Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Лагутски Джон (читать книги полные TXT, FB2) 📗
Кивком головы Григорий пригласил Сэру и Алана сесть по другую сторону стола.
— Итак, что происходит? — спросил Алан.
Григорий сунул ему в руки газету.
— Меня хотят уничтожить. Придумывают всякие истории для прессы.
— Кто?
— Бабьё из министерства. Ополчились на меня за то, что я хотел сделать этот бизнес чистым.
Сэра и Алан с изумлением прочитали статью, в которой прямым текстом говорилось, что Григорий наживается на усыновлениях. Вместо того чтобы заботиться о бездетных семьях, он якобы берет с несчастных иностранцев, которые отчаянно хотят иметь детей, десятки тысяч долларов. В статье упоминался и Ваня, так что автор наверняка ознакомился с материалами Алана, опубликованными в “Телеграф”.
— Послушайте, Григорий, это правда, что с иностранцев, которые хотят стать приемными родителями, вы берете за услуги тысячи долларов? Вы не можете быть одновременно благотворителем и бизнесменом!
Из кабинета начальника появилась секретарша и стала протискиваться к двери. Сэра и Алан придвинулись ближе к столу.
— Мне же нужно зарабатывать деньги, — сказал адвокат. — Я должен платить аренду. — Он обвел рукой помещение с умирающим цветком на краю стола. — Я даже секретаря не могу себе позволить. К тому же мои гонорары смехотворны по сравнению с тем, что зарабатывают американские агентства.
Раздражение как будто оживило его, и он вновь обрел адвокатский апломб. Григорий объяснил, что статья — всего лишь одна из акций кампании, инициированной бюрократами, являющимися составной частью системы усыновления. Эти бюрократы, сказал он, регулярно получают деньги от зарубежных агентств. И вот, ощутив угрозу со стороны независимого Григория, участники этих доходных взаимоотношений решили его устранить.
— Поймите, — горячился Григорий, — речь идет не только о Ване. Я работаю ради всех сирот России и ради всех тех бездетных пар, которые не могут себе позволить платить агентствам огромные суммы.
Сэра сочувствовала Григорию, однако для нее гораздо важнее было определить положение Вани. Если Григорий ввяжется в войну с министерством, сумеет ли он добиться благополучного исхода в Ванином деле?
Никаких проблем, ответил Григорий. Принят новый закон об усыновлении — впрочем, он сам, работая помощником депутата, участвовал в его разработке. Ведьмы из министерства не смогут ему помешать. Он расправил плечи, откинулся на спинку кресла и дал Сэре и Алану слово, что выиграет дело. Ему нужны лишь документы из Англии.
Сэра напомнила ему, что в Англии положительное решение уже принято, на что Григорий, сделав рукой нетерпеливый жест, ответил, что это только начало.
Из ящика стола он достал отпечатанный лист бумаги и перечислил наименования пятнадцати документов, которые ему должны прислать из Англии.
— Будь они у меня на руках, Ваня был бы уже на свободе.
В течение следующих недель кампания против Григория набирала обороты. Ему предъявлялись все более абсурдные обвинения. В одной статье, например, говорилось, что он продавал грудных детей прямо с самолета. Другая статья была озаглавлена: “Россиянки продавали своих младенцев в США за 10 тысяч долларов”. Все московские журналисты вдруг заделались экспертами в оценке стоимости российских детей — и, как назло, как раз в это время в Америке произошло несколько трагических случаев, получивших широкий резонанс. Приемная мать до смерти забила двухлетнего мальчика; в самолете, летевшем в Нью-Йорк, супружеская пара, обозленная непослушанием приемных дочерей, принялась их лупить, вызвав гнев остальных пассажиров. Доверчивый читатель в Москве и других городах России мог сделать вывод, что во всем этом виноват один Григорий.
Для выяснения того, почему у Григория появилось так много врагов, хватило пары телефонных звонков. Еще в феврале, заканчивая работу по оформлению документов для усыновления Андрея, Григорий решил создать себе рекламу. Он созвал пресс-конференцию и осудил чиновников, занимающихся усыновлением детей в семьи иностранцев за взятки. Он также обвинил их в создании особой базы данных на здоровых детей — он назвал ее “золотым фондом”, — которых они предлагают тем, кто посулит больше денег. Себя он позиционировал как борца за права российских бездетных семей, которые мечтают усыновить ребенка, но не могут платить за это столько, сколько платят американцы.
Григорий, возможно, был прав, когда говорил о противозаконных платежах, но, засунув в улей палку и растревожив пчел, он неверно оценил баланс сил между независимым юристом и чиновничьим аппаратом. Задетая за живое мстительная бюрократия не стала терять время даром и тут же перешла в наступление. Он и сам представляет интересы потенциальных зарубежных усыновителей за деньги, обличающе возопили чиновники, забыв упомянуть, что суммы гонораров Григория были несоизмеримы с требуемыми агентствами по усыновлению в США. Кроме того, против него выдвинули еще тысячу разных обвинений — до кучи.
Теперь, по прошествии времени, очевидно, что надо было забрать у Григория дело об усыновлении Вани. Но кто вместо него взялся бы вести это дело за плату, которую могла осилить Линда? У Сэры и Алана не было на примете больше никого.
Лишь в марте прибыл курьер, доставивший пакет для Григория. Пакет был утешительно увесистым. И таким драгоценным, что Сэра робела, открывая его. Сев за обеденный стол, она осторожно сняла пластиковую упаковку, и у нее в руках оказалась скрепленная красной ленточкой пухлая пачка документов с красной печатью на каждом. Прежде ей не приходилось видеть ничего подобного — словно она перенеслась в действие “Холодного дома” Диккенса. Аккуратно, по одной, она пролистнула все восемьдесят страниц — на каждой красовались подписи и штампы. В конце концов она добралась до бумаги, скрепленной печатью Министерства иностранных дел со львом и единорогом, с указанием суммы в шестьдесят два фунта стерлингов. Это было подтверждение правомочности всех документов. Больше всего на свете Сэре хотелось схватить все эти подписи и печати, поехать в дом ребенка и сунуть их под нос Адели. Вот вам доказательство того, что Ваня едет в Англию! Впрочем, она быстро опомнилась. Адель подождет. Первым делом надо ехать к адвокату.
Прошла неделя. От Григория, забравшего пакет документов, не было ни слуху ни духу. Но Сэра не слишком волновалась — стопроцентно уверенная в британской системе законодательства, она не сомневалась, что документы в полном порядке. Потому-то для нее стало шоком, когда Григорий позвонил с сообщением, что побывал в министерстве и у них серьезная проблема. Сэра попросила его немедленно приехать.
Первым делом Григорий взял ножницы. Сэра в ужасе смотрела, как он собирается перерезать красную ленточку.
— Григорий, так нельзя. Это же официальные документы.
— Надо.
Щелкнули ножницы, и ленточек стало две.
Распаковывая досье, Григорий объяснил, что министерские чиновники отказались рассматривать документы под тем предлогом, что они переплетены одной ленточкой, следовательно, по их мнению, являются одним документом. Григорий пытался спорить, но это было бесполезно. Документы следует разделить, переплести по отдельности, заверить у нотариуса и на каждом проставить апостиль.
— Но Линде придется потратить на это половину всех собранных денег! Каждая бумажка стоит шестьдесят два фунта!
Красная ленточка, которая должна была стать для Вани нитью Ариадны, валялась на полу.
— Это еще не все, — продолжил адвокат. — Они говорят, что документы неправильно переплетены. Передайте Линде, чтобы предупредила нотариуса: концы ленточек необходимо прочно закрепить на документе сургучной печатью. Если концы будут болтаться, документы не примут.
— Григорий, вы шутите. Вы уверены, что с вами не играют в какие-то игры?
Сэра вспомнила свидетельство об обследовании семьи — полстранички текста, — которое получила ее американская подруга. На его составление социальный работник потратил от силы полдня. Почему же в министерстве приняли тот документ и отвергли этот, явившийся результатом восьмимесячных проверок?
