Дальний умысел - Шарп Том (читать книги txt) 📗
– Не знаю, – промямлил мистер Кэдволладайн. – Видите ли, я имел с ним дело только через «Ллойдз банк».
– Через «Ллойдз банк»? – ошеломленно переспросил Френсик. – Вы сказали – через «Ллойдз банк?»
– Да. Через директора. Такой респектабельный банк, мне и в голову не могло прийти…
Фраза осталась неоконченной: все и так было ясно. Френсик опережал его на один ход.
– Стало быть, автор этого паршивого романа прислал его вам через оксфордское отделение «Ллойдз банка» и всякое сообщение с ним шло через тот же банк. Верно?
– Именно, – подтвердил мистер Кэдволладайн, – и теперь, когда возникло это ужасное дело о клевете, я, кажется, догадываюсь почему. Я в невыносимом положении. Моя репутация…
– Плевать на вашу! – заорал Френсик. – А моя? Я как идиот действовал по вашим инструкциям от лица несуществующего клиента, а теперь у нас убийство и…
– И ужасающее дело о клевете, – подсказал мистер Кэдволладайн. – Мистер Коркадил сообщил мне, что компенсация может достигнуть астрономической цифры…
Но Френсик его не слушал. Уж если клиент мистера Кэдволладайна сообщался с ним через «Ллойдз банк», то этому подлецу есть что скрывать. Если это не Пипер. Френсик поискал, за что ухватиться.
– Роман-то к вам пришел не без сопроводительного письма?
– Перепечатка из машинописного агентства, – сказал мистер Кэдволладайн. – Письмо было прислано за несколько дней до того – через «Ллойдз банк».
– Подписанное? – спросил Френсик.
– Подписанное директором оксфордского отделения банка, – ответствовал мистер Кэдволладайн.
– Вот и хватит, – сказал Френсик. – Фамилия?
Мистер Кэдволладайн заколебался.
– Я полагаю… – начал он, но Френсик потерял всякое терпение.
– Знаете, бросьте ваши штучки, – отрезал он, – давайте-ка фамилию директора, да поживее.
– Покойный мистер Сгибли, – печально сказал мистер Кэдволладайн.
– Как вы сказали?
– Покойный мистер Сгибли. Умер от сердечного приступа под пасху, взбираясь на Сноудон.
Френсик осел в кресле.
– Умер от приступа, взбираясь на Сноудон, – пробормотал он.
– Так что его фамилия вам ничего не даст, – продолжал мистер Кэдволладайн, – вообще банки, изволите видеть, держат в секрете имена вкладчиков. Нужна, знаете ли, доверенность.
Френсик это знал. Раньше, бывало, он как раз по этому поводу восхищался банками. Однако мистер Кэдволладайн что-то такое упомянул раньше… ах, да, машинописное агентство.
– Вы говорите, машинопись прислали из агентства, – сказал он. – Из какого, не помните?
– Не помню. Но могу выяснить. – И Френсик ждал у телефона, пока мистер Кэдволладайн выяснял. – Машинописное бюро Синтии Богден, – сообщил он наконец Френсику смиренным голосом.
– Слава богу, хоть что-то, – сказал Френсик. – Позвоните ей и спросите, откуда…
– Лучше не надо, – сказал мистер Кэдволладайн.
– Как это не надо? Нам грозит дело о клевете, ваша репутация на волоске, и вы…
– Не в том дело, – прервал мистер Кэдволладайн. – Видите ли, я занимался ее разводом…
– Ну и что же?
– Со стороны ее бывшего мужа, – сказал мистер Кэдволладайн. – Боюсь, как бы мое теперешнее посредничество…
– Ладно, я сам, – сказал Френсик. – Какой телефон? – Он записал номер, положил и снова поднял трубку.
– Машинописное бюро Синтии Богден, – сказал знающий себе цену голос.
– Я разыскиваю владельца рукописи, отпечатанной у вас… – начал Френсик, но голос тут же оборвал его:
– Мы не разглашаем фамилий наших клиентов.
– Но я спрашиваю, потому что он мой друг…
– Это не основание для выдачи подобного рода конфиденциальных сведений.
– Все же я хотел бы поговорить лично с миссис Богден, – сказал Френсик.
– Вы с ней поговорили, – отозвался голос и дал отбой. Френсик разразился бранью.
– А, чтоб вас всех с вашими конфиденциальными сведениями, – заключил он и брякнул трубку.
Он посидел наедине с недобрыми мыслями о миссис Богден, потом снова позвонил мистеру Кэдволладайну.
– Этой мадам Богден, – спросил он, – сколько ей лет?
– Приблизительно сорок пять, – вычислил мистер Кэдволладайн, – а что?
– Да так, – сказал Френсик.
Вечером, оставив на Сонином столе записку, что он отлучился из города на день-другой по важному делу, Френсик сел в оксфордский поезд. На нем были темные очки, панама и джинсовый костюм. Сандалии остались дома в мусорной корзине. При нем был саквояж с ксерокопией рукописи «Девства», одним из писем Пипера и полосатой пижамной парой. Облачившись в нее, он к одиннадцати улегся спать в номере, заказанном на имя профессора Фацита.
Глава 18
В Чаттануге сбывалась давняя мечта Бэби увидеть Чух Чух. Она лежала на медной кровати и глядела из окна Девятого Пульмана на разноцветный фонтан за рельсами. Ночное небо над станцией озаряли электронные слова «Хилтонский Чух Чух», а внизу, в бывшем зале ожидания, разносили кушанья. Возле ресторана был магазин сувениров; перед зданиями стояли громадные паровозы былых времен со свежевыкрашенными скотоотбрасывателями и начищенными трубами, сверкающими, словно в предвкушении дальнего путешествия На самом деле они никуда не ехали Их холодные тонки пустовали, поршни замерли навсегда Лишь воображение постояльцев изукрашенных и разделенных на спальни мотелей-пульманов могло стронуть их со станции и отправить в далекий путь на север или на запад.
Отчасти это был музей, отчасти фантасмагория все поставлено на коммерческую ногу. У входа в железнодорожный парк стояла сторожка, оттуда служители в униформах блюли безопасность гостей, глядя на телеэкраны, высвечивающие все платформы, все закоулки станции. А за ее угрюмой оградой раскинулась тусклая Чаттануга: забитые окна гостиниц и заброшенные дома, из которых жизнь переместилась в пригороды, поближе к магазинам.
Но Бэби не волновала ни Чаттануга, ни даже Чух Чух, очередные померкшие иллюзии ее запоздалой юности. Сказывался возраст: усталое уныние одолевало ее. Со всякой романтикой по милости Пи-пера было покончено. Денно и нощно общалась она с самозваным гением, все мысли которого вертелись вокруг литературного бессмертия, и внутренний мир его был явлен Бэби во всем своем диком однообразии. Рядом с ним махинатор Хатчмейер, одержимый погоней за деньгами и властью, положительно казался нормальным человеком. Пипера ничуть не интересовало, где они едут, какие города проезжают; ему было совершенно все равно, что они оказались на самом пороге дикого края, издавна дразнившего воображение Бэби. Он окинул беглым взглядом паровозы, собранные на станции и, видимо, несколько удивился, что они никуда не едут. Получив объяснение, он проследовал к себе в купе и засел за вторую версию «Девства».
– Великому романисту полагается что-то замечать вокруг себя, – сказала Бэби, когда они встретились в ресторане за обедом. – Ты бы хоть осмотрелся, подумал бы, зачем все это здесь собрано.
Пипер осмотрелся.
– Странное выбрали место для ресторана, – заметил он. – Впрочем, здесь уютно и даже прохладно.
– Кондиционеры работают, вот и прохладно, – раздраженно сказала Бэби.
– Ах, кондиционеры, – сказал Пипер. – Тогда все понятно.
– Ему все понятна А толпы людей, сорванных со своих жалких клочков земли, сидевших здесь и дожидавшихся поездов на север – в Нью-Йорк, Детройт, Чикаго, чтобы там попытать счастья? Они тебя совсем не занимают?
– Да как будто никого особенно и нет, – возразил Пипер, вяло поглядев на тучную женщину в клетчатых шортах, – и вообще ты, помнится, сказала, что поезда больше не ходят.
– О боже мой, – сказала Бэби. – Я иногда не понимаю, в каком веке ты живешь. И тебе вовсе нипочем, что здесь в Гражданскую войну разыгралась большая битва?
– Нет, – сказал Пипер. – Великая литература битв не касается.
– Не касается? А «Унесенные ветром», а «Война и мир» – это что тебе, не великая литература?
