Вечерние новости - Хейли Артур (полная версия книги TXT) 📗
На пресс-конференции прозвучало кое-что поинтереснее: оказывается, этот mocoso <сопляк (исп.).>, слоуновский отпрыск, собирается стать концертирующим пианистом. Мигель припрятал в сознании эту деталь – интуиция подсказывала ему, что когда-нибудь она может пригодиться.
Приблизившись к кафе, Мигель увидел, что там всего два-три человека. Он вошел и, подойдя к телефону, висевшему в глубине помещения, набрал заученный наизусть номер. После трех гудков Салаверри снял трубку.
– Алло! – произнес он с сильным испанским акцентом. Мигель трижды – так было условлено – легонько стукнул ногтем по микрофону телефонной трубки. Потом сказал очень тихо – Завтра утром. Пятьдесят штук. – “Штука” означала тысячу долларов.
На другом конце провода послышалось учащенное дыхание. Голос его собеседника звучал испуганно.
– Estas loco? <Ты что, рехнулся? (исп.)> Зачем звонишь сегодня? Вы где? Наш разговор не могут засечь?
Мигель презрительно спросил:
– Неужели я похож на pendejo <идиота (исп.).>?
В его голове пронеслось, что Салаверри связал его с сегодняшним событием, значит, встречаться с ним опасно. Но выхода не было. Мигелю нужны были деньги, чтобы, помимо всего прочего, купить гроб для Энгуса Слоуна. К тому же он знал, что на нью-йоркском счету лежит еще кругленькая сумма, и хотел до отъезда кое-что урвать для себя. Он был уверен, что к грязным пальцам Хосе Антонио Салаверри прилипали не только комиссионные.
– Мы не сможем встретиться завтра, – сказал Салаверри. – Слишком рано и слишком маленький срок, чтобы приготовить деньги. Вы не должны…
– Callate! <Заткнись! (исп.)> He заставляй меня терять время. – Мигель сжал трубку и, сдержав гнев, продолжал говорить тихо, чтобы сидящие в кафе не услышали:
– Это приказ. Чтобы пятьдесят штук были готовы завтра утром. Я приду как обычно, сразу после полудня. Если провалишь дело, сам знаешь, наши общие друзья тебя по головке не погладят, а руки у них длинные.
– Нет, нет! Пусть не беспокоятся, – Салаверри залопотал торопливо, заискивающе. Угроза мести со стороны “Медельинского картеля” была делом нешуточным. – Я постараюсь.
– Одних стараний мало. До завтра, – отрезал Мигель и, повесив трубку, вышел из кафе.
В хакенсакском логове трое похищенных под бдительным оком Сокорро все еще находились под действием снотворного. В течение ночи она, в соответствии с предписаниями Баудельо, вводила им дополнительные дозы пропофола, снимала и записывала показания приборов. Баудельо проснулся незадолго до рассвета – он тоже принимал снотворное. Изучив медицинский бюллетень Сокорро, он одобрительно кивнул и отпустил ее.
Рано утром Мигель, который почти не сомкнул глаз всю ночь, снова включил телевизор и стал смотреть «Новости». Похищение Слоунов по-прежнему оставалось сенсацией номер один, хотя информации не прибавилось.
Немного спустя Мигель сказал Луису, что в одиннадцать часов они вдвоем поедут на Манхэттен в катафалке.
Катафалк был их шестым автомобилем – подержанный «кадиллак», но в хорошем состоянии. До сих пор они пользовались им всего два раза. Остальное время катафалк стоял за домом, и остальные члены команды называли его «el angel negro» – «черный ангел». Дно катафалка, где обычно стоит гроб, было выложено прекрасным розовым деревом, в которое были вмонтированы резиновые колесики – это позволяло плавно двигать гроб. Верх и боковины были обиты синим бархатом.
Мигель собирался воспользоваться катафалком только напоследок, чтобы добраться до аэропорта перед отлетом в Перу; однако сейчас он решил, что это, пожалуй, самый безопасный вид транспорта. Прочие легковые автомобили и фургон слишком долго были на виду, когда велось наблюдение в Ларчмонте, и вполне возможно, в распоряжении полиции уже есть их описание.
Погода испортилась – теперь дул сильный, порывистый ветер, с мрачного, свинцового цвета неба лило как из ведра.
Луис сел за руль, и они двинулись из Хакенсака окольным путем; несколько раз меняли направление и дважды останавливались, чтобы удостовериться, нет ли «хвоста». Луис вел «кадиллак» очень осторожно – дорога была скользкой и едва различимой за монотонно работающими «дворниками». До самого Вихокена они ехали по той стороне Гудзона, затем нырнули в тоннель Линкольна и в 11.45 въехали на Манхэттен.
Оба – Мигель и Луис – были в темных костюмах, при галстуках, как и подобает едущим в катафалке.
Из тоннеля они двинулись к Сороковой улице. Из-за сильного дождя они тащились по городу мучительно медленно – машины буквально упирались одна в другую. Мигель смотрел на пешеходов, медленно пробиравшихся по запруженным людьми неровным тротуарам…
Его забавляла курьезность езды в катафалке по Нью-Йорку. С одной стороны, автомобиль слишком бросался в глаза, что не входило в их планы, с другой – вызывал уважение.
На предыдущем перекрестке регулировщик в форме – на нью-йоркском диалекте “коричневый” – даже остановил другие машины, чтобы пропустить их.
Еще Мигель заметил, что многие, завидев катафалк, сразу отворачиваются. Он наблюдал это и раньше. Что их пугает – напоминание о смерти, о вечном забытьи? Сам-то он никогда не боялся смерти, но и не желал, чтобы кто бы то ни было ускорил ее приближение.
Впрочем, это не имело ровным счетом никакого значения. Значение имело другое – ни один человек в толпе не подозревал о том, что в этом катафалке, до которого рукой подать, находятся двое преступников, совершивших самое скандальное преступление и разыскиваемых по всей стране. Мысль эта гипнотизировала Мигеля. И придавала уверенности.
Они свернули на Третью авеню и, не доезжая до Сорок четвертой улицы, Луис притормозил у края тротуара, и Мигель вышел из машины. Подняв воротник, чтобы дождь не затекал за шиворот, Мигель зашагал к зданию ООН, до которого оставалось два квартала. Появление катафалка – что бы он там ни нафантазировал – привлечет ненужное внимание. Луису дано было указание колесить по городу, а через час вернуться на то же место. И возвращаться сюда через каждые полчаса, пока не придет Мигель.
На углу Сорок четвертой улицы Мигель купил у уличного торговца зонтик, но никак не мог сладить с ним на ветру. Через несколько минут он пересек Первую авеню напротив белого здания Генеральной Ассамблеи ООН. Из-за дождя флаги с многочисленных флагштоков были сняты, и те стояли голые, заброшенные. Миновав чугунную ограду, Мигель прошел через вход для делегатов и поднялся по ступенькам в холл. У Мигеля ничего с собой не было, и он быстро прошел через пропускной пункт, в то время как другие должны были предъявлять сумки и свертки для досмотра.
В большом зале на скамьях сидели посетители, чьи лица и одежда в полной мере соответствовали пестрому разнообразию самой ООН. Здесь была боливийка в высоком головном уборе, а рядом маленький негритенок возился с белым игрушечным ягненком. Сидел здесь видавший виды старик, чья голова была увенчана чем-то вроде афганского тюрбана. Два бородатых израильтянина вели спор по поводу разложенных между ними газет. Повсюду мелькали белые лица американских и английских туристов.
Не обращая внимания на ожидающих, Мигель направился в дальний конец зала, где висела табличка с броской надписью “Экскурсии для посетителей”. Под ней стоял с чемоданчиком Хосе Антонио Салаверри.
"Вылитый хорек”, – подумал Мигель, глядя на узкое, худое лицо, ниточку усов и лысеющую голову Салаверри. Перуанскому дипломату, обычно державшемуся с надменным видом, сегодня было явно не по себе.
Они едва кивнули друг другу, и Салаверри подвел Мигеля к бюро информации, где, пользуясь полномочиями дипломата, записал его под вымышленной фамилией. Мигель получил пропуск посетителя.
Они пошли по галерее с колоннами – из окон открывался вид на сад и на Ист-ривер. Поднявшись по эскалатору на следующий этаж, они вошли в Индонезийский зал – только для дипломатов и гостей.
Эту просторную, элегантную комнату, где проводили досуг главы государств, украшали великолепные произведения искусства, в том числе подаренный Саудовской Аравией гобелен с изображением Казбы в Мекке – шитье серебром и золотом по черному полю. Толстый зеленый ковер как нельзя лучше подходил к белым кожаным диванам и креслам – мебель была расставлена так искусно, что несколько групп могли находиться здесь одновременно и при этом не мешать друг другу.
