Неделя на жизнь (СИ) - Анашкина Екатерина Юрьевна (прочитать книгу txt) 📗
— Алло!
— Здравствуйте, я могу поговорить с Максимом Викторовичем? — услышала она в трубке знакомый голос Алексея.
— Алло, Леша, здравствуй! Как ты, дорогой мой? Что-то давненько к нам не заезжал!
— Ой, Нина Николаевна, какая приятная неожиданность! Вот не вру, только недавно вспоминал про вас. Вам там, простите за нескромный вопрос, не икалось?
Нина Николаевна от души рассмеялась — она давно привыкла к тому, что Березин неисправимый балагур и жизнелюб.
— Нет, Бог миловал, Лешенька, но спасибо, что спросил. Так когда заедешь-то?
— Скоро, Нина Николаевна, теперь очень скоро, — сказал Лешка, улыбаясь, и невольно вспоминая Инну — ну а куда теперь денешься?! Все-таки будущая теща, и надо сказать, что теща — золотая!
— А Макс у вас, как я понимаю? Мне очень нужно с ним поговорить.
— Он умывается, Лешенька! Сейчас подойдет. Ты мне пока расскажи, как твои дела?
— Да по разному, Нина Николаевна. Вы же меня знаете: работаю, а в свободное время пьянствую, гуляю, наслаждаюсь жизнью. Только вот жаль, что для последнего времени у меня почти не остается! Уже забыл, как водка пахнет! — весело ответил Березин.
— Ну, Лешка, ты, я смотрю, совсем не меняешься! Все такой же шутник! Как бы сказал мой муж — «трепачова фабрика».
Уже много лет, с тех самых пор, как умерла его мама, семья Королевых была для него родной. Родители Макса и Инны всегда были рядом, они помогали, они ругали, они учили и давали советы, когда таковые были нужны. Всегда деликатные, они никогда не были ни назойливыми, ни дотошными. В бытность студентом он не раз перехватывал у них денег до стипендии. А по выходным и на каникулах вместе с Максом приезжал к ним в деревню, где всегда их ждали вкуснейшие шашлыки с костра и фирменная настойка, которую Королевы всегда делали сами и никому не открывали рецепта. Каждый год под конец сезона на полочках в погребе выстраивалась целая коллекция различных бутылок: черничная, земляничная, рябиновая, калиновая, на мяте и на смородине: выбирай любую! Костер запаливался только на березовых и сосновых полешках, потому что Виктор Петрович не признавал никакого готового угля и новомодных мангалов. Только шампуры и костер. А ночью, когда родители и Инна уходили спать в дом, Макс с Алексеем вдвоем разговаривали обо всем на свете и пели песни и пекли картошку. «И как в вас столько влезает? Я, например, после такого количества шашлыка „кыш“ сказать не могу, а вы еще и картошку есть собираетесь!» — постоянно удивлялся Королев-старший. А они ели, пели, пили, и было в этом столько счастья, что и представить сложно! И ежики шуршали в хворосте, и был даже один знакомый филин, постоянно прилетавший по ночам на соседнюю березу. Они даже дали ему имя Никодим. Этот Никодим ухал, охал, бессмысленно пучил оранжевые глаза и луна отражалась в них, играя и переливаясь, как будто наливая их, как два блюдечка, своим таинственным загадочным светом…
— Ну, ладно, Лешенька, ты только не пропадай, а то мы с Витькой скучаем. Передаю трубку!
— Леха, ты что так рано-то? Случилось чего? — Макс вышел на кухню и уселся возле стола, на котором уже исходили ароматом аппетитные румяные сырники с изюмом.
— Случилось, Макс, случилось. Нам бы пересечься и чем раньше, тем лучше. По-моему, я вчера накосячил, и по ходу, серьезно.
— В смысле? — Макс не удержался и сунул в рот горячий сырник, щедро полив его сгущенкой.
— Короче, давай, собирайся и через десять минут жду тебя около подъезда. Повторяю, это срочно. Отбой.
Макс с сожалением отодвинул тарелку и отхлебнул чай. Нина Николаевна присела напротив на краешек табуретки и заглянула сыну в глаза.
— Ну, что, опять неприятности? На работе, провались она пропадом?
— Ма-а-ам! Ну ты же знаешь, что это единственное, что я умею делать хорошо, потому, что это единственное, что я делаю с удовольствием! И вообще, мне казалось. что мы уже давно все обсудили и тему закрыли, — Макс улыбнулся, нежно взял маму за руку и поцеловал.
— Это опасно?
— Ну какое там «опасно», мамуль! Конечно нет. Я прошу тебя, не волнуйся, а вечером я постараюсь притащить к нам Березина. Посидим, чайку попьем, чаек коньячком полирнем, поболтаем. Кстати, надо бы Иннке тоже позвонить, как думаешь? — крикнул он уже из коридора, надевая куртку. — Все, мамуль, мне надо бежать! До вечера. Постараюсь днем позвонить, но не обещаю!
Макс клюнул мать в теплую щеку и вышел в коридор.
— Вот такие дела, брат Максимка. Я был у Мальцевой. Машины ее перед домом нет, а в квартире мне открыла какая-то полоумная старуха, — как я понял, ее соседка по коммуналке, — которая сначала наорала на меня, а потом сказала, что Вероника — шалава и сегодня дома вообще не появлялась. Так что нужно срочно искать госпожу Мальцеву и наведаться в тот дом, куда наш клиент привез Катю Долгову. Разорваться я, как ты понимаешь, не могу. Так что в область ехать надо кому-то еще, — Березин выбросил окурок, поднял стекло и поставил обогреватель на максимум. В машине было надымлено так, что щипало глаза, но бессонная ночь и два литра приторного кофе сказывались ознобом, который колотил его нещадно.
— Так, спокойно! Не газуй. То, что Вероника не подходит к телефону в конторе, вообще-то, вполне объяснимо. На часах только половина седьмого утра. Офисные работнички начинают трудовой день не раньше девяти, а то и позже.
— А где ее ночью черти носили? Ведь соседка заявила, что не было ее дома!
— Ну ты даешь, Леха! Да где угодно! Она девушка одинокая, незамужняя, дети ее не ждут, так что вполне возможно, что ночь она провела у какого-нибудь своего друга или подруги. Так что бить тревогу пока рановато, — Максим опустил стекло. Дым клубами рванул наружу, уступая место сырому московскому воздуху. Вместе с ним в салон ворвались привычные утренние звуки московской улицы и сердитые, будто простуженные, голоса моторов. Алексей поежился.
— Макс, закрой окно, холодно!
— Не могу! Иначе мы рискуем с тобой задохнуться. Потерпи еще пару минут. И вообще, у тебя так печка шпарит, что мне даже жарко.
— А мне холодно! — Березин со злостью нажал на кнопку, и стекло послушно и тихо поехало вверх.
— Ну ты даешь! — удивленно покачал головой Максим — Слушай, а ты не заболел? Что-то ты плохо выглядишь. Вон и глаза красные, как у окуня. Не спал что ли?
— Не спал, — буркнул Березин.
— Оно и видно.
— Слушай, Королев, мне сейчас не до шуток, — ответил он с раздражением. — Я совершенно серьезно думаю, что эта девица будет шантажировать Филиппова. А он таких штучек не прощает. Хлопнет он ее, как пить дать — хлопнет! Если уже не…
— Так, стоп психоз!
Макс глубоко вздохнул и хлопнул ладонями о колени:
— Ну вот что. Я сейчас возьму ребят, мы поедем в область и постараемся все осмотреть, хотя, мне кажется, что это пустышка. И вообще, что ты предполагаешь там обнаружить? Хладный труп гражданки Мальцевой?
— Типун тебе на язык! Надеюсь, что до этого еще не дошло, хотя все возможно. Макс, прошу тебя, пошурши там. Может подвал там есть или погреб? Не знаю, может это действительно паранойя, но предчувствие у меня очень нехорошее. Думаю, что наш маньяк не будет сидеть сложа руки, ведь насколько я сумел понять, эта Мальцева может утопить его, как кутенка. Блин! И кто меня вчера за язык тянул?!
— Давай, Леха, поезжай-ка ты к офису этого «Фармконтакта» и постарайся ее там перехватить. И успокойся, я тебя прошу!
Макс вышел из машины, а Березин в который раз набрал уже наизусть заученный номер Вероники. Трубка отозвалась длинными гудками и в конце просьбой оставить сообщение.
…Перед закрытыми глазами метались радужные пятна, как в детской игрушке, которую в детстве подарил Веронике папа. Калейдоскоп. Вот как она называлась. Маленькая Вероника очень любила, приникнув глазом к концу этой небольшой трубочки, медленно поворачивать ее и наблюдать, какие причудливые узоры складываются из мелких разноцветных стеклышек. Когда соседский мальчишка по имени Валерка увидел калейдоскоп, то непременно захотел разломать его, чтобы достать «несметные сокровища». Он отнял у Вероники игрушку и разломал ее. В ладони оказалась горсточка совершенно обычных осколков, волшебство пропало, сказка растаяла… В тот день Вероника долго и безутешно плакала…
