Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— Привет, — говорю я, зайдя на кухню. Родители поздоровались.

Я бросилась к чайнику и начала пить воду прямо из его носика. Затем достала из морозилки мороженый горох и приложила ко лбу. Боже, как же у меня болит голова.

— Доброе утро, Кристи, — произношу.

Но она не отвечает. Греет ладони о кружку с горячим чаем и даже не смотрит на меня. Что же я такого ей наговорила?

— Плохо выглядишь. — Я заметила, что у сестры синяки под глазами, и они выражены намного сильнее, чем у меня.

— Конечно, ждала тебя до четырех утра, — говорит она и сверлит меня грозным взглядом.

Затем сестра берет кружку и уходит в гостиную к телевизору. Она садится и обкладывается подушками со всех сторон, включает «Топ-моделей». Родители смотрят на нас, недоумевая.

— Прости меня, я действительно не помню, что тебе говорила, — кричу из кухни.

Но мне ничего не ответили. Затем папа пошел к сестре, чтобы поговорить. Они шептались, обсуждали все, но я ничего не слышала. Я пила чай с печеньями вместе с мамой. Мама рассматривала меня с интересом, она взяла несколько прядей и, намотав между пальцами, смотрела на мой новый цвет волос. Затем она взяла в свои ладони мою руку и осторожно, не касаясь татуировки, словно боясь причинить мне боль, рассматривала рисунок.

В такие моменты я понимаю, что люблю маму. Её терпкий запах кожи, её сухие, жилистые руки и морщинки на лице, когда на нем проявляются эмоции. Её губы, которые касаются и касались моих щек, прежде чем я засыпаю. Её голос, который до сих пор эхом отдается у меня в мыслях, потому что я помню её прекрасный голос, ведь она так часто пела мне колыбельные в детстве. Она пела нам троим. Но моё сердце разбивается на тысячи осколков, когда я вспоминаю о том, как мои родители обращались со мной на протяжении такого большого времени, и я не могу поверить, что моя мама — прекрасная, мягкая и любящая — была той самой женщиной, которая плевать хотела на меня.

Папа приходит, садится рядом на стул и просит маму покинуть кухню, закрыв за собой дверь. У него со мной серьезный разговор.

— Только не нужно лишних слов, пап. У меня и так голова болит, — говорю я.

— Как ты можешь после всего, что сделала для тебя сестра, так к ней относиться? Мы еще могли простить все это: твою татуировку, твои волосы, твои ночные прогулки и то, что ты пропадаешь на несколько дней, никого не предупредив, но это просто край. Я запрещаю тебе общаться с Лорен и вообще с кем-либо, они все на тебя плохо влияют.

— Ты не можешь. — Качаю головой.

Каждое его слово меня только раззадоривает. Я не могу, начав делать что-то существенное, опустить руки! Я скоро умру, и это не дает мне покоя. Он не может запрещать мне что-то, я буду делать, что хочу. В конечном счете, умрет не он, а я.

— Я могу всё. Я все еще твой отец.

— Ненадолго, — произношу.

Я встаю со стула и ставлю кружку в раковину, она глухо ударяется об неё, и я, не оборачиваясь, быстрым шагом иду в свою комнату. Мельком я вижу, как папа, облокотившись об стол, сидит, закрывая лицо руками. Но мне все равно. Я не хочу вечно сидеть дома с родителями, когда у меня еще есть время, и выслушивать то, как они перебирают различные способы лечения, диеты, которые могли бы мне помочь. Они на мне зациклились и не понимают, что меня не вылечить. Они не могут смириться. Да и как они могут это сделать? Они ведь мои родители. Они любят меня, как бы глупо это не звучало на фоне всех произошедших событий.

Я надеваю мягкий и пушистый шерстяной свитер белого цвета с голубым принтом, который купила вчера с Лондон, джинсы и черные балетки. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, с тем, кто сможет понять меня и моё положение в целом.

— Ты куда? — спрашивает меня отец, когда я спускалась по лестнице.

Я сняла с вешалки своё длинное пальто, укутала шею шарфом и ответила отцу:

— Стриптиз танцевать.

— Что? — удивился папа.

— Что? — переспросила я.

— Я спрашиваю, куда ты идешь?

Уже находясь в дверном проеме, я говорю:

— Отрываться. И по полной. — И после закрываю дверь, на ходу застегивая пуговицы своего пальто, больше похожие на леденцы.

Я стою на пороге и смотрю на неё. Девушка даже не замечает меня, она смотрит куда-то в сторону, а её веки тяжелеют и постепенно закрываются. У неё необычная красота, не для каждого, но для меня она просто прекрасна. Мне нравятся её тонкие губы и небольшие глаза, которые так неуместны на её лице с пухлыми щеками, но которые делают её необычной. Думая о чем-то, она морщит лоб, а смеясь — нос. Немного потянувшись на кровати, девушка натягивает до самого подбородка одеяло, устало зевает и, развернувшись на бок, ищет пульт от телевизора.

— Тук-тук, — произношу и стучу кулачком о дверной косяк. Раздается глухой, полый звук.

Девушка протирает глаза от удивления, она не ожидала меня здесь увидеть, ведь я не должна была знать, где она живет. Затем она широко раскрывает глаза и улыбается той самой улыбкой, которую я люблю. Она снова сияет, как звезда.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Ив.

— Пришла к тебе отрываться. — Я улыбаюсь ей в ответ. — Ты как?

— Отрываться? Со мной? — Легонько ухмыляется. — Все хорошо. — Кивает. — Немного слабость осталась. Ты бы видела, сколько в меня влили крови после субботы.

Ив говорит все так, словно для неё это обычное дело. Хотя да, наверное, обычное, ведь неизвестно, сколько таких приступов она пережила за всю историю своей болезни.

Я легла рядом с ней и обняла одной рукой. Ив хотела меня укрыть, но я постоянно одергивала её, мне и так тепло, пусть лучше греется сама. Мы смотрели какую-то программу про путешествия. Сколько разных стран я бы могла посетить, будь у меня деньги и время. Но я не могу забыть, что скоро моя жизнь прервется вот так, на полуслове. Я понимаю, чего хочу и что должна сделать, потому мне чуточку легче. Ведь только признав, кто мы есть, мы сможем сделать то, что хотим.

Одним из моих желаний было путешествие за границу. Мне все равно, куда направиться, лишь бы выполнить своё желание, лишь бы увидеть новые края. Но есть одна большая загвоздка — нет денег.

— Я бы хотела отправиться за границу, — произношу я.

— Я тоже, — отвечает мне Ив.

— Жаль, что не выйдет.

Ив некоторое время не отвечала, видимо, думала, а затем она снова просияла и произнесла:

— Почему же? Думаю, у джинов это выйдет. Ведь у нас есть по одному желанию.

— Желанию? — Недоумеваю.

— У каждого, кто смертельно болен раком, есть одно желание, последнее и абсолютно любое. Джины выполняют их. Мы могли бы попросить, чтобы нам устроили поездку за границу. Но куда?

Я выпаливаю то, что первое приходит на ум:

— Глазго. Там очень красиво.

— Шотландия? — удивляется Ив.

— А почему бы и нет?

Вечером я не находила себе места, потому что Кристи куда-то пропала. Она меня оставила и ушла. Знаю, я не могу постоянно её держать при себе, у сестры должна быть и своя жизнь, но мне становится чуточку ревностно. Папа вел себя, как и всегда, словно забыл про мои слова, а мама пекла кексики с изюмом, которые я так сильно обожаю. После её руки пахли пряностями и выпечкой — не передаваемый запах. Я, когда накушалась, хитрила, расковыривая кексы, чтобы достать оттуда изюм. Кристи не было очень долго, и я еще больше волновалась, чего не скажешь о родителях. А затем почти в одиннадцать вечера нам позвонили в дверь. Я мгновенно пересекла гостиную и оказалась у двери, чтобы открыть её. Делаю глубокий вдох, и легкие наполняются воздухом. Мгновение.

На пороге стоял парень, придерживая за плечи мою сестру, которая чуть не споткнулась о порожек и не упала. Она пьяна.

— Кто вы? — спрашиваю я.

— Бармен в одном пабе, — отвечает он.

Я показываю жестом, что ему нужно довести мою сестру до дивана, и он все понимает. Кристи сразу же ложится на бок и вырубается. До того она напилась. Никогда не думала, что она может сотворить такую глупость. Ладно я — со мной уже все покончено. Но у сестры еще целая жизнь впереди, с чего бы ей напиваться.