойка с мигалками подъехала, блики желтого света от стен. Ты ведь сообразила, что второй приступ у него спровоцирован этими мельканиями?

Таня согласилась.

– Есть еще одна причина, но она не всегда срабатывает. Хотя может оказаться основой формирования очага судорог в мозгу.

Таня посмотрела на Ерофеева вопросительно.

– Это гипероксигенация. Избыток кислорода в крови. Парень бежал, дышал, потом успокоился в вагоне, но приток кислорода сохранился – началось формирование очага. Вагон пошел, «тыг-дым»… в тоннеле лампочки… и хлоп, эпиприпадок! А потом и второй… Теперь представь себя на месте тех ребят, которые приехали на этот вызов. Что делать будешь?

– Эпилепсия у него в анамнезе, – сказала Таня, – он наверняка на учете невролога.

– Я даже думаю, его комиссовали по эпилепсии от армии, – вставил Ерофеев. – Но если с детства припадков не было, а тут разом два, это можно расценить как обострение и даже как впервые выявленную эпилепсию. Но это все не главное. Такая высокая судорожная готовность может привести к развитию эпилептического статуса – затяжного приступа. А это угроза отека мозга – и смерть от вклинения ствола. Соображаешь?

Таня кивнула.

– Его обязательно надо отвезти в больницу. Никаких отказов никогда не бери. Бейся за госпитализацию. Если оставишь, а он захлебнется рвотой при следующем припадке или даст эпистатус, будешь объясняться.

– А как же приказ? [105] – спросила Таня. – Он ведь разрешает оставлять. Актив в поликлинику или на неотложку.

– Не надо повторять глупости чиновников. Они за умерших не отвечают. Одно дело, если эпилепсия протекает в легкой форме, человек принимает лекарства. Он сам побежит к лечащему врачу после припадка… И совсем другое – неопытный больной, напуганный, напряженный, готовый сорваться в припадок в любую секунду. Чем лечить будешь?

Таня задумалась на минутку.

– Реланиум сделаю.

– И привезешь спящего человека в больницу. Ему дадут выспаться, подведут к двери и отвесят пинка, чтобы летел до больничных ворот. Реланиум делаешь в вену, если очевидно развитие судорожного синдрома. Лечи по-другому. Как?

– Магнезию в вену?

– Тепло, даже горячо! Это уберет судорожную составляющую, снизит внутричерепное давление, успокоит. Еще что-нибудь сделаешь?

– Мочегонное.

– Согласен. А вот как сегодня – у тебя ничего нет. Или ты у кого-то в гостях. Что можно предпринять?

– Я положу больного на бок, под голову что-нибудь мягкое, чтобы не разбил, можно, конечно, нашатырь дать нюхать. Но я не уверена.

– Портянку двухнедельную – эффекта будет больше. В целом все верно. И пока будешь ждать скорую, дай валокордину капель шестьдесят. Горсточку глицина. Валерианки. Это все уменьшит риск повторного развития судорог.

Пока не было вызова, Таня все записала себе в тетрадочку «Практика на скорой».

А потом им дали вызов: «Женщина, восемнадцать лет, укушена собакой». В адресе указан только номер дома и добавлено: «детская площадка».

Об этом вызове Таня не хотела вспоминать. Остался сильный негативный осадок от всего. От дядьки, который выгуливал свою страшную собаку без поводка и намордника и требовал, чтоб с детской площадки убрали детей, пока он гуляет с собакой! И от Ерофеева, который как-то очень спокойно, неуловимым движением убил бросившегося на него пса. И жалко было девочку пяти лет, которой этот монстр чуть не оторвал левую ручку, и ее сестру, которая закрывала младшую своим телом, отделавшись при этом рваной курткой. Потом они отвезли девочку в больницу, вернулись в отделение полиции, куда примчались старший врач и врач линейного контроля. А Тане пришлось давать показания как свидетелю. Ее знобило, Ерофеев был мрачен… и всех в полиции почему-то волновали не собака и ее хозяин – моральный урод, а откуда у Ерофеева выкидной нож.