Туарег - Васкес-Фигероа Альберто (читаемые книги читать txt) 📗
Внезапно у него екнуло сердце, он потянулся за биноклем и навел его на точку почти прямо напротив себя. Затем нетерпеливо окликнул:
– Кадер! Кадер! Проснись же, чертов сукин сын!
Толстяк Мохамед Кадер неохотно открыл глаза, нисколько не обидевшись, потому что за годы общения уже привык к тому, что, произнося его имя, капрал не упускал случая, чтобы присовокупить к нему какое-нибудь нежное ругательство.
– В чем дело-то?
– Взгляни и скажи мне, что это такое может быть…
Он протянул ему бинокль, и Кадер, опершись локтями, навел его на то место, куда показывал капрал. Оставаясь невозмутимым, он спокойно ответил:
– Человек и верблюд.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Мертвые?
– Похоже на то…
Капрал Абдель Осман встал и, взобравшись на заднее сиденье джипа, прислонился к пулемету и снова навел бинокль, стараясь унять дрожь в руках.
– Ты прав… – наконец сказал он. – Человек и верблюд… – Он замолчал и поискал взглядом вокруг. – Второго нет.
– Меня это не удивляет… – заметил толстяк и преспокойно стал собирать вещи: одеяла, на которых они спали, и небольшой примус, на котором грели чай и готовили еду. – Странно, что этот сумел сюда добраться.
Осман пристально посмотрел на него с некоторым сомнением:
– И что же нам теперь делать?
– Ехать за ним, вот что я скажу.
– Этот туарег опасен. Чертовски опасен.
Кадер, уже успевший погрузить вещи в машину, показал рукой на пулемет, на который опирался капрал:
– Ты сядешь за пулемет, я – за руль. При малейшем движении ты его прошьешь.
Тот секунду колебался, но в конце концов согласился:
– Это куда лучше, чем сидеть и ждать… Если он и в самом деле мертв, мы сегодня же сможем уехать. Поехали!
Он поставил пулемет на боевой взвод, а тучный и потный Мохамед Кадер включил зажигание и не спеша тронулся с места, крутя руль, чтобы направить машину прямо к тому месту, где лежали оба тела.
Не доезжая трехсот метров, он притормозил, внимательно осмотрелся и взял бинокль, в то время как капрал не переставал держать лежавшее тело на мушке.
– Это туарег, сомнений нет.
– Он мертв?
– На нем столько одежды, что я не могу определить, дышит он или нет. Вот верблюд подох. Он уже начал раздуваться…
– Давай я выстрелю в эту сволочь…
Мохамед Кадер был против. Капрал был выше его по званию, но было совершенно очевидно, что из них двоих он был умнее, не говоря уже о том, что славился в полку своим спокойствием, хладнокровием и флегматичностью.
– Лучше взять его живым. Он смог бы нам рассказать, что случилось с Абдулем эль-Кебиром… Командиру это бы понравилось…
– Может быть, он нас повысит.
– Может… – неохотно согласился толстяк, который был нисколько не заинтересован в том, чтобы его повысили – обязанностей бы стало больше. – Или, может, дадут месяц отпуска в Эль-Акабе.
Капрал, похоже, принял решение:
– Хорошо… Подъезжай ближе!
В пятидесяти метрах они смогли разглядеть, что рядом с телом туарега нет оружия, а его руки раскрыты, разведены в стороны и хорошо видны. Он рухнул в десяти метрах от верблюда, словно попытавшись идти дальше, и тут его силы окончательно иссякли.
Наконец они остановились менее чем в семи метрах. Пулемет был нацелен лежавшему прямо в грудь, так что при малейшем движении они прошили бы его очередью насквозь. Мохамед Кадер соскочил с сиденья, взял автомат и, обойдя верблюда сзади, чтобы не оказаться у капрала Османа на линии огня, приблизился к туарегу, тюрбан которого слегка съехал в сторону, почти свалившись на грязное покрывало. Толстяк уткнул дуло автомата в живот лежавшему – тот не пошевелился, не издал ни звука, – затем ударил его прикладом и в заключение наклонился, пытаясь уловить удары сердца.
Капрал со своего поста за пулеметом начал выказывать нетерпение:
– Ну что там? Мертвый он или живой?
– Скорее мертвый, чем живой… Он едва дышит и совершенно обезвожен. Если мы не дадим ему воды, он не продержится и шести часов.
– Обыщи его!
Кадер тщательно это проделал.
– Оружия у него нет, – заверил он и замолчал, открыв кожаную сумку. Оттуда на твердый песок хлынул водопад монет и алмазов. – С ума сойти! – воскликнул он.
Капрал Абдель Осман спрыгнул с машины, в два прыжка оказался рядом с товарищем и протянул руку к монетам и крупным камням, раскатившимся по земле.
– Что это? Да этот сукин сын богат! Чертовски богат!
Толстяк Мохамед Кадер отложил оружие в сторону, все собрал и снова спрятал в сумку. Не поднимая головы, он заметил:
– Да. Но лишь он один это знает… – Он сделал паузу. – А теперь и мы.
– Что ты хочешь сказать?
Мохамед Кадер взглянул на капрала в упор:
– Не будь дураком! Если мы вернем его живым, нам дадут месяц отпуска, но как только он оправится, то потребует свои деньги, и командир в два счета выяснит, куда они подевались. – Он помолчал. –
А что, если бы мы обнаружили тело на несколько часов позже?
– Ты способен оставить кого-то вот так умирать?
– Да мы ему делаем одолжение, – заметил тот. – Что, по-твоему, с ним будет, когда он попадет в руки к нашим после всего того, что сделал? Его изобьют, заставят хлебнуть сполна, а в заключение повесят. Разве не так?
– Меня это не касается. Я исполняю свой долг. – Капрал протянул руку и сдернул покрывало, скрывавшее лицо человека, лежавшего без сознания. – Посмотри ему в лицо! Ты собираешься его убить?
Сам того не желая, толстяк Мохамед Кадер взглянул на покрытое струпьями, изможденное и морщинистое лицо, которое заметно старила спутанная белая борода. Он хотел тут же отвести взгляд, но что-то привлекло его внимание, и внезапно он воскликнул:
– Этот тип не может быть туарегом! Это же Абдуль эль-Кебир!
Это открытие словно послужило сигналом об опасности. Он протянул было руку к автомату, однако в тот самый момент прозвучало два выстрела, всего лишь два, – капрал Абдель Осман и солдат Мохамед Кадер подскочили на месте, будто бы с силой подброшенные в воздух невидимой рукой, и упали ничком: первый – на тело Абдуля эль-Кебира, а второй – лицом в песок.
Несколько секунд все было тихо. Капрал с трудом повернул голову, увидел лицо товарища с отверстием во лбу и почувствовал боль глубоко в груди и под ложечкой, но тем не менее сделал усилие и сумел перевернуться на спину, чтобы кое-как привстать и поискать взглядом стрелявшего.
Он никого не увидел. Равнина оставалась все такой же бесконечной, пустой и твердой: снайперу просто негде укрыться, – и вот тут, когда все уже поплыло у него перед глазами, откуда ни возьмись, явилось полуголое существо в крови, словно посланец другого мира, сжимающее в руках оружие, – высокий худой и сильный человек, который словно родился из раздувшегося чрева мертвой верблюдицы.
Он прошел рядом, бросив на капрала быстрый взгляд: видно, хотел убедиться в том, что раненый не представляет опасности, отпихнул ногой как можно дальше автомат толстяка и быстро направился к джипу. Лихорадочно обыскал его, пока не нашел флягу с водой, и долго пил, не сводя при этом взгляда с раненого.
Он все пил и пил, позволяя жидкости стекать по шее и груди, захлебываясь и заходясь кашлем, словно он не делал этого несколько лет, и под конец, выпив все до последней капли, звучно рыгнул и на мгновение прислонился к запасному колесу, чтобы перевести дыхание после огромного усилия.
Затем он взял другую флягу, приблизился к телу Абдуля эль-Кебира, приподнял ему голову и заставил его глотать, насколько тот был в состоянии, хотя большая часть воды пролилась мимо, не попав в горло. Затем он смочил тому лицо и повернулся к раненому:
– Хочешь воды?
Капрал Осман кивнул головой. Туарег подошел к нему, взял за под мышки, оттащил к машине, положив в тени, и поднес к его губам фляжку, помогая пить. Посмотрел на рану в груди, из которой ручьем текла кровь, и покачал головой.
– Думаю, ты умрешь… – сказал он. – Тебе нужен врач, а поблизости нет ни одного.
