Настоящие мемуары гейши - Михайлюк Виктория В. (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
– Вы можете вернуться завтра?
– Я не уверена, еще не знаю своих планов на завтра.
– Мисс Ивасаки, вам нужно немедленно о себе позаботиться. Иначе может возникнуть серьезная проблема.
– Какая?
– Возможно, нам придется удалить вам почку. Я все еще не понимала всей серьезности ситуации.
– Я даже и не знала, что у меня две почки. А что, одной недостаточно? Мне и правда нужны обе?
– Да, нужны. Жить с одной почкой нелегко. Это означает диализ и вероятность нанесения вреда внутренним органам. Это очень серьезно.
Мне нужно сделать дополнительные анализы как можно скорее.
– Вы можете сделать их сейчас?
– Да, если вы готовы остаться в больнице.
– Остаться? Вы имеете в виду переночевать?
– Да, конечно. Вам придется пробыть здесь около недели.
Я почувствовала себя так, будто меня ударили в живот.
– Доктор, боюсь, у меня нет столько времени. Я, возможно, смогу выделить дня три, но будет лучше, если вы уложитесь в два.
– Это займет столько времени, сколько нужно. А теперь идите и регистрируйтесь в больнице. Чем раньше вы это сделаете, тем лучше.
Я чувствовала себя бессильной, как карп на дощечке, которого вот-вот порежут для сашими.
Доктор сделал целую кучу анализов. Врачи нашли какую-то инфекцию у меня в горле, она-то и послужила причиной ослабления почек. Прежде чем делать что-либо другое, мне решили удалить гланды и посмотреть, не устранит ли это проблему. Назначили операцию.
Первым, кого я увидела, когда меня привезли в операционную, был человек в белом халате, направляющий на меня фотоаппарат. Не задумываясь, я послала ему очаровательную улыбку.
– Пожалуйста, не обращайте внимания на фотографа, – сказал врач. – Мне нужны фотографии этой операции для хирургической конференции. А теперь откройте широко...
Медсестра, стоявшая рядом со мной, тихонько хихикала. В силу характера своей работы, я не могла отвести взгляд от фотоаппарата. Это было забавно. По крайней мере целую минуту. Затем они дали мне местный наркоз и сразу после того, как доктор начал оперировать, у меня вдруг началась аллергическая реакция. Все мое тело покрылось сыпью, все чесалось, и мне было ужасно неловко. Мои мысли были только о том, как бы поскорее выбраться оттуда и пойти домой.
Я отказалась оставаться в больнице после операции.
– С моими ногами все в порядке, – настаивала я на амбулаторном режиме.
Я ушла домой, но все еще была серьезно больна. Горло подводило меня. Я не могла глотать, не могла говорить. Боль так мучила меня, что я три дня пролежала без движения на кровати. Когда же я наконец немного окрепла, чтобы встать на ноги, Кунико повела меня на осмотр в больницу. По дороге домой мы шли мимо кофейни, откуда доносился вкуснейший аромат пирожных. Я сидела на диете больше недели и почувствовала острый приступ голода. Мне показалось, это означает, что мне стало лучше. К сожалению, я все еще не могла говорить, так что написала на бумажке: «Я голодна» – и показала ее Кунико.
– Отлично, – ответила она, – пойдем домой и расскажем всем хорошие новости.
Мой нос следовал за ароматом пирожных, но я позволила отвести себя домой. Кунико рассказала обо всем маме Масако.
– Думаю, это хороший признак, – кивнула мама, – сегодня вечером мы будем кушать сукияки.
По ее лицу пробежала недобрая ухмылка. К вечеру аромат говядины проник в мою комнату из кухни. Я пошла туда и написала на бумажке: «Что-то воняет».
– Воняет? – рассмеялась мама. – Ну, не знаю. Мне кажется, что это хорошо пахнет.
«Ты все та же Старая Меани, – написала я. – Зачем ты готовишь что-то вкусное, когда знаешь, что я ничего не могу есть?!»
Она так разволновалась, что схватила бумажку и собралась написать мне ответ. Я вырвала лист у нее из рук.
«Тебе не нужна бумага, – написала я, – мои уши прекрасно слышат».
– Да, ты права, – она рассмеялась над своей собственной глупостью.
Я попросила стакан молока, но сделала один глоток и ужасная боль охватила меня, казалось, до корней волос. Я пошла спать голодной. Мои подруги были очень добры и навещали меня, но я расстраивалась, что не могу поговорить с ними. Я не слишком хорошо проводила время. Один из друзей пришел с огромным букетом космоса, для которого явно был не сезон.
«Спасибо, – написала я, – но мне бы хотелось поесть».
– Это не слишком вежливо с твоей стороны, особенно учитывая, с каким трудом я нашел эти цветы.
«Нет, ты тут ни при чем. Не обижайся, просто меня мучит голод».
– А почему ты не ешь?
«Если бы я могла есть, я бы не голодала».
– Бедная... Но, думаю, у этого букета есть сила, чтобы заставить тебя чувствовать себя лучше, – загадочно произнес он. – Это не я купил цветы. КОЕ-КТО попросил меня принести их тебе. Так что сконцентрируйся на космосе, и увидишь, что произойдет.
Я серьезно поговорила с цветами, и они рассказали мне о своем появлении. Я догадалась: они были от человека, занимавшего место в моем сердце.
Я очень по нему скучала, не могла дождаться, когда вновь увижу его. Но в тоже самое время – я боялась его. Когда бы я ни думала о нем, мое сердце громко стучало, и я чувствовала, как к горлу подступают рыдания. Я не знала, что происходит. «Неужели мой племянник разрушил мне жизнь? Была ли я так напугана, что теперь не смогу пойти на физический контакт с мужчиной?» Стоило мне подумать о том, чтобы сблизиться с кем-то, как я вспоминала ужасного Мамору, и мое тело содрогалось от страха. «Моя настоящая проблема – это не горло и не почки, – думала я, – доктор должен был прооперировать мне сердце».
Я не знала никого, с кем могла бы поговорить о своих чувствах и ощущениях.
28
Его сценическое имя было Шинтаро Катцу. Мне было пятнадцать, когда я встретила его. На одном из своих первых озашики после того, как стала майко. Он попросил одну из майко остановить меня, чтобы познакомиться.
Она представила мне его под обычным именем – Тошё. Тошё был самой яркой звездой японского кинематографа. Мне было известно его имя, но я мало ходила в кинотеатры и не знала его в лицо. Во всяком случае, я не была поражена. Парень был одет как нищий: юката (хлопчатобумажное кимоно), которое было слишком нетрадиционным для озашики и, кроме того, еще было мятым. На шее у него все еще были остатки косметики.
Я была всего несколько минут на озашики и непосредственно с ним не разговаривала. «Сомнительная личность», – помнится, подумала я тогда. Я надеялась, что он больше не будет приглашать меня.
Несколько дней спустя, по дороге домой меня остановила окасан очая, и я столкнулась с Тошё и его женой. Она была известной актрисой, так что мне было приятно с ней познакомиться.
Тошё имел привычку почти каждый вечер являться в Гион Кобу. Вообще-то он часто заказывал меня, но я отказывалась, как только могла. Однако правила приличия карюкаи гласили, что хоть иногда я должна появляться. Я специально просила окасан очая держать меня подальше от него, но та не могла делать это постоянно. В конце концов, это бизнес и окасан должна выполнять пожелания своих клиентов.
Однажды Тошё спросил у аккомпаниаторши, не одолжит ли она ему на минуту шамисэн. Та протянула инструмент, и парень начал наигрывать балладу под названием Нагарэ (цветение). Я не могла поверить! Без сомнения, он был очень талантлив. По моему телу побежали мурашки.
– Где вы научились так играть? – спросила я, и это были первые слова, адресованные лично ему.
– Мой отец – иэмото Школы баллад шамисэна Кинея, так что я научился играть еще в детстве.
– Я поражена. Какие еще секреты вы храните?
Как будто пелена упала с моих глаз, и я увидела его в совершенно другом свете. В нем было много такого, что не увидишь глазами.
В шутку, я заявила, что стану приходить на его озашики только в том случае, если Тошё будет играть на шамисэне. Это было бесцеремонно с моей стороны, однако с тех пор, когда бы я ни приходила на озашики, рядом с ним всегда стоял шамисэн. Так продолжалось три года. Тошё заказывал меня все время, но я приходила изредка, да и то в основном потому, что хотела послушать, как он играет.
