Щепотка перца в манной каше - Шугаев Аркадий Анатольевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
В Питер я прилетел этаким щеголем, приоделся я перед отъездом, в кармане многообещающе хрустели баксики. Ну, думаю, сейчас я буду поражать всех рассказами о заграничной жизни. Не тут-то было! Питер, за время моего отсутствия, стал полноценным европейским городом, круче любой заграницы. С крошечным, местечковым, азиатским Израилем сравнивать Санкт-Петербург было немыслимо. Это, может быть, раньше, во времена глухого «совка», когда страна находилась за «железным занавесом», человек, приехавший из-за рубежа, воспринимался как пришелец с другой планеты, тогда ведь даже покупка туалетной бумаги была запоминающимся событием. Современного петербуржца невозможно удивить ничем.
Магазины в моем родном городе теперь ломились от обилия разнообразных товаров и продуктов питания. Люди хорошо, разнообразно, со вкусом одеты. По улицам мчатся шикарные автомобили — дорогущие джипы, «Мустанги», «Порше», о «Мерседесах» я уже и не говорю, этих вообще как грязи. Лица у горожан стали как будто приветливее, добродушнее, взгляды — уверенными, открытыми. Я почувствовал себя провинциалом в этом кипящем жизнью, динамичном мегаполисе. Живя в Израиле, я безнадежно отстал от жизни, пока Россия семимильными шагами двигалась вперед. А я, дурак, радовался своей квартирке в Кирьят-Моцкине, машине, всему электронному хламу, которым мы с Ингой набили свое жилье.
Тут, в современном городе, я остро почувствовал все убожество моей заграничной жизни, и ко мне пришло необратимое уже решение — немедленно возвращаться домой. Хватит уже новых экзотических впечатлений, пора заканчивать ближневосточную экспедицию. Еще год, два — и меня уже будет не отличить от тестя, которого безмерно радует факт, что он ежедневно может съедать целую курицу без ущерба для семейного бюджета. Еще немного — и я начну смотреть по телевизору КВН, смеяться над низкопробными остротами Жванецкого.
Нет уж! Я авантюрист, приключенческий парень, только почему-то стал забывать об этом. Но теперь все! Питер стряхнул с меня весь этот мещанский мох и паутину, которыми я уже начал было обрастать. Родной город вернул меня к жизни.
Я собрал друзей. Все радовались моему приезду, но разговаривали со мной снисходительно, как с простым деревенским пареньком, приехавшим в большой город. Такой, наверное, у меня был вид. Про Израиль никто не спрашивал, никому это было не интересно. Коля Ничко, мой бывший одногруппник и приятель, с профессиональной ловкостью напился в течение получаса и вскоре уже спал, положив голову на стол. Иногда Коля просыпался, смотрел на меня мутными глазами и говорил, тщательно произнося каждую букву.
— Я практикующий врач… — потом он делал большую паузу, тыкал в меня пальцем и добавлял: — А ты — говно!
С тяжелым сердцем я покидал Санкт-Петербург, но впереди все-таки была светлая надежда, радостная мысль: все еще можно вернуть! Яков Моисеевич оказался прав — ностальгия меня действительно покинула, но совершенно по другой причине. Сопливую эмигрантскую тоску по Родине вытеснила свежая, продуктивная идея — продать все имущество, забрать семью и вернуться в Россию. Навсегда!
Я деградирую. Причем быстро и неотвратимо. Я понял это по дороге домой, когда ехал в автобусе из аэропорта. Какие интересы у меня остались? Жратва, водка, сон… Плебейский набор. Что же делать? Прежде всего нужно прекратить бухать. Водка усиливает все ощущения — и радость с весельем, и точно так же скуку и равнодушие ко всему. К тому же от водки в голове заводятся тараканы.
Бросать пить я решил научно, с помощью специалистов. Записался в клуб трезвенников, что-то вроде Общества анонимных алкоголиков. Пришел. Довольно большой зал, в нем по кругу стоят кресла и одно в центре, в нем сидит руководительница группы — русскоговорящая девица. По окружности расположились алкоголики, ждущие внимания и помощи от этой хрупкой, прыщавой и, видимо, несчастной в личной жизни девчонки. Алконавтов сюда отправили менты, некоторых привозят прямо из тюрьмы, чтобы здесь их избавили от пагубной страсти. Я был единственным, кто явился добровольно.
Руководительница начала работу. Она по очереди опросила каждого из членов группы о сроках трезвости.
— Друзья! Семен не пьет уже восемнадцать дней! Давайте похлопаем ему и поддержим! — восторженно кричит ведущая, пубертатные ее прыщи при этом краснеют.
Семен сидит — дурак дураком, глазами хлопает. Он уже пережил несколько белых горячек, лечился в дурке. У него больше нет мозгов. Одна только фиолетовая оболочка осталась от человека.
— У него цирроз печени, скоро подохнет, — интимно шепнул мне на ухо сосед — полный розовощекий парень лет тридцати.
— Ну и дурак, значит, этот Семен. Спиздил сам у себя целых восемнадцать дней. Цирроз неизлечим. Пил бы уже до конца, все равно шансов выжить у него нет, — может быть несколько жестоко отвечал я.
— Алексей Шустер, — с уважением представился парень после моих слов.
Потом выступал местный активист, тоже, естественно, алкоголик. Этот гнал вообще полную бредятину.
— Друзья! Товарищи мои по несчастью! Страшная беда постигла каждого из нас. Коварный и беспощадный враг — алкоголизм — вероломно вторгся в нашу с вами жизнь. Задача у нас одна — бороться с этой опасной болезнью.
Речь его своей нелепой патетикой напоминала мне коммунячью политинформацию.
Ну уж эту проповедь я слышать был не в силах и потому попросил у девушки слова для выступления. Она обрадовалась — как же, человек впервые пришел на собрание и уже хочет высказаться. Такое редко бывало в ее практике. Алкаши в основном сидят тихие, в пол смотрят, слова из них выходят с трудом, как из почти пустого тюбика зубной пасты.
— Удобно как у вас получается — болезнь, — начал я свою речь. — Может быть, вам еще бюллетень выдавать на время запоя? Никакая это не болезнь, а просто распущенность, слабость, дурная привычка. Хорошо очень вы, товарищ, устроились: «я болен, лечите меня давайте».
Ведущая занервничала, посмотрела на часы и перебила меня:
— Аркадий затронул интересную тему, но мы обсудим ее после чаепития.
Началось чаепитие. Алконавты с отвращением хлебали жидкий чаек и мечтали о водке, это явно читалось по глазам. Руководительница отвела меня в сторону и тихо попросила:
— Аркадий, вам, вероятно, пока еще рано посещать подобные мероприятия. Это действительно больные люди, и вы своими высказываниями травмируете их расстроенную психику. Я убедительно прошу вас не приходить больше на наши собрания.
— Успокойтесь, не приду. И вам, милая девушка, советую перестать с нами возиться. Найдите себе молодого здорового парня и съездите с ним отдохнуть куда-нибудь, — посоветовал я.
— Я не могу бросить этих несчастных людей, я обязана помочь им вылечиться.
— Вылечить их можно только одним способом — дать каждому по лопате и отправить в пустыню колодцы копать. Месяца на три. А потом ампулу зашить каждому в задницу.
— Очень прошу вас — оставьте нашу группу в покое, вы рассуждаете, как фашист, — в голосе девчушки послышались беспомощные, но в то же время агрессивные нотки.
Я не стал с ней дискутировать, а подмигнул Алексею Шустеру. Он меня сразу понял. Мы вместе вышли из собрания, взяли бутылку водки и прекрасно завершили вечер, закусывая алкоголь лимонами, сорванными прямо с дерева.
В Общество я больше не приходил, у меня был уже другой план. Я сам решил избавиться от пагубной привычки и точно знал, как это сделать.
Бросить пить несложно. Не пьешь — и не пьешь, очень просто. Тут другая проблема возникает — вакуум. Время, которое раньше посвящалось водке, остается свободным, его некуда девать. И если сразу же не найти какого-то увлекательного занятия, то опять потянет на спиртное. Чем же трудящемуся забивать этот вакуум? Некоторые переходят на марихуану, употребляют другие наркотики, но я не приемлю такой вариант. Какой же смысл менять одно зелье на другое? Можно в распутство удариться, можно начать что-нибудь страстно коллекционировать или выпиливать лобзиком.
