Цветы для Чирика - Прашкевич Геннадий Мартович (книги онлайн полностью txt) 📗
Куделькин вздрогнул.
– Доброе утро. Не помешал?
– Да ничего, дядя Валя… – кивнул Куделькин, немедленно выключая видик.
И поинтересовался:
– Успели увидеть что-нибудь?
– Совсем немного.
– Понравилось?
– Нет.
– Ну, если честно, дядя Валя, то вам даже и этого не следовало видеть. Но это моя промашка.
– Извини.
– Ничего, дядя Валя.
Валентин кивнул:
– Это твой бизнес?
– Ну, в наше время все бизнес… – уклончиво ответил Куделькин. – У каждого свое…
Валентин опять кивнул.
Слова, которые он произнес вслед за этим, прозвучали как бы бесстрастно.
Он как бы обращался даже не к Куделькину-младшему, а куда-то в пустое пространство. Но в этом, казалось бы, бесстрастном голосе бывшего чемпиона все равно угадывались и раздражение и тайная досада, будто Куделькин-младший в чем-то обманул его ожидания.
– Может быть оно и так… – произнес он. – Может, действительно все в наше время бизнес… Не знаю… Но бизнес бизнесу рознь… Есть такие виды бизнеса, в которых никто ничего не получает… И не выигрывает… Всерьез ничего не получает и всерьез ничего не выигрывает… Есть, есть такие виды бизнеса… И главное, а может, и единственное правило в этих видах бизнеса это подставить всех сразу… Всех и сразу… Мне, например, это не нравится… А тебе?..
– Хотите о чем-то спросить, дядя Валя?
– Нет.
– Почему?
– Чужой бизнес меня не интересует.
Перебросив через плечо полотенце, которое он до того держал в руке, бывший чемпион молча прошел в ванную.
Внимательно прислушиваясь к шуму душа, Куделькин-младший поднял трубку городского телефона.
– Иван Федорович, – негромко сказал он в трубку. – У меня все в порядке… Представьте, даже выспался… А радиотелефон и спортивная сумка тоже у меня… Присылайте сержанта…
И повесил трубку.
Глава VIII
Условный знак
Ожидая телефонного звонка, Куделькин-младший задумчиво уставился на экран телевизора. Он видел, как бесшумно двигались красные узкие губы белокурой дикторши, слова до него не доходили. Он просто видел, как шевелились перед ним красные узкие губы. Бесшумно и быстро-быстро.
Что она говорит?
До Куделькина вдруг дошли слова.
Он будто проснулся.
Ну да… Конечно… Что можно услышать по российскому телевидению прямо с утра?.. Этот новый сладостный стиль – прямо с утра погрузить только что проснувшегося, еще не очухавшегося от снов российского человека в самое что ни на есть густое словесное дерьмо, в недоумение, в смятение, в неуверенный страх, в отчаяние… На подлете к далекому Анадырю сгорел самолет. Пассажиры?.. А что?.. Дикторша была безжалостна. Всех всмятку! Могла бы, падла, хотя бы по первым сведениям оставить какую-то надежду людям. Так нет. Знает, что надежду лучше всего губить именно с утра.
Снежная лавина на Северном Кавказе смахнула в пропасть целый горный поселок… Количество жертв?.. Уточняется… Но, кажется, не выжил никто…
Губы дикторши пламенели, как губы вампира.
В Москве на Беговой возле ипподрома двумя киллерами, подъехавшими к ипподрому на белом БМВ, в упор расстрелян из автоматов известный криминальный авторитет Чюдик. Поистине известный, если телевидение торжественно объявляет о его кончине… Оно, конечно… Бандит, дерьмо… Но страна должна знать о кончине известного криминального авторитета… Это же не писатель и не артист, и не заслуженный учитель, и даже не знаменитый хирург…
Белокурая дикторша хищно и быстро двигала красными узкими губами.
Голодовки. Скандалы. Разоблачения. Белокурая дикторша улыбалась зловеще и многообещающе.
Раскаркалась, неодобрительно подумал Куделькин.
Зачем вдумываться в произносимые слова? Ей бы только каркать да хлопать черными крыльями. Ей бы только улыбаться с экрана кровавыми губами. Взрывы в машинах, воздушные катастрофы, бандитские разборки, землетрясения… Кажется, белокурую черную ворону на экране возбуждало все, что несло в себе хотя бы самый малый привкус смерти и страданий.
Куделькин поежился. Он вспомнил сладковатые, ползущие, как низкий туман над землей, плотные влажные запахи Большой городской свалки… Еще эти «Альтернативные напитки»… Колька-Недопырка, требующий от прохожих денег на восстановление кавказских городов, жестоко разрушенных войной… Трусливый бомж Груня, самозванный полковник, широко, от всей щедрой русской души пользующийся чужими деньгами и документами… Сумеречная вечерняя лесополоса… Прикрученное к дереву тело Зимина… Радиотелефон в кармане спортивной сумки… Наконец, видеокассета с ярлыком «Тарзан находит сына» с записанным на ней допросом до сих пор не пойманного властями известного убийцы и уголовника…
Чем веселей утренних новостей?
Просто утренние новости – они как бы вообще, они как бы издалека, а эти новости, они более, чем конкретны. И каким-то странным, пока неизвестным образом увязаны между собой.
Куделькин никак, ну никак не мог выявить, осознать, ухватить что-то чрезвычайно важное.
Он чувствовал, что может ухватить. Он чувствовал, что для этого надо всего лишь напрячься. Он, собственно, уже догадывался, что именно он может и должен ухватить. Он отчетливо понимал, что это «что-то», так упорно не дающееся, прячется в его собственной голове, является его собственным секретом. Надо только отделить какую-то очень важную для него деталь от многих других известных ему деталей. Куделькин чувствовал, это очень важная деталь. И что она уже давно в его памяти. В его собственной памяти. Просто прячется, теряется в массе других менее важных деталей. Интуитивно он даже догадывался, что отдельно, сама по себе, чрезвычайно важная для него деталь, наверное, никак особенно и не смотрится. По разным причинам эта деталь на первый взгляд просто не может выглядеть существенной. Но Куделькин точно знал, он чувствовал, что именно эта незаметная, но чрезвычайно важная деталь, может, и станет той единственной, которая приоткроет темный секрет странной смерти полковника Зимина.
Только она.
Это теоретически не сложно вывести человека из аэропорта. А на самом деле с человеком, который чего-то не хочет и при этом не выносит насилия, приходится возиться. Иногда здорово приходится возиться.
А тут Зимин… Профессионал…
Оно, конечно, в жизни случается всякое.
Самый опытный профессионал может ошибиться.
Более того, рано или поздно, но ошибается даже самый опытный профессионал. Давно известно, что возможность ошибки всегда сама по себе заложена в любую достаточно сложную тайную операцию.
И все-таки… В людном аэропорту, из платного туалета (а туалет в Толмачево никогда не бывает пустым, даже во время уборки), или из зала ожидания (уж тем более в Толмачево никогда не пустующего), полковника Зимина, опытного профессионала, не раз участвовавшего в подобных играх, незаметно и без шума выводят некие неизвестные люди…
Что за черт?.. Если даже выводили Зимина служебными переходами, все равно кто-то мог увидеть… Попросту не мог не увидеть!.. А разве это не шанс для профессионала?
И все-таки полковник Зимин не воспользовался последним шансом.
Почему? Может, у неизвестных, встретивших Зимина, были какие-то свои резоны? Может, полковника Зимина не выводили из здания аэропорта насильно? Он мог сам выйти из здания. Только в этом случае полностью снимается вопрос о странной нерешительности Зимина, о потерянных им шансах, можно даже сказать, о странной его бездеятельности. Зимин, например, мог встретить в здании аэропорта людей, которых он давно и хорошо знал, которым привык доверять. Не очень-то доверяют людям такие сотрудники спецслужб, как полковник Зимин, но всегда бывают исключения, нельзя без исключений, даже сотрудникам спецслужб нельзя. Может, Зимин увидел в зале ожидания одну из своих знакомых баб… Хрен его знает… Но именно со знакомыми людьми Зимин мог покинуть здание…
Но если так, если Зимин действительно вышел из здания добровольно, пусть и в окружении каких-то известных ему людей, почему он оставил спортивную сумку в общем-то незнакомому человеку? Ведь в сумке, брошенной им у ног бывшего чемпиона, лежала видеокассета и радиотелефон.
