Пока я жива (Сейчас самое время) - Даунхэм Дженни (читать книги онлайн .txt) 📗

Ослепительный свет. Длинный луч падает на кровать. Я грею руку на солнце. Мне даже не приходится ее двигать. — А помнишь, как мы поехали в Кромер и ты потеряла на пляже браслет с брелками?

Мама захватила фотографии и показывает мне снимок за снимком.

Бело-зеленый полдень, когда мы плели гирлянду из маргариток.

Бледный, как мел, свет зимнего солнца на городской ферме.

Желтые листья, облепленные грязью ботинки и лоснящееся черное ведерко. — Помнишь, что ты поймала?

Филиппа сказала, что слух сохранится до последнего, но она не предупреждала, что я буду видеть чужую речь в красках.

Целые предложения встают над комнатой как радуга.

Я все путаю. Я сижу возле кровати, а вместо меня умирает мама. Я отбрасываю одеяло, чтобы взглянуть на нее, и вижу голую морщинистую старуху с седыми волосами на лобке.

Я плачу о похороненной собачке, которую сбила машина. У нас никогда не было собаки. Это не мои воспоминания.

Я-мама, скачущая на пони через весь город на свидание к папе. Он живет в спальном районе; мы с пони заходим в лифт и поднимаемся на девятый этаж. Копыта пони цокают по металлу. Меня это смешит.

Мне двенадцать лет. Я возвращаюсь домой из школы и вижу на крыльце маму. Она в пальто; рядом с ней стоит чемодан. Мама протягивает мне конверт: — Когда папа вернется, отдай ему это.

Она целует меня на прощание. Я смотрю ей вслед, пока она не уходит за горизонт и не исчезает на вершине холма, словно дымок.

Сорок четыре

Папа у кровати попивает чай. Я хочу сказать ему, что он пропустит по телеку «Доброе утро», но не уверена, что это так. Я не чувствую времени.

Папа ест сливочные печенья с овощным маринадом и зрелым чеддером. Как жаль, что мне ничего не хочется. Что я не чувствую вкуса и сухой хрупкости печений.

Заметив мой взгляд, папа ставит тарелку и берет меня за руку. — Красавица моя, — произносит он.

Я хочу его поблагодарить.

Но губы не двигаются, и, кажется, папа меня не слышит.

Потом я говорю: я вспоминала тот столб для нетбола, который ты сделал, когда меня приняли в школьную команду. Помнишь, ты ошибся в размерах и столб получился слишком высокий? Я так усердно тренировалась, что в школе всегда бросала мяч дальше, чем нужно, и меня выгнали из команды.

Похоже, и этого папа не слышит.

Папа, ты играл со мной в лапту, хотя терпеть ее не мог и мечтал, чтобы я занялась крикетом. Ты узнал, как хранить коллекцию марок, потому что мне было это интересно. Ты часами просиживал в больницах и никогда ни разу не пожаловался. Ты гладил меня по голове, как должна была бы мама. Ты бросил ради меня работу, позабыл друзей, вычеркнул четыре года из своей жизни. Ты никогда не ныл. Ни единого разу. Ты разрешил мне общаться с Адамом. Выполнять желания из списка. Я вела себя несносно. Все время чего-то хотела, требовала. А ты ни разу не прикрикнул: «Хватит. Довольно».

Я так давно хотела тебе об этом сказать.

Кэл стоит у кровати и смотрит на меня. — Привет, — произносит он. — Как ты?

Я ему подмигиваю.

Он садится на стул и разглядывает меня. — Ты уже не можешь говорить?

Я пытаюсь возразить: конечно, могу. Что за дурацкие вопросы?

Кэл вздыхает, встает и подходит к окну. — Как считаешь, мне еще рано заводить девушку?

Я соглашаюсь. — У многих моих приятелей уже есть девушки. Они не то чтобы встречаются. Просто пишут друг другу эсэмэски. — Он недоверчиво качает головой. — Никогда не пойму, что такое любовь.

Мне кажется, он уже это понимает. Лучше многих.

— Привет, Кэл, — здоровается Зои. — Привет, — отвечает он. — Я пришла попрощаться, — поясняет она. — В смысле, я уже попрощалась, но решила еще раз. — Почему? — недоумевает Кэл. — Ты куда-то уходишь?

Мне нравится чувствовать вес маминой руки в своей.

— Ты же знаешь, будь такое возможно, я бы поменялась с тобой местами, — признается мама и добавляет: — Как ужасно, что я не могу тебя спасти.

Наверно, она думает, что я ее не слышу.

Мама говорит: — Я могла бы написать рассказ в журнал, где публикуют истории из жизни, о том, как нелегко мне было от тебя уйти. Не думай, что это было просто.

В двенадцать лет я нашла на карте Шотландию, увидела, что за проливом лежат Оркнейские острова, и поняла, что там есть лодки, которые увезут ее еще дальше.

Памятка для мамы Не бросай Кэла. Не убегай от него, не уезжай в Шотландию, не думай, что какой0то мужчина может быть важнее его. Иначе я не дам тебе спокойно жить. Я буду двигать мебель, сбрасывать на пол предметы и пугать тебя до полусмерти. Будь поласковей с папой. Я серьезно. Я за тобой наблюдаю.

Мама дает мне отхлебнуть воды со льдом. Осторожно кладет мне на лоб мокрую тряпочку.

Сорок пять

Адам залезает на раскладушку. Она скрипит. Потом затихает.

Я вспоминаю, как он сосал мою грудь. Это было не так давно. Мы лежали в постели у меня в комнате- я его обнимала, он прижимался ко мне, и мне казалось, будто я его мама.

Он обещал быть со мной до конца. Я вынудила его пообещать. Но я не знала, он будет лежать рядом со мной по ночам как примерный бойскаут. Я не знала, что мне будет больно от прикосновений и Адам будет бояться взять меня за руку.

Ему бы коротать ночь с какой-нибудь соблазнительной фигуристой девицей, чье дыхание благоухает апельсинами.

Памятка для Адама. Заботься только о себе. Поступи в университет, заведи кучу друзей, выпивай с ними. Забывай ключи. Смейся. Ешь на завтрак баночную лапшу. Прогуливай лекции. Будь безответственным.

— Я звонил медсестре. Она считает, что к сульфату морфина пора добавлять ораморф. — Кто-нибудь приедет сделать укол? — Сами справимся. — Когда вы звонили, она опять звала маму.

Я вспоминаю пожар, дым столбом, заполошный перезвон колоколов, изумленные лица людей в толпе, как будто у них что-то украли.

— Адам, если хочешь, я с ней посижу. Иди вниз, посмотри телевизор, поспи. — Я же сказал, что не оставлю ее.

Словно один за другим гасят огни

Дождь моросит на песок и на голые ноги папа доделывает замок а мы с Кэлом несмотря на дождь набираем в ведерко морской воды для крепостного рва а позже когда выглядывает солнце в каждую башню втыкаем по флажку так что они плещут на ветру а мы покупаем в киоске на дюнах мороженое и папа сидит с нами а когда начинается прилив мы вычерпывает воду чтобы люди в замке не утонули.

— Ладно тебе, Адам. Если мы выдохнемся, Тессе от этого лучше не станет. — Я не уйду.

В четыре года я едва не свалилась в оловянный рудник а в пять машина перевернулась на шоссе когда же мне было семь мы ездили отдыхать и в фургоне прорвало газ но никто даже не заметил.

Я умирала всю жизнь

— Кажется, затихла. — Гм.

Я слышу только обрывки звуков. Слова проваливаются в трещины, часами где-то блуждают, потом взлетают и садятся мне на грудь.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что не сбежал. Других бы уже и след простыл.

— Я ее люблю.

Сорок шесть

А, ты проснулась, — замечает Адам.