Моя сумма рерум - Мартин Ида (читать книги TXT) 📗
А когда дверь за ним захлопнулась, от Зоиного запала не осталось и следа.
Я специально не стал ничего обсуждать, но стоило выйти на улицу, она сама завела разговор.
— Думаешь, я неправа?
Не знай я о планах Лёхи, посчитал бы, что Зоя чересчур серьёзно отнеслась к глупому, незначительному эпизоду. Но она сама тут же принялась оправдываться:
— Я же вижу, что это какая-то провокация. Он что-то задумал. Но это очень плохие игры. Опасные.
Мы остановились возле толстого серого дерева со скрюченными ветвями, сквозь них мягким негреющим потоком лилось солнце и желто-бурая листва под нашими ногами была насквозь пропитана этим нежным лёгким светом.
Зоя уже сняла заколку, она часто так делала, когда уходила из школы, и чуть ли не по самый нос обмоталась шотландским палантином. Её нежное лицо в обрамлении переливающегося на солнце золота волос тоже казалось золотым.
— Может, она и в самом деле ему нравится? — попытался я немного её успокоить.
— Шутишь? — рассмеялась, но потом задумалась. — Да нет, вряд ли. Нине он всегда нравился, а она ему нет. Нина дерзкая и надменная, а он беззащитных любит. Да я бы первая узнала о таком. Мы с Лёхой сто раз советовали ему завести себе девушку. Он даже встречался пару раз по нашей наводке. Но потом устроил скандал, чтобы мы оставили его с этой темой в покое.
— Я его понимаю.
— Ты, Никита, знаешь, чем мне нравишься? — Зоя посмотрела на меня так, что я аж дышать перестал. — Ты уравновешенный и рассудительный. И что молчаливый, тоже хорошо. Сразу чувствуется, живешь в согласии с собой, и никого не напрягаешь. Такой бесконфликтный и понимающий.
Слышал бы её Дятел.
— А пойдем погуляем в лесу? — неожиданно предложил я, чувствуя внезапный подъем и непривычное головокружение.
— А, пойдем! — словно ожидая нечто подобное, согласилась Зоя.
Она сказала, что я ей нравлюсь, и всю дорогу я мог думать только об этом. Так что почти не слушал ни про «нерв» Трифонова, ни про его загрузы, ни про злость, ни про то, как на днях он шуганул её дачного приятеля и пообещал переломать ему ноги.
Но, когда дошли до леса, я всё же не выдержал:
— Зачем тебе оправдываться? Ты сказала, что использовать людей в личных целях — низко. И это правильно.
— Спасибо, — она вздохнула с явным облегчением, и дымчатые глаза наполнились тем же мягким светом, что и всё вокруг. — Не люблю обижать людей. Особенно близких. И ссориться тоже не люблю. Не знаю, что на меня нашло.
Деревья в лесу стояли лёгкие и безмолвные, с черными влажными стволами, чуть прикрытые золотисто-гранатовой листвой. По дорожкам гуляли притихшие и околдованные умиротворенностью леса люди.
Зоино бордовое пальто, красно-зеленый палантин, рыжие волосы и моя горчичная куртка, как нельзя лучше вписывались в эту сочную октябрьскую палитру, словно какой-то художник задумал сделать нас частью своей романтической картины.
Совершенно опьяненный сладковатым запахом листьев и свежестью Зоиных духов, я шёл рядом с ней и отчетливо понимал, что это и есть тот самый шанс. Вытащил руку из кармана и уже почти коснулся пальцами её ладони, как вдруг вспомнил, что нравлюсь ей тем, что «не напрягаю», и испугался.
А вдруг она почувствует себя неловко, замкнется, и больше мы не сможем нормально общаться? Мне бы этого очень не хотелось. Поэтому я принял решение подождать и посмотреть, как пойдет. Всё и так складывалось чересчур удачно.
Прошли наискосок по тропинке и выбрались к ЛЭП. За месяц здесь всё очень сильно изменилось.
Высокая трава пожелтела и опушилась мохнатыми кистями, кусты облетели, а высоковольтные опоры стали казаться выше и ещё сильнее напоминали космические станции. Освещенный холодным солнцем воздух точно блестел. Черные толстые провода над нашими головами минорно зудели. Одна из двух сидевших на них ворон, завидев нас, раскаркалась и улетела, а вторая — любопытная, осталась.
Зоя кинула рюкзак на бетонную плиту, и мы сели у подножья вышки.
— Раньше везде был лес, — сказала она, окидывая взглядом всё вокруг. — Никаких домов и дороги. Классное место, когда тебе двенадцать. До самой зимы здесь зависали. А теперь вот эта Башня смерти выросла.
Я посмотрел на возвышающуюся в отдалении бежевую с коричневым балконным рядом многоэтажку. Выглядела она безжизненной и неуютной. По обе стороны от дома сиротливо торчали два башенных крана — красный и жёлтый, а на крыше трепыхались куски зеленой строительной сетки.
— Но вид оттуда красивый, ничего не скажешь, — Зоя тоже разглядывала дом. — Я бы хотела там жить, но придется продать ту квартиру. При том, что Дядя Гена ни копейки не дал, когда мама с бабушкой её покупали.
— Тогда почему вы ему что-то должны?
— Потому что по закону, после смерти человека, его имущество должно распределяться поровну между ближайшими родственниками. Бабушка завещание переписать не успела, — Зоя отмахнулась, пытаясь прогнать неприятные мысли. — А может, этот дом так и простоит без жильцов до тех пор, пока сам не разрушится.
Она с грустью поджала губы и тяжело вздохнула.
— Мелкие были, жутко хотели вырасти, а теперь я всё бы отдала, чтобы вернуться в то время, когда можно было просто гулять и не думать ни про какое ЕГЭ, когда все дружили, а Трифонов с Яровым не бросались друг на друга, как одичалые.
Я сначала подумал, что ослышался.
— Яров? С вами?
— Ну да, — Зоя удивленно посмотрела на меня. — Мы ведь раньше все вместе были.
— Вот так сюрприз! Почему же теперь такая вражда?
— Не поверишь, сама не знаю, — Зоя развела руками. — Лёха тоже не знает. Это загадка, которую третий год разгадать не можем. В девятом что-то такое у них случилось. Прямо в классе сцепились. Полицию вызвали, все дела. А потом этот спор у них вышел. Они с детства так, у них всё на спор было и на слабо. Я думаю, Тиф из-за этого ещё такой нервный. Потому что корпеть над учебниками — совсем не его. У него темперамент другой. Хотя мама — училка. Она хорошая. Тиф её очень любит.
— Но тебе-то он должен был объяснить, что случилось.
— Он сказал: «умоляю, не спрашивай, когда-нибудь, когда я буду старым маразматичным дедом, я случайно разболтаю тебе всё, но не сейчас», — Зоя смешно передразнила трифоновскую хрипотцу. — И я не спрашивала.
— Ну, а вы с Лёхой почему перестали дружить с Яровым?
— Я за Тифа при любых раскладах буду. Что бы не произошло. Даже если он не прав. Даже через тысячу лет, когда будет старым маразматичным дедом с женой-каргой и десятком внуков-гопников, — она засмеялась. — Только не думай, что я глупая или бесхарактерная, у меня на это свои причины есть. А Лёха долго пытался их помирить. Но Ярик разозлился и при всех в школе так покрыл его, что он очень сильно обиделся. До сих пор обижается. Я иногда скучаю по Ярику. Он самый совершенный человек из всех моих знакомых. Знает, чего хочет и как этого добиться.
Она замолчала, а у меня в голове закрутился такой клубок мыслей, что не знал с какого конца ухватиться. Планировал поболтать с ней о музыке, о кино, о чем-то приятном и немного личном. О каких-нибудь мелочах или забавных случаях. Хотел, чтобы она рассказала что-то про себя, потому что мне нравилось смотреть, как она увлеченно о чем-то говорит. И в тайне надеялся, что и я ей не менее интересен.
— Тебе нравится Red?
— Я таких не знаю.
— Хочешь послушать?
— Да, конечно, — она вытащила из кармана телефон. — Сейчас, только напишу кое-что, ладно?
Я кивнул, и стал слушать «Let It Burn», делая вид, что не смотрю. Но не удержался и всё равно заглянул через её плечо в экран мобильника.
Зоя: ты обижаешься?
Тиф: и не надейся.
Зоя: прости.
Тиф: а какие ещё варианты?
Зоя: мы с Гореловым на лэп.
Тиф: и чего там?
Зоя: очень классно. Почему мы так редко сюда ходим?
И тут у меня в ушах вместо красивой меланхолично-болезненной мелодии запиликал дурацкий телефонный звонок. Такое чувство, будто застукали за чтением Зоиной переписки. Поэтому вскочил, отбежал в сторону и даже не посмотрел, кто звонит. Но когда услышал голос, внутри всё похолодело, как бывает, когда вспоминаешь о чем-то очень неприятном. Вот с кем я меньше всего хотел бы сейчас разговаривать.
