Записки городского невротика - Аллен Вуди (первая книга txt) 📗
Вуди. А ножки?
А к т е р. Ну, и ножки тоже.
Вуди. А грудь как?
А к т е р. Да, в общем, недурна.
Вуди. Не отпускайте ее, я сейчас буду!
А к т е р. Она студентка с философского, но ни черта толком не знает. Типичный продукт студенческой столовой.
Вуди. Забавно, я ведь уже использовал эту фразу, когда описывал девушку в «Сыграй-ка нам снова, Сэм».
А к т е р. Надеюсь, там она получилась забавнее.
Вуди. Давайте ее сюда!
А к т е р. К телефону, что ли?
Вуди. Естественно!
А к т е р (к Доре). Это вас.
Д о р а (шепотом). Я видела его в кино. Отделайтесь от него как-нибудь!
А к т е р. Но он же автор пьесы!
Д о р а. Тоже мне пьеса! Глупая и претенциозная.
А к т е р (в трубку). Она не хочет говорить с вами. Говорит, что пьеса претенциозная.
Вуди. О, Господи! Ну ладно, потом перезвоните мне, расскажете, чем все кончится.
А к т е р. Ладно. (Вешает трубку, потом снова за нее хватается: до него доходит, что сказал автор.)
Д о р а. Так мне можно сыграть в вашей пьесе?
А к т е р. Ничего не понимаю! Вы актриса или девица, которая изображает актрису?
Д о р а. Я всегда мечтала быть актрисой. Мама хотела, чтобы я стала медсестрой. А папа мечтает, чтобы я вышла замуж за приличного человека.
А к т е р. И в результате где же вы работаете?
Д о р а. На фабрике, где делают ресторанные тарелки. Посмотришь – она как бы глубокая, а на самом деле мелкая!
Из-за кулис появляется Грек.
Трихинозис. Диабетус, Гепатитис, привет вам. (Обмен рукопожатиями.) Я только что в Акрополисе спорил с Сократусом, и он мне доказал, что я не существую.
Он так меня расстроил! Кстати, говорят, вы тут с концовкой маетесь? Кажется, у меня есть для вас кое-что.
П и с а т е л ь. В самом деле?
Трихинозис. А это кто такая?
Д о р а. ДораЛеви.
Трихинозис. Не из Пенсильвании, случаем?
Д о р а. Оттуда. Трихинозис. А вы там не знаете таких
Раппопортов?
Д о р а. Как же, как же! Мирона Раппопорта? Трихинозис (кивает). Вместе с ним мы агитировали за либералов. Д о р а. Какое совпадение! Трихинозис. У вас еще была интрижка с мэром Линдсеем? Д о р а. Да это я только удочку закидывала. Не вышло ничего.
П и с а т е л ь. Давай концовку! Трихинозис. Надо же, какая очаровашка! Д о р а. Ах, что вы говорите! Трихинозис. Как бы это нам с тобой сейчас перепихнуться? Д о р а. Сама судьба нам дарит эту ночь!
Трихинозис страстно сжимает ее запястье.
Д о р а. Что ж, я – твоя. И знай: я непорочна! Верно я говорю?
Суфлер (показывается из-за кулис. Он в свитере. В руках книга). «Что ж, я – твоя. И знай: я непорочна!» Все правильно.
(Исчезает.) П и с а т е л ь. Давай твою концовку, дубина стоеросовая! Трихинозис. А!.. Ах да! (Зовет.) Ребята!
Несколько греков выкатывают на сцену какую-то замысловатую машину.
П и с а т е л ь. Это еще что за хреновина?
Трихинозис. Это концовка для твоей пьесы.
А к т е р. Не понимаю.
Трихинозис. В этой машине, которую я полгода изобретал в подвале лавки моего шурина, – в ней решение всех проблем!
П и с а т е л ь. Как это?
Трихинозис. В финальной картине, где все темнеет, а подлый раб Диабетус попадает в отчаянное положение…
А к т е р. Ну?
Трихинозис. Зевс, отец всех богов, нисходит драматически с небес и, размахивая своими молниями, спасает бессильную, но благодарную толпу смертных.
Д о р а. Deus ex machina! Бог из машины!
Трихинозис. Ха! Прекрасное название для аппарата!
Д о р а. Не зря же у меня папа работает в компании «Вестингауз»!
П и с а т е л ь. Я все-таки как-то не понимаю…
Т р и х и но з и с. Погоди! Как она работает – это надо видеть! Посмотришь, как из нее Зевс вылетит! Этим изобретением я заработаю целое состояние! Софоклус вложил в него кучу денег. А Эврипидус даже заказал два экземпляра.
П и с а т е л ь. Но это же меняет всю идею пьесы!
Трихинозис. Не говори, пока не увидишь ее в действии. Гастритис, давай впрягайся! Вот тебе доспехи для летания. Гастритис. А почему я? Трихинозис. Делай что тебе говорят! (Гепатитису.) Ты глазам своим не поверишь! Гастритис. Боюсь я что-то… Трихинозис. Он шутит! (Шепотом.) Ну, давай же, идиот, ты мне провалишь всю рекламу! Сейчас он все сделает! Ха! Ха! Гастритис. Да я же высоты боюсь! Трихинозис. Ну, полезай! Живо! Ну, давай! Теперь надень костюм Зевса… Только покажешься в нем, и все! (Приходит в неистовство, Гастритис упорствует.) Гастритис. Я позвоню своему адвокату!
П и с а т е л ь. Так вы говорите, в конце концов приходит Бог и всех спасает?
А к т е р. А что? Мне нравится! За это людям и заплатить не жалко!
Д о р а. Он прав. Это же прямо как в голливудских фильмах по Библии!
Писатель (выходит на середину сцены, как-то слишком уж театрально). Но если Бог всех спасет, человек не несет за свои действия никакой ответственности!
А к т е р. И после этого он еще будет спрашивать, почему его перестали звать на вечеринки!
Д о р а. Но без Бога Вселенная бессмысленна! Жизнь не имеет смысла! Мы не имеем смысла! (Тягостная пауза.) Эх, мне вдруг прямо до полусмерти захотелось, чтобы меня оттрахали!
П и с а т е л ь. У меня что-то настроение пропало.
Д о р а. Ах, так? Может, из зрителей кто-нибудь возьмет на себя этот труд?
А к т е р. Прекратите! (К зрителям.) Вы не слушайте, ребята! Это она так. Треплется.
П и с а т е л ь. Что-то я совсем раскис…
А к т е р. Да брось. Что это на тебя накатило?
П и с а т е л ь. Не знаю, верю я в Бога или я не верю…
Д о р а (к зрителям). А я ведь серьезно!
А к т е р. Если нет Бога, так кто же сотворил Вселенную?
П и с а т е л ь. Да я разве против? Просто я еще неуверен.
А к т е р. Что значит, ты еще не уверен? Когда же ты собираешься обрести уверенность?
Д о р а. Будет кто-нибудь из вас спать со мной или нет?
Мужчина (из зрителей. Поднимается с места). Я пересплю с этой девицей, раз больше никто не хочет!
Д о р а. Нет, правда?
Мужчина. Да что они все – обалдели? Вполне симпатичная девица! Неужто в зале нет ни одного нормального здорового мужика? Вы знаете, кто вы все? Банда красных нью-йоркских леваков, еврейских ин-теллигентиков и коммунистов!
Из-за кулис появляется Лоренцо Миллер. Одет по моде его времени.
Лоренцо. Сядь на место! Сядьте, пожалуйста.
Мужчина. Все. Все. Сажусь.
П и с а т е л ь. Вы кто такой?
Лоренцо. Лоренцо Миллер. П и с а т е л ь. Творец этой публики.
П и с а т е л ь. В каком смысле?
Лоренцо. В самом прямом. Я написал: большая группа людей из Бруклина, Квинса, Манхэттена и Лонг-Айленда собралась в театре смотреть пьесу. Вот они перед вами!
Дора (показывает на зрителей). Вы хотите сказать, что они тоже не настоящие? (Лоренцо кивает.) И вовсе не свободны делать что им захочется?
Лоренцо. Думают, что свободны. Но делают всегда только то, что от них ожидается.
Женщина (внезапно поднявшись из зрительских рядов). Я! Я настоящая! Я не персонаж пьесы!
Лоренцо. Простите, мадам, но и вы тоже.
Женщина. Как?! У меня же сын в Гарварде! В Школе бизнеса.
Лоренцо. И вашего сына я тоже создал. Он, скажу я вам, не только персонаж, он еще и педераст к тому же!
Мужчина. А вот я покажу вам сейчас, какой я вымышленный! Я ухожу из театра и требую деньги назад. Идиотская пьеса! Да просто никакой пьесы! Идешь в театр, хочешь посмотреть что-нибудь с сюжетом – с началом, с серединой и концом, а вместо этого – дерьмо какое-то! Привет.
Фыркая от раздражения, идет по проходу. Уходит.
Лоренцо (к зрителям). Какой персонаж, а? Я изобразил его очень сердитым. Потом его замучат угрызения совести и он покончит с собой. (Фонограмма: выстрел.) Не сейчас!
Мужчина (возвращается с дымящимся пистолетом в руке). Извините, я, кажется, поторопился?
