Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключ - Макарова Дарья
Жанна пытается натянуть свое платье и отпарить его на себе, потому что «так удобнее». Отчаянный вопль «ошпаришься!» останавливает ее. Через какое-то время она красуется в выглаженном наряде. Выглядит тоже эффектно, но нас смущает глубокий вырез на пышной груди, не оставляющий никакой возможности для полета мужской фантазии. Все-таки нам предстоит корпоративное мероприятие, а не вечеринка для близких друзей. Декольте закалывается булавкой. Потом мы играем роль третейского судьи между Жанной, ее ботинками и туфлями: она не может выбрать, какую под это платье надеть обувь.
Когда, наконец, многолюдная женская часть отдела, включая меня, готова к выходу, корпоративный автобус уже поджидает у офиса. В коридорах проносятся прекрасные видения: сегодня все девушки и женщины «отрываются по полной», обряжаясь дивами. Меня интересует, какой сногсшибательный наряд приготовила наш бухгалтер красавица Ирина, но она сразу разочаровывает: пресловутое маленькое черное платье и скромная косичка – это все.
На улице продрогший и радикально настроенный Миша выслушивает рассказ о перипетиях женской раздевалки с комментарием:
– Удивительно, как Жанна постирушку еще не устроила в офисе!
Мы с Викой хихикаем. Вскоре все забираются в автобус, и тот трогается с места. В этом и состоит прелесть таких мероприятий, как сегодня: в разгар рабочего дня мы, легкомысленные и разукрашенные, напрочь забывшие о своих корпоративных обязанностях, едем на вечеринку.
Автобус едет по Ждановской набережной, выруливает к Петровскому стадиону, огибает его и доезжает до Тучкова моста, соединяющего Васильевский остров с Петроградской стороной. Теперь мы движемся по застроенной старинными домами набережной имени моего однофамильца – флотоводца СМ. Макарова. История гласит, что дома под № 14 и № 16 (стиль классицизм) расположены на участке, который во второй половине XVIII века назывался Сибирским двором. Здесь находились склады чугуна и железа, принадлежавшие уральскому промышленнику Савве Яковлеву. По соседству высится образец стиля модерн начала ΧΧ века – дом Стенбок-Фермора. Изящные эркеры, переходящие в башни со шпилями, лепнина на окнах и дверях, изображения женских лиц на фронтонах и эффектный пурпурный цвет здания – все производит глубокое впечатление. Дома под № 6 и № 8, выстроенные в неоклассическом стиле, находятся на месте строений Старого Гостиного Двора, который проектировал первый архитектор Петербурга Доменико Трезини. Предпоследнее в этом ряду – классическое здание с восьмиколонным портиком, увенчанное башней с красным куполом, Пушкинский Дом (Институт русской литературы) с бюстом Пушкина у входа.
Вскоре мы проезжаем Ростральные колонны, здание Биржи и Дворцовый мост. Нева еще не замерзла, перекатывает под студеным зимним ветром белые барашки волн и, кажется, сама недоумевает, почему все еще не закована льдом. Любуюсь на елку на Дворцовой площади, на Невский проспект, еще не освещенный, но словно замерший в ожидании под постепенно подступающими вечерними сумерками.
Здание Театра музыкальной комедии, выстроенное в стиле раннего классицизма, ранее называлось домом И.Л. Лазарева. Семейство Лазаревых вело свой род от некоего армянского купца по фамилии Лазарян и знаменито тем, что в 1768 году продало третий в мире по величине ограненный алмаз графу Орлову. Тот подарил его Екатерине II, и с 1784 года алмаз украшал царский скипетр.
Внутри театр бесподобен. Сдаю верхнюю одежку в гардероб и оглядываюсь. На роскошной парадной лестнице стоят «золотые статуи» – актеры, с ног до головы покрытые золотистой краской. Они, словно манекены, разводят руками, совершая приглашающие жесты. Здесь же два специально обученных человека вручают мне для придания облику местного антуража заколку для волос – миниатюрную шляпку с пером. Следующая позади меня Вика получает белоснежное боа – в тон платью. Мы теперь достаточно экипированы, чтобы почувствовать себя «богемой».
Вокруг нас царит дворцовая пышность: сверкающие люстры, лепнина, позолота и бронзовые бра. На втором этаже расставлены столы, вокруг которых хлопочут нарядные официанты и толпится масса народу. Мы во все глаза рассматриваем коллег, нарядившихся кто во что горазд. Тут пресловутые перья, шляпки с вуалями, лакированные котелки, бабочки (разумеется, мужские), веера, боа, украшения, карнавальные маски и сверкающие улыбки. Особенно впечатляет наряд блондинки с ресепшена, одетой, как актриса варьете: шляпка с вуалью, платье со шлейфом, перчатки и красная помада на губах. Блондинка старательно улыбается и позирует фотографу. Тот некоторое время вьется вокруг нее, а затем неслышной походкой скользит между празднующими: желающих запечатлеть свою красоту здесь сегодня предостаточно.
Я беру с ближайшего накрытого стола несколько канапе с семгой, бокал шампанского и с восхищением во взоре двигаюсь дальше, осматривая обстановку. Золотое, Розовое и Ореховое фойе представляют собой просторные – в стиле Эрмитажа – комнаты с каминами, зеркалами, канделябрами, бархатистыми оттоманками, лепниной и росписью на стенах. Я не большой поклонник оперетты, но побывать здесь ради того, чтобы увидеть нарядные интерьеры, стоит.
Некоторым диссонансом выступает фойе, перестроенное под грот: стены выложены необработанным камнем, по углам расположены крохотные водоемы. Выглядит как жилище Дракулы, потому висящие здесь рекламные афиши, анонсирующие популярный мюзикл «Бал вампиров», очень кстати. К моему величайшему удовольствию, «вампирское логово» также заставлено столами с шампанским. Я беру следующий бокал и обмениваюсь впечатлениями с подошедшими Мишей и Викой. Думаю, смотримся мы вполне светски, как и подобает приличным гостям, присутствующим на рауте. Правда, я чувствую, что выпитые мною «шампанские» пузырьки начинают предательски действовать: речь становится слегка бессвязной, а левый глаз косит. Хорошо, что, судя по виду Миши и Вики, пузырьки в этот момент их тоже доканывают: выглядят мои товарищи несколько неуверенно, будто пытаются сконцентрироваться.
Так, под воздействием «пузырьков», мы храбро (не боимся мы ни волка, ни сову… ни грозного начальства) ступаем в зрительный зал, где уже собралась бо́льшая часть наших многоуважаемых коллег. Обстановка вокруг немного качается. Миша прокладывает дорогу, а мы с Викой следуем за ним. Остальная часть отдела в виде Леры и Жанны, которые смотрятся со стороны своеобразным блондинистым дуэтом, восседает по центру зала и поглядывает на наши невнятные физиономии с подозрением. Мы невинно отворачиваемся от них и занимаем места впереди.
На сцене между тем объявляют, что спектакль «Сильва» будет представлен в укороченном виде – по заказу высшего руководства нашей компании: то есть вместо трех действий, как положено, мы увидим два. Наконец в зале темнеет, и занавес раздвигается.
Артисты поют неплохо, правда, у них никак не получается посоперничать в плане громкости с оркестром, и я не могу разобрать ни слова. Декорации и костюмы на высоте, и в общем и целом, зрелище яркое, но смысл доходит до меня с трудом. Хотя… Шампанское все еще бродит в организме, возможно, это его побочный эффект.
К концу первого отделения в голове немного проясняется. Все выходят в фойе и обмениваются впечатлениями. На шампанское я теперь поглядываю с опаской, зато накидываюсь на закуски. Причем в «логове вампира» я замечаю великолепную вещь – шоколадное фондю: темно-коричневая аппетитная масса в специальном приспособлении поднимается вверх и стекает по ярусам, образуя шоколадный водопад, в который можно макать кусочки разложенных рядом фруктов. Объедение!
На второе отделение спектакля мои коллеги решают не идти вообще. Я тоже не совсем в восторге от увиденного первого действия, но из солидарности с Высшим Театральным Божеством – покровителем питерских театров, которые я очень уважаю, возвращаюсь в зрительный зал.
Второе действие мало чем отличается от первого и заканчивается так, словно далее должно быть продолжение (видимо, тот самый урезанный третий акт). Сильва остается, увы, ни с чем, отчего создается ощущение, что спектакль, так или иначе, трагичный. Хотя, по-моему, оригинальная версия вполне позитивная.
