Позвони в мою дверь - Нестерова Наталья Владимировна (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Мужик, я через два купе. Соседка попалась.
Не поменяешься? Переходи ко мне. А женщины пусть тут.
Петров повернулся к попутчице — та явно обрадовалась предложению. Он встал и забрал свои вещи.
В новом купе, таком же люксе, рассчитанном на двоих, уже сидели два парня.
— Моя команда, — сообщил стриженый, — знакомьтесь. Это Сашок.
Парень лет двадцати, не отягощенный университетскими знаниями.
— Петров.
— А это Медведь, видишь каков, ух, бурый, — почему-то веселился мужик. — По паспорту Медведев, а по нашему просто Медведь. Меня они Тренер зовут. По должности. Мы самбисты, на соревнования едем.
В том, что они спортсмены, сомневаться не приходилось. Все трое крепко накачаны, шеи воловьи, покатые плечи в буграх мышц, поэтому головы казались карикатурно маленькими. Только категории у них были разные: Сашок в мышином весе выступает, Тренер в среднем, а Медведь из тяжеловесов.
— Распишем пульку? — предложил Сашок и достал карты.
Петров кивнул. Он не боятся проиграться. В студенческие годы карточными, играми зарабатывал прибавку к стипендии. Память у него была отличная, шулеров он вычислял легко.
Играли спортсмены плохо, карт не помнили, и к финалу Петров шел победителем. Но ставки были маленькими, и азарта их поднимать никто не проявлял. Несмотря на июньскую жару, в вагоне топили, окна не открывались, кондиционеры не работали — тропическая духота. Игроки разделись до трусов и выпили по две бутылки минералки на брата. Странно, что не возникало предложения перейти к крепким напиткам.
«Держат спортивную форму?» — недоумевал Петров. В попутчиках чувствовалась какая-то скрытая агрессия, сознание превосходства, фиги в кармане. Как в детстве, когда один из приятелей начинает тебя дразнить: «А у меня что-то есть! А я тебе не скажу! А я тебе не покажу!»
Петрова раздражал Медведь, вернее, запах его одеколона, который попутчик периодически выливал на носовой платок и обтирал торс.
— Ты нас задушил! — не выдержал Петров. — Точно в сельской парикмахерской.
Поезд стал замедлять ход. Остановка.
— Хочу выйти, проветриться, — сказал Петров.
— Здесь полминуты стоим. — Тренер посмотрел на часы. — Подожди, через двадцать минут большая станция, там и прогуляемся.
Медведь и Сашок довольно засмеялись.
— Что смешного? — спросил Петров.
— Ребятки застоялись, — суетливо пояснил Тренер. — Ну, кто банкует? Петров, ты!
Замерев на несколько секунд, поезд снова тронулся, набрал скорость, колеса выбивали частую дробь. Медведь снова достал платок и пузырек.
— Я же тебя просил! — возмутился Петров.
— А это другое, — ухмыльнулся Медведь.
Поплыл действительно другой запах, эфирно сладковатый. Медведь неожиданно бросился на Петрова, прижал платок к его лицу. Следом навалились Сашок и Тренер, один держал ноги, другой руки Петрова.
Тот вырывался, стараясь не дышать. Но даже отдельно с каждым из спортсменов Петров вряд ли бы вышел победителем.
Хотелось втянуть в себя воздух — так хотелось, что все остальное уже не имело значения. Он задышал — чем-то сладко лекарственным, спасительным, непривычным, как запахи в родительской квартире.
Забытье опустилось шляпой, которую ему вдруг надвинули на глаза. Петров никогда не носил шляп, но тут, по случаю кризиса, одну примерял — плохие мальчики хулигански схватились за поля и натянули на лицо.
Темнота была неполной. Он со стороны наблюдал, как, матерясь и переругиваясь, спортсмены его расслабленное тело одевают и одеваются сами. Хватают багаж, вешают Петрова безвольной куклой на плечи Медведя и двигаются по вагонному коридору. Проходя мимо своего купе, он увидел через стену, как беременная женщина засыпает, поглаживая свой живот. Он Зинке гладил живот на последних месяцах, когда она не могла заснуть.
Из тумана вырисовывается, становясь почти четкой, проводница:
— Что это с ним?
Петров хочет позвать ее на помощь, но язык не слушается, и нет у него сил поднять голову или пошевелить рукой.
— Перепил малость, — гогочет Тренер. — Ауфидерзейн, мадемуазель!
Его волокут по перрону — ноги чужие, рук нет, душа еле трепещется, не поспевает за телом. Но мыслит. Вдруг приходит вопрос: а как же отец живет, наполовину мертвый? Нет! Врешь! Соединить тело с сознанием и вырваться, убежать!
Он вырвался, но не смог сделать ни шагу, упал, проехал лицом по грязному асфальту, не чувствуя боли. Голоса: «Добавь ему, Сашок, одеколончику — понюхать». Тупой удар в бок — тяжелым ботинком в печень. Опять не больно, как под наркозом. Мокрая тряпка у лица. Знакомый запах. Подкатывает темное облако. «Нырнуть в него? Похоже на репетицию смерти. Слово умное — „репетиция“ — не помню, что значит».
Сознание вернулось к Петрову настойчивыми болезненными звонками. Казалось — звонит в дверь его холостяцкой квартиры обморочная Зина, а близнецы в соседней квартире надрываются от крика.
Можно спрятаться, он заранее знает, что будет дальше. Предательская мысль — накрыться одеялом с головой и сделать вид, что тебя нет дома. Бросить Ваню и Саню? И девочку. Маню, как же он мог забыть дочку? Она же потом родилась.
Звонил, вернее, пищал портативный компьютер Петрова — кто-то пытался войти в память. Напрасные усилия, чтобы сломать пароль, специалисту потребуется несколько суток работы. Не открывая глаз, по-прежнему претворяясь беспамятным, Петров прислушивался к звукам. Вот компьютер пронзительно запищал. Сейчас на экране должна появиться плашка: «Сволочь, убери руки и закрой меня!» Не послушались, колотят по клавишам. Снова пронзительный писк, теперь компьютер их предупреждает:
«После нажатия любой клавиши вся информация будет уничтожена». Не послушались, гады. Все! Запустилась программа, которая сотрет память подчистую.
Теперь компьютер стоимостью в три тысячи долларов годился лишь на то, чтобы забивать им гвозди.
Петров слегка приоткрыл глаза. Увидел спины двух мужиков, копающихся в его вещах. Медведь и Сашок. Откладывают в сторону ценное — цифровые фотоаппарат и видеокамеру, дорогой несессер, спутниковый телефон, электробритву. За столом сидит Тренер и тупо матерится, глядя на черный экран компьютера. Грабители, ворюги! Куда они его притащили? Похоже на дачу или деревенскую избу: стены из толстых бревен, русская печь, маленькое оконце, свет идет от электрического фонарика, подвешенного на проволочном крючке к потолку. Петров все видит с нижней точки — значит, валяется на полу.
Голова болела как с похмелья, его мутило, хотелось пить. Стараясь не шуметь, он снял с руки часы и засунул их под матрас, на котором лежал. Тренер повернулся к нему. Встретились взглядом.
— С прибытием по месту назначения! — ехидно приветствовал Тренер.
Петров с трудом сел, привалился к стене. Окружающее он видел как в речной ряби, в колыхании, ритм которому задавала пульсирующая головная боль.
— Дайте пить! — попросил он.
Подчиняясь кивку Тренера, Сашок бросил Петрову пластиковую двухлитровую бутылку с яркой этикеткой. Напиток для детей «Колокольчик». Дрожащей рукой Петров отвинтил крышку, запрокинул бутыль. Приторно сладкий газированный напиток ворвался в желудок и вызвал там бурю. Петров едва успел убрать горлышко ото рта, его начало рвать — фонтаном, безудержно.
— Вот сука! Заблевал все! — ругался Тренер. — Тащите его на улицу.
Сотрясаемого конвульсиями Петрова подхватили за плечи и поволокли на улицу. Бросили на крыльце.
Медведь зачерпнул ведром воду из бочки и окатил Петрова. Тухлая дождевая вода показалась живительным душем.
— Еще? — спросил Медведь.
Петров кивнул в ответ.
После нескольких ведер, вылитых ему на голову, Петров почти пришел в себя. Оглянулся — кругом темень, слышно, как шумит лес. Он встал на ноги и, подчиняясь приказу, вернулся в дом. Подошел в своему раскрытому чемодану, достал полотенце, вытер лицо, сел на деревянную скамью. Петров чувствовал себя мокрой тряпкой, которую пропустили через валики пресса — были такие у домашних стиральных машин в его детстве.
