Музыканты - Нагибин Юрий Маркович (книги без регистрации .txt) 📗
А потом кто-то с силой тряс его за плечо.
- Проснись же, соня!.. Да проснись ты, горе мое!..
Он открыл глаза и уткнулся взглядом в некрасивое доброе, исполненное бесконечного участия лицо тетки.
- Здравствуйте, тетя, - сказал Имре.
- Здравствуй, Имрушка, ты когда приехал?
- Вчера. Я не достучался.
- Ты плохо стучал. Я же глухая тетеря… Ладно, идем домой.
«Домой!» - это слово, прозвучавшее на чужой холодной лестнице, отозвалось слезой в углу карего полного глаза. Имре не заметил, как очутился в маленькой уютной квартире, как в руку ему ткнулся кусок белого хлеба, густо намазанный маслом и медом, а в другую - стакан с молоком. Он жевал, давился, исходя влагой из глаз и носа.
Тетка была не только добрым, но и умным душой человеком.
- Слушай, мальчик, тебе сейчас паршиво, да?
Имре не ответил, только хлюпнул носом.
- Вот слушай. Я скажу тебе самое важное для жизни. Тебе еще не раз будет плохо, но будет и хорошо. Когда хорошо, радуйся и ни о чем не думай. Когда плохо, тоже радуйся, пой, пляши, дурачься, и все пройдет. Давай споем из «Свадьбы Фигаро».
Тетка надела немыслимую шляпу с облезлыми страусовыми перьями, другую, похожую на воронье гнездо, нахлобучила на голову Имре, схватила его за руку и понеслась вокруг стола, распевая:
Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный,
Адонис, женской лаской прельщенный.
Невольно рассмеявшись, Имре подхватил:
Не пора ли нам бросить резвиться,
Не пора ли мужчиною стать?..
- Фу! - устало выдохнула тетушка. - Когда на душе мрак, Моцарт - лучшее лекарство. Штраус-младший - тоже неплохо, - рассуждала она с видом врача, прописывающего микстуру. - Некоторые предпочитают Оффенбаха, другие - Зуппе. Но и от самой простой веселой песенки - хвост морковкой!.. - И она засмеялась, показав желтые лошадиные зубы, которые не могли испортить лица, вылепленного добротой.
Имре на всю жизнь запомнил этот совет…
МУЗЫКА ЗЕМЛИ
Пропустим школьные годы Имре Кальмана. В конце концов, все мальчишки похожи друг на друга: дерутся, играют, ссорятся, поверяют друг другу «страшные» тайны и тут же их выдают, соперничают в играх, запойно читают плохую литературу, заглядываются на девчонок, влюбляются, терпят поражение, пишут скверные стихи - впрочем, это уже в преддверии юности. И школьная жизнь Кальмана мало чем отличалась от жизни всех других мальчиков. Разве лишь тем, что он рано начал зарабатывать деньги и помогать отцу.
Но в рядовом детстве было одно обстоятельство, мимо которого нельзя пройти, ибо оно сделало мальчика непохожим на всех других мальчиков: он вновь и навсегда пленился музыкой.
Возвращаясь из школы, шли два мальчика: небольшой, кругленький Имре и долговязый, с романтической шевелюрой Антал.
- Ты только мечтаешь, Имре, а я создаю музыку, - витийствовал Антал. - Музыка звучит во мне даже на уроках, даже когда я зубрю теорему или жую слоеный пирожок.
- Какой ты счастливый, Антал! - восторженно сказал Кальман. - Дал же тебе господь такой выдающийся талант!
- Дело не только в таланте, - назидательно проговорил Антал.
- Конечно! Все знают о твоем трудолюбии. Ты изнуряешь себя, Антал!
Мальчики пересекли улицу и теперь двинулись по аллее запущенного парка.
- Для композитора мало таланта, мало трудолюбия, - поучал Антал, - надо уметь слышать музыку всюду. Вот ты, скажем, слышишь мелодию земли?
Антал распластался на газоне и припал ухом к земле, Кальман доверчиво последовал его примеру.
- Слышишь? - восторженно закричал Антал. - Слышишь эту божественную песнь?
- Я ничего не слышу, - потерянно признался Имре.
- Значит, ты бездарен, - с не ведающей жалости прямотой заявил юный гений, поднялся и отряхнул брюки.
Имре с убитым видом последовал его примеру.
- Сейчас я слышу, как воркуют голуби, а вот и мотив насекомых… О, скрипка кузнечика… флейта шмеля… арфа, арфа стрекозы!..
- Я слышу: заржала лошадь!
- Она еще и пукнула, - презрительно сказал Антал. - Не знаю, как у тебя с ушным аппаратом, но внутреннего слуха ты лишен начисто. Не слышать скрипки кузнечика!.. Как же ты собираешься писать симфонии?
- А я разве собираюсь?
- Надеюсь, ты думаешь о серьезной музыке, а не о дешевых песенках: ля, ля, тру, ля, ля?.. Я лично работаю над большой симфонической поэмой.
- Я напишу симфонию, - покорно сказал Имре.
- А ты слушал когда-нибудь настоящую симфонию в филармоническом концерте?
- Н-нет… А как я мог ее слышать? Отец дает мне на неделю два гроша и просит ни в чем себе не отказывать.
- Беда мне с тобой! - вздохнул Антал и дал волю природному великодушию. - Концертмейстер оркестра - мой учитель по классу скрипки. Он достанет нам контрамарки.
- Когда?
- Сегодня. Дают симфонию Берлиоза «Гарольд в Италии». Вещь гениальная, но сложная. Впрочем, надо сразу воспарять к вершинам… Это говорил еще Гендель. Сегодня без четверти семь - у артистического входа. А сейчас оставь меня, дружок. Я слышу пение аонид, ты мне мешаешь…
Вечером Имре долго томился возле артистического входа. Мимо него торопливо проходили оркестранты со скрипками, виолончелями, флейтами, трубами. А затем поток иссяк, и в одиночестве прошествовал в святая святых сам Маэстро - дирижер сегодняшнего концерта.
Когда Имре совсем отчаялся, подбежал его талантливый друг Антал.
- Где ты пропадал? - накинулся на него Имре.
- Т-с!.. Стой тут и жди. Я помню о тебе. Сегодня ужасный наплыв. Даже мои связи бессильны. Но я представлю тебя профессору Грюнфельду. Другого выхода нет. Я скажу, что ты молодой композитор. Симфонист. Это звучит!
Он скрылся в артистической. Затем туда прошмыгнули какие-то молодые люди, видимо ученики музыкальной академии.
Назад они выходили, весело помахивая контрамарками. Наконец появился Антал.
- Уф, даже потом прошибло! - сказал он, обмахиваясь носовым платком. - Ужасный день. С неимоверным трудом достал одну контрамарку.
- Ты настоящий друг, - растроганно сказал Имре. - Пожертвовать таким концертом!..
- Ты в своем уме? Я не собираюсь ничем жертвовать. Пойдешь в другой раз.
- Но как же так?.. Ты же хотел представить меня профессору Грюнфельду.
- Ничего не вышло. Я убеждал его, что ты будущий гений, надежда нации. Старик прослезился, но контрамарку не дал. Ладно, у тебя вся жизнь впереди. Я побежал. Концерт уже начинается.
И он исчез.
С мокрыми глазами Имре пробрался к дверям концертного зала и припал ухом к замочной скважине. И услышал музыку…
Так и простоял он весь концерт, но и сквозь закрытые двери проникали к нему мощь и красота большого оркестра…
В тот вечер Имре Кальман понял, для чего стоит жить. Но музыки земли так и не услышал, сколько ни приникал к ней ухом. Впрочем, разве земля не участвовала в создании его музыки?..
