У каждого своя цена - Вайсбергер Лорен (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

— Это был твой бойфренд? — спросил Уилл, взяв бокал и усаживаясь в кресло.

— Нет, — вздохнула я, подхватив свой мартини. — Совсем даже нет.

— Жаль проливать холодный душ на твое веселье, но рано или поздно тебе придется об этом узнать. — Откашлявшись, дядя взял листок. — Автор — Элли Крот. Первый абзац посвящен ее недавней поездке в Лос-Анджелес и кинозвездам, с которыми ей удалось потусоваться. Затем идет короткий дифирамб собственной безумной популярности среди дизайнеров, наперебой предлагавших ей наряды для светских раутов. Сразу за этим упоминают нас. Коротко, но неприятно. «Так как друзья Филипа Уэстона — наши друзья, мы вдруг поняли, что совсем мало знаем о его новой подружке Бетт Робинсон. Выпускница университета Эмори, прежде работавшая в „Ю-Би-Эс Варбург“, с недавних пор в авангарде собственного пиара „Келли и компании“. Но знаете ли вы, что она еще и племянница автора газетной колонки Уилла Дэвиса? Что думает о скандальных публичных выходках племянницы некогда популярный арбитр всевозможных событий, происходящих на Манхэттене, с годами подрастерявший зубы? Хочется надеяться, что он не испытывает ни малейшего удовольствия…» Вот что она пишет, — спокойно сказал Уилл, небрежно скомкав лист и отшвырнув его прочь.

У меня возникло тягостное, томительное ощущение, словно я очнулась от сна, в котором вдруг оказалась обнаженной в школьной столовой.

— Боже мой, Уилл, мне очень жаль. Меньше всего хотелось втягивать в это тебя. То, что она пишет о твоей колонке, — чистейшей воды ложь, — солгала я.

— Бетт, деточка, заткнись, пожалуйста. Мы оба знаем, что она права. Ты не можешь контролировать то, что пишут репортеры, поэтому не будем тратить время на волнения. Пошли, пора ужинать. — Дядя произносил нужные и правильные слова, но его напряженное лицо говорило о многом, и в душе возникло странное чувство ностальгии по привычному положению вещей, существовавшему в моей жизни до ее радикального улучшения.

14

— Скажи еще раз, почему твоя мать устраивает ужин на Хэллоуин? — спросила я Пенелопу.

После целого дня составления списка гостей и обзванивания спонсоров для мероприятия «Блэкберри», до которого оставалось четыре дня, все понемногу начинало получаться, и я зашла к Пенелопе поболтать о чем угодно, что не связано с пиаром и рекламой. Я сидела на полу в спальне, которую теперь делили Эвери и Пенелопа. Не похоже, что Эвери сильно заботило, как сочетаются предметы в комнате: королевских размеров кровать с водным матрацем, покоящимся на внушительной черной платформе, черный кожаный диван а-ля студенческое общежитие, занимающий оставшееся в спальне место, и единственный предмет, который с натяжкой можно квалифицировать как декор, — огромная, слегка выбивающаяся из общей цветовой гаммы лампа из вулканической лавы.

Пупом земли в отдельно взятой квартире считался плазменный экран с диагональю пятьдесят пять дюймов, висящий на стене в гостиной. По словам Пенелопы, Эвери, не умеющий вымыть тарелку или выстирать носки, каждое воскресенье бережно протирает драгоценный плоский экран специальной моющей жидкостью, не содержащей абразивных частиц.

В свой прошлый визит я слышала, как Эвери инструктировал невесту «сказать горничной убрать эту чистящую дрянь прочь из моей квартиры. Такое дерьмо испортит экран к чертовой бабушке. Клянусь Богом, если увижу рядом с моим теликом эту бабу с канистрой „Лисола“, отправлю искать новую работу». Пенелопа лишь снисходительно улыбалась, словно говоря: «Мальчишки всегда мальчишки».

Укладывая одежду Эвери в чемоданы от «Луи Вюиттона», которые его родители купили деткам для поездки в Париж по случаю помолвки, Пенелопа исходила ядом по поводу прощального ужина, который должен был состояться сегодня. Я благоразумно не стала подливать масла в огонь вопросом, почему Эвери сам не уложит свое барахло.

— Я добилась от нее лишь глупейшего заявления насчет «альтернативы» костюмированным вечеринкам, что-то в этом роде. На самом деле, подозреваю, Хэллоуин — единственный день в году, когда мама не знает, куда пойти, вот она и решила — не пропадать же вечеру.

— Очень позитивный взгляд на происходящее. Пустой фунтовый пакет в руке напоминал, что я недавно расправилась с шестнадцатью унциями «Ред хоте» за двенадцать минут. Ощущения во рту колебались от онемения до жжения, но я не обращала внимания на такие мелочи.

— Вечер будет паршивым, ты знаешь. Одна надежда — вдруг все пройдет терпимо. Это что за дрянь? — пробормотала Пенелопа, поднимая ярко-синюю футболку с желтой надписью «Кумир молодых католичек». — Фу-у! Как думаешь, он ее хоть раз надевал?

— Не исключено. Выбрасывай. Футболка полетела в мусорное ведро.

— Ты точно не в претензии, что я попросила тебя прийти сегодня вечером?

— Пен! Я в претензии за твой переезд, а не за приглашение на прощальный ужин. В смысле, зачем жаловаться, раз твои родители оплачивают ужин в «Гриль рум». Когда мне приехать?

— Когда хочешь. Все начнется примерно в полдевятого. Приходи немного пораньше, напьемся в туалете, — вздохнула Пен. — Я серьезно подумываю взять с собой маленькую фляжку. Разве плохо? Ик!.. Не так плохо, как это. — В руках у Пенелопы оказались выцветшие, сильно поношенные трусы с широкой розовой флуоресцентной стрелкой, указывающей прямиком на ластовицу.

— Так, все, не забудь фляжку. Что я буду без тебя делать? — жалобно взвыла я, не в силах смириться с тем, что Пенелопа, лучшая и единственная в последние десять лет подруга, переезжает на другой конец страны.

— Ничего с тобой не случится, — сказала Пенелопа гораздо увереннее, чем я хотела бы слышать. — У тебя остаются Майкл с Мегу, друзья из офиса и новый бойфренд.

Странно, что она упомянула Майкла. Мы уже забыли, как он выглядит…

— Паз-звольте! У Майкла есть Мегу. Друзья из офиса — не более чем кучка людей с таинственным доступом к неограниченным денежным ресурсам и склонностью тратить деньги на разнообразные таблетки. Что касается инсинуации насчет бойфренда, я даже не стану унижаться до ответа.

— Где моя любимая девочка? — послышался голос Эвери и грохот закрываемой двери. — Я целый день ждал, когда приду домой и затащу в постель твою прелестную задницу!

— Эвери, замолчи! — крикнула Пенелопа, немного смутившись. — У нас в гостях Бетт.

Но предупреждение запоздало: Эвери показался в дверном проеме без рубашки и с расстегнутой ширинкой. Из-под джинсов виднелись нежно-розовые трусы с большими зелеными аллигаторами.

— Привет, Бетт, — кивнул Эвери в моем направлении, ничуть не смущаясь, что я стала свидетельницей импровизированной «сцены обольщения».

— Привет, Эвери. — Я уставилась на собственные туфли на резиновом ходу, в тысячный раз силясь понять, что, кроме превосходной грудной мускулатуры, Пенелопа в нем нашла. — Я как раз собиралась уходить. Нужно зайти домой, навести красоту для торжественного ужина. Кстати, что надевают во «Времена года»?

— Любое, что годится для ужина с родителями, — сказала Пенелопа, а Эвери, словно страдающий СДВГ 108, принялся демонстрировать меткость, бросая в различные цели свернутые в шарики свои носки.

— Смотри, приду в брюках-палаццо и футболке с надписью «Дайте миру шанс». Ну ладно, увидимся вечером.

— Вот именно, — отозвался Эвери, сложив два пальца в некую комбинацию знака «прошу тишины» и бандитской распальцовки. — Позже, Би, все позже.

Обняв на прощание Пенелопу, я вышла, стараясь не представлять, что сейчас начнется в спальне. Если поспешу домой, останется время вывести Миллингтон на короткую прогулку, а то и принять ванну перед ужином. Доехав на такси, я несколько минут отлавливала Миллингтон в квартире: малышка всячески уворачивалась, зная мудрым собачьим инстинктом, что ее хотят вывести на улицу. В отличие от остальных собак земного шара Милли ненавидела прогулки. Со своей аллергией на пыль и пыльцу после прогулок собака отлеживалась по нескольку часов, но я считала необходимым хоть раз в месяц выводить ее для моциона. Учитывая, что остальное время мы ограничивались обходом нашей многоэтажки, я восхищалась обменом веществ у Миллингтон. Мы подошли к Медисон-сквер-парк, обойдя чокнутого парня, обитавшего поблизости и обычно пускавшегося в погоню за Миллингтон со своей тележкой с зеленью, и тут меня кто-то окликнул: