Роза Галилеи - Шенбрунн-Амор Мария (лучшие книги онлайн txt) 📗
Тали сомневается в искренности чувств Коби и предсказывает этим отношениям недолгий век: что общего у вставшего на путь исправления хулигана и благовоспитанной хорошистки из Кфар-Сабы? Но я вспоминаю их сплетенные тела и думаю, что даже если это не навеки, то все равно никто не обнимает женщину во сне ради того, чтобы его приняли в члены Итава. Мы с Рони тоже разные. И все же трудно поверить, что Коби задержится в месте, где нет ни наркотиков, ни пьянок-гулянок — только зной да работа, а развлечения заключаются в песнях у костра, просмотре фильмов в столовой и в игре в бридж в комнате отдыха.
Прямо скажем — желающих жить в Итаве меньше, чем хотелось бы, и планка для приема невысока. Разумеется, и Рони, и я, и Шоши, и даже Коби, все оказываются принятыми. Из сорока кандидатов, начавших этот путь, мы — одни из самых первых, у нас уже почти незыблемые права первородства. Не принят только неловкий убогий зануда Шломо, из тех, кого все избегают, не имея мужества прогнать. Он — ипохондрик, из-за множества недомоганий пропускает рабочие дни и обожает описывать свои неприглядные симптомы. Бедняга явно надеялся, что в кибуце люди будут вынуждены общаться с ним, и действительно его довольно долго терпели, но голосование предоставило возможность избавиться от этого наказания. Жалко его, но облегчение сильнее. Он все же не поэтесса Рахель и навряд ли покроет себя славой, так что суда истории мы не боимся. Несчастный Шломо собирает манатки, и в конце недели его отвозят обратно в Тель-Авив. Там он, конечно, тоже никому не нужен, но в большом городе это не так обидно. Все уговаривают себя, что и для него это самое лучшее.
Часть солдат-поселенцев уже оставила Итав, и народу у нас сильно поубавилось. Кибуцное движение продолжает давать объявления в газетах, призывающие семьи и одиночек участвовать в благом начинании, но мало кто соблазняется, люди хотят учиться и путешествовать, а не пахать и сеять. Поэтому всех подбодрило долгожданное переселение к нам Дани и Галит, только мне обидно, что Рони уговаривал Галит куда старательней, чем меня.
— Саш, при чем здесь это! Ты же прекрасно знаешь, что я уговаривал ее из-за Дани! А насчет тебя, я хотел, чтобы ты приняла самостоятельное решение! Это и твоя жизнь!
Ах, как хотелось бы, чтобы Рони потерял из-за меня голову, наделал глупостей, чтобы страстно подбивал на безумства, но непохоже, что это когда-нибудь произойдет. Иногда я все же не выдерживаю и нарушаю зарок, спрашиваю:
— А ты вообще меня любишь?
И он с легкой ноткой раздражения и обидно обыденно отвечает:
— Ну конечно люблю!
По сути возразить нечего, только это совсем лишнее «конечно» — как ножом по сердцу. Можно, разумеется, устроить сцену и выдавить из него дежурные уверения, но я уже знаю, что счастья это не подарит.
Принцесса Галит не желает ползать по грядкам, и Рони просит меня уступить ей работу в прачечной, но едва я собираюсь возмутиться, как в столовую врывается Тали.
— Ребята, слышали? Джон Леннон погиб! Его какой-то сумасшедший застрелил!
Она плачет. Мне, конечно, тоже жаль симпатичного хиппи, но это так далеко от моей жизни. Я вообще не такая уж страстная поклонница битлов, я без ума от «Queen» и Фредди Мерюори. Подходят еще ребята. Ури негромко напевает: «Come together right now over me…», — и вдруг эта мелодия переворачивает все в душе, потому что под эту песню я танцевала в пионерском лагере. Джон Леннон умер, а я буду спорить с Галит за право стирать и штопать чужие трусы? Ни за что. Пусть ей будет на здоровье, посмотрим, как понравится народу косо залатанная одежда, посмотрим, как эта Марлен Дитрих будет обшивать маленькую Эсти!
Перехожу работать на кухню, которой заправляет моя соседка Рина. Ничего, что самое большое мое кулинарное достижение до сих пор — яблочный пирог, и тот, увы, перевернулся и хлопнулся на землю в момент торжественного выноса из столовой, когда подлая дверь толкнула начинающего кондитера в спину. Главное, нам приятно работать вместе, а сбивать майонез Рина хоть кого научит. Одна проблема — Шери, привыкший весь день проводить с хозяйкой, остался в одиночестве, в кухню собак не пускают. К тому же у него обнаружился злобный нрав. Паршивый пес обожает меня, скрепя сердце терпит Рони, но повадился кусать всех остальных, причем не ленится бежать за жертвой хоть до самого горизонта. Приходится запирать его дома.
Работать на кухне оказалось еще лучше, чем в прачечной. Здесь я не одинока, нас трое — с нами работает еще славная смешливая Авиталь, подружка Коби. Мы дружно сочиняем меню на всю неделю, в соответствии с ним Рина составляет список продуктов, их раз в неделю закупает в Иерусалиме Эльдад. Неизменным остается только освященный обычаем субботний ужин — куриные ножки с печеными кубиками картошки. На кухне множество агрегатов, огромная холодильная комната-кладовая, необъятные, как в монастырской трапезной, кастрюли и гигантские конвекционные печи с полками. Все вокруг из нержавейки и в конце каждого дня должно сверкать чистотой. Сменяющиеся дежурные протирают в столовой столы и моют посуду после каждой трапезы, посудомоечной машины у нас нет.
Вначале я только младший поваренок. В фартуке, волосы убраны под косынку, старательно исполняю указания: мою картошку, сваливаю ее в специальную центрифугу, где картофельная шелуха стирается о шершавые стенки, режу овощи на доске, смешиваю ингредиенты в блендере, подтаскиваю продукты из холодильной комнаты, помешиваю супы. Ребята ценят салаты с мелко покрошенными овощами, и мне приятно стараться для них.
Каждый выходной все вместе смотрим в столовой фильм. Список фильмов в прокате висит на доске объявлений, и кто угодно может добавить свое пожелание. Заказы особого значения не имеют, потому что компания, доставляющая раз в неделю фильм, привозит то, что сама находит нужным. Посмотрев свой фильм, мы меняемся с соседними кибуцами — Гильгалем и Наараном. Едва на площадке перед столовой появляется Дафна с бобиной очередного сюрприза, ее тут же окружают любопытные, но она прижимает катушки к груди, смеется и не выдает секрет.
— Ну что сказали в Гильгале-то? — терзаются любители важнейшего из всех искусств.
— Класс!
Вечером, после ужина, собираемся в темной столовой. Мы с Рони устраиваемся на столах в задних рядах. Сегодня показывают «Бесстрашных убийц вампиров».
— Это что, о вампирах? — я пытаюсь слезть со стола и удрать, но Рони удерживает:
— Ты куда? Это смешной фильм, совершенно не страшный!
— Про «Экзорциста» ты тоже говорил: «Не страшный, смешной!», а я чуть не поседела! Что там было смешного?!
Неделю после того фильма я боялась остаться одной, и вместо того чтобы, как хотелось, заваливаться после ужина спать с петухами, смирно томилась за спиной Рони, пережидая нескончаемые турниры бриджа. Эта карточная зараза проникла в Итав и охватила все мужское население. По вечерам клуб напоминает картежный вертеп. Рони болен всерьез. Я пробовала научиться, чтобы составить компанию, но оказалась совершенно не в состоянии запомнить не то что чужие, но даже собственные карты.
Карты и сигареты — почти единственные отклонения от праведности среди десятков молодых девушек и юношей в нашем затерянном раю. Не случаются скандалы, не бывает драк, никто ни разу не устроил пьяного дебоша, не было случаев воровства, нет притеснения и отсутствует эксплуатация человека человеком. Живем настолько скучно, что даже ни разу не вызывали полицию. Любовные сходы и расходы за грех никто не считает, но и в них по большей части люди ищут серьезных отношений. Посмотрев на нас, можно поверить, что человек не так уж плох. Возможно, дело в том, что все мы здесь по собственному желанию и ценим уважение и симпатию окружающих. Мы так погрязли в добропорядочности, что когда новенькая Лиора уверяет, что фингал у нее под глазом возник от случайного удара о дверь, очень долго подозрение не падает на ее мужа Даниэля. Он длинноволосый красавец, старше большинства из нас, харизматичный, повидавший мир, с артистичными наклонностями, проповедник каких-то индусских философий, все знает, все читал и у него ошеломляющие идеи по всем вопросам жизни и мироздания. Вокруг него очень скоро группируются восторженные почитатели.
