Пусти к себе свет (ЛП) - Уилгус Ник (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
– Ага! – Ишмаэль усмехнулся, понимая, что его дядя Ларри ведет себя очень нехорошо.
– Ларри, ты не мог бы умолкнуть? – спросил я.
– Расслабься, – промычал он с полным ртом. – Сэм, я не знал, что ты живешь с Пэтом Робертсоном. (известный религиозный деятель, телевизионный проповедник – прим. пер.)
– Просто следи за своим языком, – сказал Сэм. – Ему всего семь.
– Иши, как тебе школа? – спросил Ларри.
Иши пожал плечом.
– Отстой, да? Но ходить в школу надо, чтобы стать умным, не таким, как твой голодранец-дядя. Ты же не хочешь зарабатывать на жизнь стрижкой газонов?
– Что плохого в стрижке газонов? – спросил я.
– Ну, это же не настоящая работа, ведь так?
– Как ходить в колледж, за который платят твои родители?
– У меня, по крайней мере, есть будущее.
– Я, по крайней мере, сам оплачиваю свои счета, – сказал я.
– Ну, а Иши пойдет в колледж, – сказал Ларри. – И станет врачом. Да, парень?
– Я не хочу быть врачом, – проговорил Ишмаэль.
– А кем ты хочешь быть? – спросил Ларри.
– Фермером. Как дядя Хен.
Я усмехнулся.
– Да зачем тебе становиться фермером? Ты знаешь, сколько болезней переносит домашний скот? А кролики? А цыплята? Парень, ты о птичьем гриппе когда-нибудь слышал? А о коровьем бешенстве? О, ради всего святого, трихинеллезе. В один прекрасный день твой дядя подхватит какую-нибудь шизанутую хворь, и у него вырастет три головы или типа того.
– Навряд ли, – ответил я.
– Ты не хочешь быть фермером, – твердо заявил Ларри. – Стань лучше политиком.
– Что такое «политик»? – спросил Ишмаэль.
– Политик это человек, который использует свою личность для контроля рождаемости, – сказал я.
– Что такое «рожаемость»?
– Неважно. Не надо тебе становиться политиком. Они говорят правду только тогда, когда называют друг друга ублюдочными лжецами, кем они и являются.
– Избавь нас от этой социалистической белиберды, – сказал Ларри.
– Вот бы мы все могли работать спустя рукава и получать по двести тысяч долларов в год, – сказал я.
– Серьезно, тебе надо прекратить слушать NPR, – сказал Сэм. (крупнейшее некоммерческое радио в США – прим. пер.)
– Кстати, – сказал Ларри. – Недавно один тип из моей группы сказал, что у него проблемы с геями.
Ларри был в экспансивном, разговорчивом настроении. Или, как выразился бы Сэм, вусмерть обдолбан.
– И? – сказал я.
– Ну, а я сказал, знаешь, иметь проблемы с геями это все равно, что иметь проблемы с гномами.
– С гномами?
– Да. С гномами! Я сказал, ты прав, у тебя и впрямь есть проблемы. Но не с геями и не с гномами.
Сэм поперхнулся куском чесночного хлеба.
– Мой внутренний ребенок – гном, – сказал Ларри. – Я в этом уверен.
– Может, потому-то интеллектуальные высоты и находятся вне твоей досягаемости, – заметил Сэм. – Ларри, скажи, что ты куришь?
– Ничего я не курю.
– Курить вредно, – сообщил Ишмаэль.
– Особенно «красного мексиканца», – прибавил Сэм. – Или как там вы теперь называете это дерьмо.
– «Техасский чай», – сказал Ларри с усмешкой. – Это бомба! А «красный мекс» – позавчерашний день. Я пошел и купил такие штуковинки «Рэндис»… слыхали про них?
Мы не слыхали.
– Это такие бумажечки, и у них по всей длине идет проволочка, чтобы можно было скрутить их и держать как пинцетом. Гениально, да?
– И наверняка ты купил их в «Уолмарте», – сказал Сэм.
– В хедшопе в Мемфисе, – сказал Ларри и, наколов очередную тефтельку, забросил ее себе в рот.
– Когда ты в последний раз ел? – спросил Сэм.
– Я просто реально проголодался, – ответил Ларри. – Еще там продавались такие клевые маленькие типа как картриджи. С виду как штука, в которую вставляется электронная сигарета. Сечете, о чем я? Вот только на самом деле ты наполняешь ее своим стаффом. Ну вы меня поняли. И у нее есть такой маленький пестик, с помощью которого забивается стафф. И маленькая батарейка, чтобы поджигать и курить, и я такой, вау, вот это да, я просто не верю своим глазам!
– Ну ты совсем уже, – качая головой, сказал Сэм.
– Я рассказывал вам о том типе из моей группы?
– Нет, – сказал Сэм, и я прямо-таки увидел, как он мысленно закатывает глаза.
– Как-то раз он надел футболку, на которой было написано: «Я не гей, но мой бойфренд – да». А одна девчонка оскорбилась из-за нее и сказала: «Это не смешно, между прочим. Быть геем – грех. Мне не нравится видеть такие надписи на футболках». А он ей такой: «Вообще-то, если б мы жили сто лет назад, ты бы доила коров, взбивала масло и была собственностью своего мужа. И всем было бы наплевать на твое мнение, потому что в те времена женщинам не полагалось напрягать свои хорошенькие головки. Иначе твой папаша продал бы тебя за три козы, ну или еще за что-то, принятое в те времена. Но поскольку теперь у тебя есть права, давай ты не будешь наезжать на людей, которые борются за свои? Можешь пойти и проголосовать за какого-нибудь оголтелого гомофоба, чтобы такие люди, как мы, не могли вступать в брак. Для тебя это будет прогресс».
– А она что ответила? – спросил Сэм.
– «Знаешь, не все вертится вокруг тебя! Тебе обязательно быть настолько политизированным?» А он такой: «А тебе обязательно быть настолько охерительно тупоголовой?»
– Ты сказал плохое слово! – закричал Иши с усмешкой.
– Извини, парень, – сказал Ларри. – Но так он сказал. Потом пришел преподаватель, и им обоим пришлось заткнуться.
– У тебя такая тяжелая жизнь, – заметил я.
– Большинству, знаешь ли, все равно, – продолжил он.
– Насчет чего? – спросил Сэм.
– Насчет однополых браков. Все преодолеем! (имеется в виду песня протеста We shall overcome, которую часто исполняют на митингах за гражданские права – прим. пер.) Моим приятелям в колледже, ну, кроме пары дебилов, вообще наплевать. Ну хотите вы пожениться. И что? Кого это должно волновать? В том смысле, что разрешить вам пожениться – это самый быстрый способ добиться того, чтобы вы перестали заниматься своим гейским сексом, потому что, насколько я слышал, как только ты женишься, о сексе можно забыть. Так что на самом деле вы сделаете всем одолжение. Ладно, есть более важные вещи, о которых стоит переживать. К примеру, футбол. «Оле Мисс» будут играть с «Алабамой» и выбьют дерьмо из этих рожденных в инцесте ублюдков.
– Они не выигрывали у «Алабамы» со времен президента Никсона, – заметил Сэм.
– Никсона? Я думал, со времен Джонсона.
– В общем, очень давно, – сказал Сэм. – Им в жизни не выиграть.
– Я бы не был настолько уверен. С тех пор, как тренером назначили Фриза, они играют очень даже неплохо. И черт, как же мне хочется увидеть, как они нагнут «Алабаму». Накатим волну! (фанатская кричалка «Алабамы» – прим. пер.) Господи ты боже мой. Может, лучше просто заткнетесь, уберетесь обратно домой и поженитесь на своих сестрах? Я накачу им волну!
Ишмаэль съел целую тарелку спагетти и две мои тефтельки – очень много еды для такого маленького ребенка.
– Тебе понравились мои спагетти? – спросил я.
Он усмехнулся.
– Да кто готовит спагетти? – спросил Ларри. – Нет, ты точно не итальянец? Почему ты не можешь сделать сэндвичи барбекю, или жареную свинину, или что-нибудь другое, нормальное?
– Спагетти дешевые и сытные, – сказал я.
– Как и моя последняя девушка, – сказал Ларри. – Боже, какие у нее были батоны.
– Ты о Кайле? – спросил Сэм.
– Ты что! У Кайлы титьки были такими маленькими, что ее принимали за парня.
– У тебя кто-то был после Кайлы?
– Сьюзан, – ответил Ларри.
– Сьюзан? – повторил я. – Не Сьюзи? Не Сьюз? А именно Сьюзан?
– Ну, так ее звали, и у нее был загон насчет того, чтобы люди называли ее полным именем, а не всякими «Сьюзи». Она терпеть не могла, когда ее звали Сьюзи. Короче. Мне все время хотелось лежать, зарывшись лицом в ее титьки. День и ночь. А самое потрясающее…
– Ларри, пожалуйста – пожалуйста! – ты можешь не говорить о частях тела перед моим ребенком? – сказал я.
