Дживс, вы — гений! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (библиотека книг .TXT) 📗
— Вот именно, — подхватил я.-И ни на миг не забывай, что он решил непременно выдать твою Полину за меня.
— Что?!
— А ты до сих пор не знал? Ну вот, теперь знаешь.
Полина вскинула голову — ну вылитая Жанна д'Арк.
— Пропади я пропадом, Берти, если выйду замуж за тебя!
— Мне нравится твой боевой задор, — одобрительно сказал я. — Но сохранишь ли ты свою отвагу, когда из ноздрей родителя вырвутся языки пламени и он начнет с хрустом жевать стеклянные бутылки? Не испугаешься серого волка?
Полина чуть дрогнула.
— Конечно, нам с ним придется нелегко, я понимаю. Знаешь, мой ангел, он на тебя жутко зол.
Чаффи выгнул грудь колесом.
— Я им займусь!
— Нет, — решительно возразил я, — это я им займусь. Предоставьте ведение этого дела мне.
Полина засмеялась. Мне ее смех не понравился, какая-то пренебрежительная нотка в нем слышалась.
— Тебе! Бедный ты мой воробышек, да если папа фыркнет при виде тебя, ты побежишь от него без оглядки.
Я поднял брови:
— Исключаю подобный казус из рассмотрения. Зачем ему фыркать при виде меня? То есть, по-моему, это вообще немыслимая глупость — фыркать на людей. А если он и позволит себе подобное проявление слабоумия, это вызовет совсем не тот эффект, какой ты предсказала. Да, признаю, когда-то я чувствовал себя немного неуверенно в присутствии твоего родителя, но все это в далеком прошлом, перед вами совсем другой человек. Я прозрел. Только что у меня на глазах Дживс буквально за две минуты укротил этот свирепо воющий ураган, обратив в нежнейший ветерок, так что злые чары развеяны. Когда он явится, можете с легкой душой предоставить его мне. Хамить я ему не стану, но буду очень строг.
Чаффи вроде бы о чем-то задумался.
— Это он идет?
В саду послышались шаги. А также громкое пыхтенье. Я указал пальцем на дверь.
— А вот и наш клиент, Ватсон, — сказал я, — если я не ошибаюсь.
ГЛАВА 20. Дживс приносит телеграмму
Я не ошибся. На фоне летнего неба взгромоздилось нечто массивное. Оно вошло в кабинет, уселось на стул, А усевшись, вытащило носовой платок и принялось утирать им лоб. С весьма озабоченным видом, как я определил, и мое изощренное чутье помогло мне правильно истолковать симптомы. Так ведет себя человек после дружеской встречи с Бринкли.
Профессиональная точность диагноза подтвердилась минуту спустя, когда он на миг опустил платок и обнаружилось, что глаз заплыл и наливается великолепным синяком.
При виде синяка Полина взвизгнула, как и подобает любящей дочери.
— Боже мой, папа, что случилось?
Старик Стоукер бурно пыхтел и отдувался.
— Не удалось мне придушить его, — сказал он с тоскливым сожалением.
— Кого?
— Откуда я знаю. Там во вдовьем доме какой-то сумасшедший. Стоял у окна и кидался в меня картофелем. Не успел я постучать в дверь, как он тут же появился у окна и начал кидаться картофелем. Не захотел выйти, как подобает мужчине, и не дал мне придушить себя. Стоял себе и кидался.
Когда я это услышал, я против воли вроде бы даже восхитился этим ублюдком Бринкли, ей-богу. Конечно, мы никогда не будем с ним друзьями, но надо быть справедливым: в критических обстоятельствах в нем иногда просыпаются патриотизм и гражданское мужество. Видимо, стук папаши Стоукера нарушил его похмельный сон, он почувствовал, как мерзко трещит голова, и тотчас же принял соответствующие меры. Все совершенно правильно.
— Считайте, что вам грандиозно повезло, — сказал я, призывая к оптимистическому взгляду на жизнь, — ведь он открыл боевые действия с дальней дистанции. Оружием ближнего боя у него обычно служит либо мясницкий нож, либо топор, и тут требуются хорошие ноги.
Он слишком глубоко погрузился в свои собственные переживания и, по-моему, до сих пор не осознал, что Бертрам-то опять с ним рядом. Во всяком случае, он страшно удивился.
— Привет, Стоукер, — небрежно бросил я, желая помочь ему справиться с замешательством.
Но он продолжал таращиться.
— Вы кто? Вустер? — спросил он, как мне показалось не без ужаса.
— Он самый, старина Стоукер, — жизнерадостно подтвердил я. — Бертрам Вустер собственной персоной, можете не сомневаться.
Он чуть не с мольбой глядел то на Чаффи, то на Полину, словно ища у них поддержки и утешения.
— Что он такое сделал со своей физиономией?
— Это загар, — объяснил я и перешел к делу, которое мне не терпелось поскорей решить. — Что ж, Стоукер, вы очень кстати сюда заглянули. Я вас искал… ну, может быть, не то чтобы так уж искал, однако рад вас видеть, потому что хотел довести до вашего сознания, чтобы вы перестали мечтать о браке вашей дочери со мной. Выкиньте эту дурь из головы, Стоукер. Все, конец. Поставьте на своих мечтах крест, похороните и забудьте навсегда.
Сколько бы мне ни пели дифирамбов по поводу бестрепетной отваги и твердости, с которой я произнес эту речь, все будет мало. В какой-то миг я даже подумал, не перегнул ли палку, потому что поймал взгляд Полины и прочел в нем такое благоговейное обожание, что испугался: а ведь она, не в силах противостоять власти моего обаяния, чего доброго вдруг решит, что все-таки ее герой — я, и снова переметнется от Чаффи ко мне. Поэтому я поспешил перейти к следующему пункту повестки дня.
— Она выйдет замуж за Чаффи, то есть за лорда Чаффнела… вот за него, — сказал я и махнул в направлении Чаффи.
— Что?!
— Что слышали. Все уже решено.
Старик Стоукер мощно фыркнул. Он был потрясен.
— Это правда?
— Да, папа.
— Вот, значит, как! Ты собираешься выйти замуж за человека, который назвал твоего отца старым пучеглазым мошенником?
Я был заинтригован:
— Чаффи, ты в самом деле назвал его старым пучеглазым мошенником?
Чаффи рывком вернул на место слегка отвисшую нижнюю челюсть.
— Конечно, нет, — сказал он жалким голосом.
— Назвали, — возразил Стоукер. — Когда я объявил, что отказываюсь покупать этот ваш домишко.
— Может, и назвал, — согласился Чаффи. — Надо же понять человека.
Тут вмешалась Полина. Видно, она почувствовала, что они отклоняются от главной темы, а женщины любят придерживаться конкретного курса.
— Это не имеет значения, папа, я все равно выйду за него замуж.
— Не выйдешь.
— Еще как выйду. Я люблю его.
— Не далее как вчера ты была влюблена в этого вымазанного сажей недоумка.
Я приосанился. Мы, Вустеры, умеем с пониманием отнестись к родительскому горю, но есть границы, которые переходить нельзя.
— Эй, Стоукер, не забывайтесь! Извольте вести дискуссию в рамках приличий. И кстати, это не сажа. Это вакса.
— Не была я в него влюблена! — закричала Полина.
— Сама говорила, что влюблена.
— Мало ли что я говорила.
Старый хрыч Стоукер опять всхрапнул, как лошадь.
— Суть в том, что ты сама не знаешь, чего хочешь, поэтому решать за тебя буду я.
— Можешь говорить что угодно, за Берти я не выйду.
— Но и за нищего английского лорда, этого охотника за приданым, ты тоже не выйдешь, клянусь.
Чаффи так и вскинулся:
— Как вы сказали — нищий английский лорд, охотник за приданым? Что это значит?
— Что сказал, то и значит. У вас ни гроша за душой, а вы хотите жениться на девушке с таким состоянием. Совсем как этот парень из музыкальной комедии, я ее как-то видел… черт, имя забыл… а, лорд Вотвотли.
С побелевших до синевы губ Чаффи сорвался звериный вопль:
— Вотвотли!
— Точная копия. Такая же физиономия, и выражение такое же, и манера говорить. Я давно думал: кого это вы мне напоминаете? И вот теперь понял — лорда Вотвотли.
Снова вмешалась Полина:
— Папа, ты говоришь совершеннейшую чушь. Я тебе сейчас все объясню. Все это время Мармадьюк проявлял слишком большую щепетильность и благородство и не считал возможным сделать мне предложение, пока у него не появятся приличные деньги. Я никак не могла понять, что происходит. А потом ты пообещал купить Чаффнел-Холл, и ровно через пять минут он прибежал ко мне и начал делать предложение. Если ты не собирался покупать замок, не надо было говорить, что собираешься. И, кстати, я не понимаю, почему ты раздумал его покупать.
