Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд (бесплатные полные книги TXT) 📗
Хетер стала одеваться — натянула более или менее подсохшие у огня сапоги, застегнула пуговицы своего дивного алого пальто, повязала на волосы цвета воронова крыла шелковый шарфик.
— Все было здорово. Чудесный день, — сказала она.
— Спасибо тебе за концерт, давно не получала такого удовольствия.
— Надо нам встретиться еще. И не делать больше таких перерывов. Нет, не спускайся, я выйду сама.
— И все-таки мне бы хотелось проводить тебя до поезда.
— Не говори ерунды. Полезай-ка лучше в горячую ванну, а потом ложись в постель. — Поцеловав Джудит, она добавила: — Жаль, что приходится оставлять тебя одну в таком состоянии.
— Да я в порядке.
— Не пропадай. Обязательно напиши, если узнаешь что-нибудь о родных. Я буду думать о тебе.
— Напишу. Обещаю.
— Адрес ведь у тебя есть? Номер почтового ящика и прочее. Несмотря на всю эту конспирацию, письма до меня все-таки доходят.
— Хорошо. Если что-нибудь узнаю, напишу тебе.
— Пока, родная.
— Пока.
Торопливое объятие, поцелуи — и Хетер повернулась к двери. Спустилась вниз и вышла на улицу. Заспешила прочь по Кэдоган-Мьюз, и вскоре ее шаги стихли.
Наступила тишина — только шумел дождь, да со Слоун-стрит изредка доносилось гудение проезжающей машины. Хоть бы налета сегодня не было, думала Джудит. Да, определенно, не будет — слишком мерзкая погода, бомбардировщики любят летать в ясные, лунные ночи. Без Хетер стало как-то пусто, и она включила радиолу. Когда густые аккорды концерта для виолончели Элгара наполнили комнату, ощущение покинутости прошло. Она отнесла чайный поднос на кухню, вымыла чашки и положила их на сушилку. Поставив чайник на огонь, нашла резиновую грелку, наполнила ее горячей водой, потом вернулась в спальню и, отогнув край постели, положила ее под одеяло. После этого выпила еще пару таблеток аспирина (самочувствие уже было хуже некуда), набрала полную ванну и почти час пролежала в горячей как кипяток воде. Вытершись после ванны, надела ночную рубашку, а сверху — свитер. Музыка закончилась, и Джудит выключила радиолу, но камин гасить не стала и оставила дверь спальни открытой, чтобы тепло расходилось по дому. Потом нашла старый номер «Вог» и забралась с ним в постель. Откинувшись на мягкие подушки, она минуту-другую листала глянцевые страницы, но усталость быстро взяла свое, и Джудит закрыла глаза.
И почти тотчас же (по крайней мере так ей показалось) открыла их снова.
Звук. Внизу. Сердце тревожно подпрыгнуло. Щелкнул замок. Входная дверь открылась и тихо закрылась опять.
В доме кто-то есть. Несколько секунд она лежала неподвижно, оцепенев от страха, потом вскочила с кровати, выбежала в открытую дверь и бросилась через гостиную к лестнице, намереваясь — если гость окажется недругом — шарахнуть его по голове, пока он будет подниматься, первым попавшимся под руку тяжелым предметом.
Он уже был на середине лестницы — в толстой шинели, на плечах золотятся офицерские погоны, на фуражке блестят капли дождя. В одной руке — компактный саквояж для однодневных поездок, в другой — прочная парусиновая сумка с веревочными ручками,
Джереми. У нее ноги подкосились от облегчения, и, чтобы не упасть, ей пришлось уцепиться за перила. Не вор, не насильник, не убийца, а единственный человек, которому она могла бы обрадоваться в этот момент.
— Джереми!
Он остановился и поднял голову, в беспристрастном свете потолочной лампы стала заметна худоба его лица под козырьком фуражки.
— Боже милостивый, да это же Джудит!
— А ты думал, кто?
— Сам не знаю. Но я, как только открыл дверь, сразу понял, что в доме кто-то есть: вижу, свет горит.
— А я думала, ты в море. Что ты здесь делаешь?
— То же самое я мог бы спросить у тебя. — Он поднялся к ней, поставил свой багаж на пол, снял мокрую фуражку и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. — А почему это ты встречаешь мужчину в ночной рубашке?
— Я уже была в постели.
— Надеюсь, одна?
— Я больна, если хочешь знать, простудилась. Чувствую себя отвратительно.
— Тогда живо обратно в постель.
— Нет, я хочу поговорить. Ты останешься на ночь?
— Вообще-то, собирался.
— Ну вот, а я спальню заняла.
— Ничего страшного, я посплю в компании с гладильной доской и одеждой Дианы. Я уже спал там раньше.
— Сколько ты пробудешь?
— Только до утра. — Он повесил фуражку на верхушку последней балясины и начал расстегивать шинель. — Я должен успеть на семичасовой поезд.
— Так откуда ты сейчас?
— Из Труро. — Он выпростался из шинели и накинул ее на перила. — Меня отпустили, съездил на пару деньков в Корнуолл к родителям.
— Мы не виделись целую вечность.
Она и сама не помнила, сколько времени прошло. А вот Джереми помнил.
— С того самого дня, когда я заезжал к тебе в Дауэр-Хаус попрощаться.
— Это было словно в другой жизни. — Вдруг ей пришло в голову кое-что действительно серьезное. — Слушай, в доме есть нечего. Только буханка хлеба да пара ломтиков бекона. Ты очень проголодался? Магазин на углу уже закрыт, но…
— Но что? — засмеялся он.
— Ты можешь поужинать в какой-нибудь гостинице, в «Роял-Корт», например.
— Ну нет, не очень-то охота туда тащиться.
— Знала бы я, что ты придешь…
— Не сомневаюсь, ты бы испекла торт к моему приходу. Но не беспокойся, мой дар предвидения меня не подвел. Мама собрала мне кое-что в дорогу. — Он пнул ногой парусиновую торбу. — Тут вот.
Джудит заглянула в сумку, в глубине поблескивало стекло бутылки.
— Ага, вижу, тебя учить жить не надо.
— Не стоило мне тащить это наверх — весит тонну. Я хотел оставить сумку на кухне, но увидел свет и сразу решил выяснить, кто бы это мог быть.
— Кому еще здесь быть, кроме меня? Или Афины. Или Лавди. Руперт воюет в пустыне, а Гас — на Востоке.
— Да, но есть еще много других. Нанчерроу стал вторым домом или чем-то вроде круглосуточной столовой для молодых офицеров. Они приезжают с аэродрома Калдроус и учебного лагеря морской пехоты на Бран-Тор. Каждый, кому удастся заслужить симпатию Дианы, получает от нее копию ключа.
— Этого я не знала.
— Так что клуб открыт уже не только для избранных. Ты часто здесь бываешь?
— Не очень. Иногда, в выходные.
— И сейчас как раз такой выходной?
— Да. Но завтра мне нужно возвращаться в Портсмут.
— Жаль, что я не могу остаться. Я бы пригласил тебя пообедать.
— Но ты не можешь.
— Не могу. Хочешь выпить?
— Так ведь ничего нет.
— Зато есть в моем волшебном мешочке. — Он наклонился и поднял его, с виду абсолютно неподъемный, внутри звякнуло. — Пошли, покажу.
Он повел ее вниз, и когда они пришли в маленькую кухню, поставил свою торбу на стол и начал ее разгружать. Босым ногам Джудит было холодно на коричневом линолиуме и она села села на другой край стола. Она словно присутствовала при распаковке рождественского подарка — одна за другой из сумки извлекались на свет удивительные вещи, и всякий раз это было неожиданностью. Бутылка виски «Блэк-энд-Уайт». Бутылка джина «Гордонз». Два лимона. Апельсин. Три пакета хрустящего картофеля и фунт деревенского сливочного масла. Порядочный брусок горького шоколада и, наконец, нечто странное, завернутое в газету, всю пропитанную кровью.
— Что там такое? — полюбопытствовала Джудит. Отрубленная голова?
— Мясо для бифштексов.
— Мясо?! Откуда? И масло настоящее. Твоя мать на черном рынке купила?
— Подарки от благодарных пациентов. Холодильник работает?
— Конечно.
— Это хорошо. А лед есть?
— Должен быть.
Он открыл холодильник и положил масло и кровавый сверток рядом с жалкими остатками ужина Джудит и Хетер, потом вынул лоток с кубиками льда.
— Что будешь пить? При простуде я бы рекомендовал тебе стаканчик виски. Значит, виски с содовой?
— Содовой нету.
— Спорим?
И он нашел сифон, упрятанный в какой-то дальний буфет. Из другого достал стаканы, потом вытряхнул из лотка лед, разлил виски и разбавил водой из сифона. Он подал высокий стакан с заманчиво шипящей жидкостью Джудит.
