Книжный вор - Мезин Николай (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Иногда в голосе Макса Ванденбурга звучал юмор, хотя материальность этого голоса была сродни трению: будто камнем тихонько терли по огромному валуну. Местами его голос был глубок, местами расцарапан до дыр, а местами крошился совсем. Глубже всего он был в сожалении, а отламывался на кончике шутки или очередного Максова самоосуждения.
– Иисусе распятый! – такой была самая обычная реакция на рассказы Макса Ванденбурга, за которой обычно следовал вопрос.
*** ПРИМЕРНЫЕ ВОПРОСЫ ***
И сколько ты пробыл в той комнате?
А где сейчас Вальтер Куглер?
И ты не знаешь, что случилось с твоей семьей?
А куда ехала та храпунья?
Счет 10:3 не в твою пользу!
Чего ради ты и дальше с ним дрался?
Когда Лизель оглядывалась на события своей жизни, те вечера в гостиной оказывались едва ли не самыми яркими воспоминаниями. Она так и видела пламя, полыхающее на Максовом яично-скорлупном лице, и даже пробовала языком человеческий привкус его слов. Блюдо его спасения подавалось кусок за куском, будто Макс отрезал каждый от себя и подавал им на тарелке.
– Я такой черствый!
Говоря это, он поднял локоть, загораживая лицо рукой.
– Бросить своих. Явиться сюда. Подвергнуть вас всех опасности… – Изгнав из себя все, он взмолился. Его лицо было избито скорбью и отчаянием. – Извините меня. Вы мне верите? Извините меня, я так виноват, так…
Его руку лизнуло пламя, и Макс отдернул локоть.
Все молча смотрели на него, пока Папа не встал и не подошел к нему ближе. Сел рядом.
– Обжег локоть?
Однажды вечером Папа, Макс и Лизель сидели у огня. Мама была на кухне. Макс опять читал «Майн кампф».
– А знаешь что? – спросил Ганс. Он наклонился к огню. – Лизель вообще-то и сама неплохо читает. – Макс опустил книгу. – У вас с ней больше общего, чем на первый взгляд. – Папа оглянулся, не идет ли Роза. – Она тоже любит как следует подраться.
– Папа!
Лизель на исходе своих одиннадцати лет и по-прежнему тощая, как грабли, привалившись к стене, опешила.
– Я ни разу не дралась!
– Чш-ш, – рассмеялся Папа. Махнул ей, чтобы понизила голос и опять наклонился, на сей раз – к девочке. – А кто это задал тогда трепку Людвигу Шмайклю, а?
– Я ни разу… – Она осеклась. Отпираться дальше не было смысла. – Откуда ты узнал?
– Я встретил в «Кноллере» его папу.
Лизель спрятала лицо в ладони. А когда убрала руки, задала главный вопрос:
– Ты сказал Маме?
– Шутишь? – Ганс подмигнул Максу и шепотом добавил: – Ты ведь еще жива, правда?
В тот вечер к тому же Папа играл дома на аккордеоне в первый раз за несколько месяцев. Играл с полчаса, а потом задал Максу вопрос:
– А ты учился?
Лицо в углу наблюдало за пламенем.
– Учился. – Долгая пауза. – До девяти лет. А потом мать продала студию и перестала преподавать. Оставила у себя только один инструмент, но скоро перестала заниматься со мной, потому что я отказывался. Дурак был.
– Нет, – сказал Папа. – Ты был мальчишка.
А по ночам Лизель Мемингер и Макс Ванденбург проявляли другое свое сходство. Каждый в своей комнате видел свой страшный сон и просыпался: одна – с криком, утопая в простынях, другой – жадно глотая воздух рядом с дымящим огнем.
Иногда, если Лизель с Папой около трех еще читали, они слышали пробуждение Макса.
– Ему снится, как тебе, – говорил тогда Папа, и один раз, растревоженная звуками Максовых страхов, Лизель решила встать. Выслушав его историю, она хорошо могла представить, что именно видит Макс в сновидениях, – разве что не могла определить, какая точно глава навещает его каждую ночь.
Лизель тихонько прошла по коридору до спальни-гостиной.
– Макс?
Шепот был мягкий – облачко в горле сна.
Для начала не раздалось никакого ответа, но скоро Макс сел и обыскал темноту.
Папа не вышел из ее комнаты, и Лизель села у камина по другую сторону от Макса. У них за спиной громко спала Мама. Она вполне могла бы потягаться с той храпуньей из поезда.
От огня уже ничего не осталось, кроме заупокойного дыма, одновременно мертвого и умирающего. И в то утро были еще голоса.
*** ОБМЕН СНОВИДЕНИЯМИ ***
Девочка: Расскажи. Что ты видишь, когда тебе вот так снится?
Еврей: …Я вижу, будто оборачиваюсь и машу на прощанье.
Девочка: У меня тоже есть страшные сны.
Еврей: Что ты видишь?
Девочка: Поезд, и моего братика мертвым.
Еврей: Братика?
Девочка: Он умер, когда я ехала сюда, по дороге.
Девочка и еврей вместе: Ja – да.
Приятно было бы сказать, что после этой маленькой победы ни Лизель, ни Макс больше не страдали от своих страшных видений. Было бы приятно, но это неправда. Кошмары приходили к ним, как и прежде, в точности как лучший игрок у противника, про которого ходят слухи, будто он подвернул ногу или заболел – но вот он, разминается вместе с остальными, готовится выйти на поле. Или как поезд, по расписанию прибывающий к ночному перрону, волоча за собой на веревке воспоминания. Куда-то волоком, волоком. Все время неуклюже подпрыгивая.
Изменилось лишь одно – Лизель сообщила Папе, что уже большая и сама справится со своими снами. Секунду-другую казалось, что его это огорчило, но, как всегда бывает с Папой, он сразу прицелился в правильные слова.
– Ну, слава богу. – На полпути он усмехнулся. – По крайней мере, смогу поспать по-людски. А то этот стул меня уже доконал. – Он приобнял девочку, и они двинулись на кухню.
Время шло, и два очень различных мира все четче обособлялись друг от друга: один в стенах дома номер 33 по Химмель-штрассе, другой – тот, что оставался и крутился снаружи. Хитрость была в том, чтобы не перемешивать их.
Во внешнем мире Лизель училась находить новые выгоды. Однажды под вечер, возвращаясь домой с пустым бельевым мешком, она приметила газету, торчавшую из урны. Еженедельное издание «Молькингского Экспресса». Лизель подцепила газету и принесла домой, чтобы подарить Максу.
– Я подумала, – сказала она, – может, тебе понравится разгадывать кроссворды, чтобы убить время.
Макс оценил подарок и, чтоб газета оказалась подобрана не напрасно, прочел ее от корки до корки, а через несколько часов показал Лизель кроссворд, разгаданный целиком, кроме одного слова.
– Проклятое семнадцать по вертикали, – сказал он.
В феврале 1941 года на свой двенадцатый день рождения Лизель получила еще одну новую старую книгу и приняла ее с благодарностью. Книга называлась «Люди из грязи», и в ней было про очень странных отца и сына. Лизель обняла Папу и Маму, а Макс тем временем смущенно стоял в углу.
– Alles Gute zum Geburtstag. – Он слабо улыбнулся. – Самого лучшего тебе на день рождения. – Руки он держал в карманах. – Я не знал, а то бы тоже подарил тебе что-нибудь. – Вопиющая ложь – у него не было в подарок ничего, разве что «Майн кампф», а дарить юной немецкой девушке такую пропаганду он не стал бы ни за что. Это все равно что ягненок подал бы нож мяснику.
