Иллюзионист - Мейсон Анита (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

— Не понимаю, что со мной, — сказал он. — Обычно я не…

Он осекся, осознав, что любая шлюха слышала такие жалобы не раз.

— Не волнуйся, — сказала она и, нагнувшись, нежно взяла кончик его пениса в рот. Тот поднялся, запульсировал и снова опал.

Симон мрачно смотрел на голые стены. Его щеки пылали. Он понимал, что надо уходить, но ему не хотелось. Чем дольше длилось молчание, тем больше он чувствовал необходимость прервать его, прежде чем поддастся чувству поражения, но найти нужные слова становилось все труднее.

Потом он вспомнил, что она сказала, и впервые осознал ее слова.

— Откуда ты знаешь, что я проповедую? — спросил он.

— Да слышала. — Она сделала неопределенный жест в сторону улицы. — Говорят, ты философ.

— Правда? — сказал Симон. — А что еще говорят?

— Что ты нечестивый.

— Это уже что-то. А тебе сказали, что именно я проповедую?

— Что-то о Боге и что мы должны нарушать все законы.

— Меня это радует, — сказал Симон. — Я и не думал, что они слушают.

— Насчет законов, — улыбнулась она, — слушали все.

— Мне казалось, моя проповедь не произвела большого впечатления.

— Люди и так нарушают законы, — сказала она. — Их и призывать к этому не надо.

— Да, но они нарушают законы из-за личной выгоды. Я же прошу их нарушать закон, потому что это закон, — сказал Симон.

— А-а… — неопределенно сказала она, взяла его пенис в руку и стала машинально им поигрывать; тот не откликался. — Зачем? — спросила она.

Симон уже готов был ответить, но вовремя остановился:

— Ты не поймешь.

— Потому что я шлюха, — сказала она.

Он решил, что уйдет, тотчас.

— Не вижу смысла, — проговорила она, прежде чем он встал. — Если люди не подчиняются закону, они подчиняются чему-то другому, и оно становится законом.

Последовало молчание.

— Я же сказал, что ты не поймешь, — сказал Симон.

Она встала, подошла к туалетному столику, взяла гребень из слоновой кости и стала расчесывать волосы. Они были блестящими, падали до плеч и обрамляли ее лицо так, что его черты выступали резче. Смелое, подвижное лицо с умными серыми глазами. Иногда оно казалось грубым, почти уродливым, иногда становилось невыносимо прекрасным. Это зависело от выражения глаз. Рот менялся мало — он был крупным, мягким и добрым. Симон подумал, что рот шлюхи, если присмотреться, обычно выдает низость; но к ней это никоим образом не относилось.

Она отложила гребень, взяла маленькую деревянную палочку и стала ловкими движениями наносить на веки зеленые тени.

— Ты нарушил все законы? — спросила она.

— Конечно нет, — сказал Симон. — На это потребуется вся жизнь.

— Наверное. Может быть, стоит сосредоточиться на одном из них.

Он сделал вид, что обдумывает предложение.

— На каком именно?

— Думаю, это должно быть убийство.

Ее логика не уступала мужской.

— Нет, — сказал Симон. — Во всех бедах мира виновата смерть.

Она задумалась, палочка в ее руке замерла.

— Но избавиться от смерти невозможно, — возразила она.

— Конечно, на это потребуются долгие годы, — согласился Симон.

Она посмотрела на него, чтобы убедиться в серьезности его слов, потом рассмеялась.

— Ох уж эти мужчины и их идеи, — сказала она. — А ни один из вас не способен испечь буханки хлеба.

— Хлеба! — удивился Симон. — Вряд ли. Это женская работа.

— Разумеется, — сказала она. — Это один из законов, не так ли?

Он в изумлении смотрел на нее. В его душе боролись раздражение, негодование и невольное восхищение. Его фаллос возбудился, что еще больше сбило его с толку.

Она улыбнулась ему. В ее серых глазах был такой же блеск, как у моря, когда смотришь на него издали. Она действительно была красива — и одновременно уродлива. Она держалась отчужденно — но он купил ее. Она была шлюхой — однако в глубине души оставалась непорочной.

Он чувствовал, как в нем закипает гнев.

— Как ты можешь этим заниматься? — спросил он. — День за днем, ночь за ночью продавать себя любому встречному мужчине?

— А что мне еще делать? — сказала она.

— Неужели ты не чувствуешь себя нечистой?

— Нет, — мотнула она головой. — Я ничего не чувствую. Это не имеет ко мне никакого отношения. Что бы люди ни делали с моим телом, я остаюсь сама собой.

— Чепуха, — резко сказал Симон. — Твое тело — это ты: чем еще оно может быть? И что оно такое? Тарелка, которую скребут и лижут тысячи мужчин. Участок ничейной земли, куда каждый прохожий может слить свое неиспользованное семя.

Его фаллос затрепетал и стал расти.

— Не обольщайся! — со злобой повторил он. — Ты — кто угодно и что угодно. Ты — то, что из тебя делают мужчины. Ты ничтожество. Ты животное.

Она наблюдала за ним.

— Доказательством того, что ты животное, — сказал Симон, подкидывая на ладони свой огромный багровый инструмент, — служит то, что ты будешь делать, что я тебе велю. Разве не так?

Она безучастно кивнула.

— Ложись на живот, — приказал он.

К сожалению, в этот момент он не мог придумать ничего более унизительного, чем взять ее в задний проход, как он это делал с мальчиками, но грубо, не обращая внимания на крик боли, а потом, на пороге кульминации, выйти из нее и, перевернув ее на спину и оседлав сверху, излить бушующий поток ей в рот.

Она лежала с закрытыми глазами, потом утерла уголок рта рукой.

— Шлюха, — сказал Симон.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Ее взгляд был спокойным и ясным. В нем было то, чего он не хотел видеть. То, что вторглось в его сознание непрошеным гостем. В ее глазах была жалость.

Река извивалась как змея. С трудом спускаясь по обожженным солнцем склонам, они увидели ее зеленоватый изгиб прямо под собой в небольшой долине, и она обещала освежающую прохладу. Теперь, подойдя ближе, они увидели, что густая зелень, покрывающая оба берега, оказалась буйными непроходимыми джунглями, болотистыми и коварными, курящимися паром на жаре, от которой у них градом лился пот.

Деметрий шел механически, не отрывая глаз от идущих впереди. Он почти не помнил, зачем он здесь.

Голова процессии свернула вправо, огибая неглубокое лесистое ущелье, и продолжила путь на юг через рощи терновника и тополей, через густые заросли бамбука, который рос везде, где была вода, и через все чаще встречающиеся участки потрескавшейся и обесцветившейся почвы, где не росло ничего. Время от времени им попадались кряжи или валуны из жирной желтой глины. На бесплодных участках только валуны и давали тень. Деметрию казалось, что он попал в страну из ночного кошмара.

Через час — на такой жаре они двигались медленно, а некоторые женщины несли детей на руках — они достигли того места, где долина подходила непосредственно к реке. Деметрий, чьи силы возродились от ощущения близости цели, заставил себя двигаться вперед, к берегу, но, подойдя ближе, вместо прозрачных величественных вод, рисовавшихся его воображением, увидел бурлящий мутный поток, в котором среди клокочущей белой пены плавало множество вырванных с корнем деревьев.

Его начал охватывать необъяснимый ужас. Он отвернулся от реки и посмотрел назад, на город у подножия гор. Город пальм: они прошли в нескольких милях от него, с вожделением глядя на зелень садов и блестящих под солнцем ручейков. На расстоянии, зеленый и мерцающий в дымке, он казался безопасным и уютным. Он вновь повернулся к реке и увидел за ней такую же бесплодную землю, как та, через которую они только что прошли, а дальше — снова горы. Что же это за рай, воротами в который служит этот мутный, бурный поток?

Он смотрел на своих собратьев-паломников: они устали, были встревоженны, прижимали к груди детей и узелки с провизией, самые слабые едва держались на ногах от жары, но у всех у них в глазах был свет, надежда, сокровище. Он понял, что ошибся, что пришел не туда.

Их лидер взобрался на валун и обратился к ним. Паломники сгрудились вокруг и жадно ловили его слова.