Отель «Нью-Гэмпшир» - Ирвинг Джон (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Группа играла в основном вещи из репертуара Элвиса Пресли — «с кучей медляков, если народ собрался взрослый, — как сказала Дорис по телефону моей матери, — и быструю фигню, если больше молодежи».
— Ну-ну, — сказала Фрэнни. — Мне просто не терпится услышать, что скажет Младший об «Урагане Дорис».
А я уронил несколько стеклянных пепельниц, которые должен был расставить по столам; мне не терпелось услышать, что скажет сестра Младшего Джонса обо мне.
— Сколько ей лет? — спросил я Фрэнни.
— Если тебе повезет, мальчик, — дразнила меня Фрэнни, — то ей будет около двенадцати.
Фрэнк пошел ставить швабру и щетку в хозяйственный чулан на первом этаже и там обнаружил следы присутствия Грустеца. Это была деревянная доска, на которой прежде стоял Грустец в своей «атакующей» позе. В доске были четыре ряда аккуратных дырочек и вдавленные контуры собачьих лап; за лапы чучело и привинчивалось к доске.
— Эгг! — закричал Фрэнк. — Ах ты, маленький воришка! Эгг!
Эгг, выходит, снял Грустеца с его подставки и, может быть, как раз сейчас пытался изменить ему позу на другую — более соответствующую его представлениям о нашем старом псе.
— Хорошо, что у Эгга не дошли руки до Штата Мэн, — сказала Лилли.
— Хорошо, что у Фрэнка не дошли руки до Штата Мэн, — поправила ее Фрэнни.
— Для танцев остается слишком мало места, — грустно сказала Ронда Рей. — Мы не можем сдвинуть к стенке стулья.
— А мы будем танцевать среди стульев! — оптимистично воскликнул отец.
— Привинчены на всю жизнь, — пробормотала Фрэнни.
Но отец ее услышал; он не был готов к тому, что ему ответят одной из фразочек Айовы Боба. Судя по его виду, его это очень задело, и он отвел глаза. Я помню встречу Нового 1956 года как время, когда все постоянно отводили глаза.
— Черт! — прошептала мне Фрэнни, и, судя по ее виду, ей было действительно стыдно.
Ронда Рей быстренько обняла Фрэнни.
— Тебе надо немного повзрослеть, милочка, — сказала она. — Ты должна понять, что у взрослых все проходит гораздо болезненней, чем у детей.
С лестницы доносились вопли Фрэнка: «Эгг! Эгг!» У Фрэнка тоже «все проходит» не так хорошо, подумал я. Но в каком-то смысле Фрэнк никогда и не был ребенком.
— Прекрати этот шум, — закричал Макс с четвертого этажа.
— Идите и помогите нам готовиться к встрече, оба! — крикнул им отец.
— Дети! — взвыл Макс.
— Что он знает о детях? — проворчала миссис Урик.
Из Детройта позвонил Гарольд Своллоу: он все-таки не вернется в Дейри пораньше и не приедет к нам на праздник. Он только что вспомнил, сказал он, что Новый год всегда приводит его в уныние и в итоге он весь вечер смотрит телевизор.
— Я вполне смогу сделать это и в Детройте, — сказал он. — Нет смысла лететь на самолете до Бостона, а потом ехать на машине вместе с Младшим Джонсом и остальной толпой в сумасшедший отель, чтобы всю новогоднюю ночь смотреть телевизор.
— Мы не будем включать телевизор, — сказал я ему. — Он, как ни крути, будет мешать музыке.
— Ну и что, — сказал он, — в общем, я пропущу это мероприятие. Я лучше останусь в Детройте.
В разговорах с Гарольдом Своллоу трудно было найти логику, я никогда не знал, что ему ответить.
— Мои соболезнования насчет Боба, — сказал он, и я поблагодарил его и доложился остальным.
— Грязнуля тоже не приедет, — сообщила Фрэнни.
«Грязнуля» был бостонским парнем Фрэнниной подруги Эрнестины Так из Гринвича, штат Коннектикут. Все, кроме Фрэнни и Младшего Джонса, звали ее Малюткой Так. Очевидно, в одну ужасную ночь мать назвала ее «малюткой», и прозвище, как говорится, прилипло. Эрнестина, похоже, не возражала против этого, она стойко переносила и ту версию своего имени, которую предложил Младший Джонс, — у нее была великолепная грудь, и Младший звал ее Грудкой Так, и Фрэнни следовала его примеру. Малютка Так боготворила Фрэнни и могла снести от нее любое оскорбление; и любой человек, полагал я, сочтет за честь быть оскорбленным Младшим Джонсом. Малютка Так была хорошенькой, состоятельной, восемнадцатилетней и вовсе не плохой, просто очень легко поддавалась на розыгрыши. Она приезжала к нам встречать Новый год, потому что была, как говорила Фрэнни, компанейской девчонкой и единственной подругой Фрэнни в школе Дейри. По мнению Фрэнни, для своих восемнадцати Малютка была весьма искушенной девицей. Фрэнни объяснила мне, что план был таков: Младший Джонс и его сестра поедут на своей машине из Филадельфии; по дороге, в Гринвиче, они захватят Грудку Так, а затем, в Бостоне, ее приятеля, Питера Раскина по кличке Грязнуля. Но теперь, сказала Фрэнни, Грязнуле ехать не позволили, так как на свадьбе у родственников он оскорбил тетушку. Но Грудка все равно решила приехать вместе с Младшим и его сестрой.
— Значит, будет лишняя девушка для Фрэнка, — заметил отец, как всегда, от чистого сердца, и повисла мрачная пауза, наполненная шуршанием невидимых крыльев.
— Только бы для меня не было, — сказал Эгг.
— Эгг! — взревел Фрэнк, и мы все подпрыгнули. Никто не знал, что Эгг находится среди нас, никто не заметил, когда он подошел. Он поменял костюм и убедительно изображал деловой вид, как будто целый день работал здесь, вместе с нами.
— Мне надо с тобой поговорить, Эгг, — сказал Фрэнк.
— Что? — ответил Эгг.
— Не кричи на Эгга! — сказала Лилли и со всегдашней тошнотворной заботливостью привлекла его к себе.
Мы заметили, что как только Эгг перегнал в росте Лилли, она стала с ним увлеченно нянчиться. Фрэнк навис над ними, шипя на Эгга, как бочонок змей.
— Я знаю, что он у тебя, — шипел Фрэнк.
— Что? — спросил Эгг.
При отце Фрэнк не отважился произнести «Грустец», а Эгг прекрасно знал, что никто из нас не позволит, чтобы его тронули, поэтому чувствовал себя в полной безопасности. На Эгге была детская форма пехотинца; Фрэнни говорила мне, что Фрэнк, наверно, хотел бы такую же, и его каждый раз бесит, когда он видит Эгга в форме, а мундиров и т. п. у Эгга было несколько. Если любовь Фрэнка к подобному маскараду казалась странной, то для Эгга она была вполне естественной; несомненно, это-то Фрэнка и возмущало.
Затем я спросил Фрэнни, как сестра Младшего Джонса собирается возвращаться обратно в Филадельфию, когда Новый год кончится и занятия в школе Дейри возобновятся. Вид у Фрэнни стал озадаченный, а я объяснил, что не думаю, чтобы Младший собирался везти свою сестру обратно в Филадельфию, а потом возвращаться на машине обратно в Дейри на занятия; да ему и не разрешат держать здесь машину. Это противоречило школьным правилам.
— Думаю, она сама вернется на машине, — сказала Фрэнни. — Я хочу сказать, что это ее машина, то есть я так думаю, что ее.
Тогда мне пришло в голову, что сестра Младшего Джонса, раз они приезжают на ее машине, должна быть достаточно взрослой, чтобы водить.
— Ей должно быть, по крайней мере, шестнадцать! — заметил я Фрэнни.
— Не бойся, — сказала Фрэнни. — А как ты думаешь, сколько Ронде лет? — прошептала она.
Одна только мысль о девушке, которая старше тебя, пугала — не говоря уж о том, что эта девушка еще и огромная: большая, старшая, изнасилованная девушка.
— Резонно предположить, что она к тому же и черная, — сказала мне Фрэнни. — Или это тебе в голову не приходило?
— Это-то меня не беспокоит, — ответил я.
— Ну, тебя все беспокоит, — сказала Фрэнни. — Грудке Так восемнадцать, и она тебя страсть как беспокоит, а она тоже будет здесь.
Это было правдой: Грудка Так прилюдно называла меня «хорошеньким» — своим звучным голосом, с обычной снисходительной интонацией. Но я на сей счет не обманывался; она была хорошенькой — и никогда не обращала на меня внимания, разве только для того, чтобы пошутить; она пугала меня так же, как пугает тот, кто забывает твое имя.
— Короче говоря, — сказала однажды Фрэнни, — как только ты начинаешь считать себя незабываемым, сразу же находится кто-то, кто не может припомнить, что вообще с тобой встречался.
