Отель «Нью-Гэмпшир» - Ирвинг Джон (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

— Ха! — воскликнула Фрэнни. — Да черт с ней! — сказала она. — Насрать на ванну! — сказала Фрэнни и ушла, продолжая стискивать себя за плечи.

Она пошла такой походкой, как будто вот-вот была готова сама с собой пуститься в пляс. Я так и не мог понять, счастлива она или расстроена, но когда я начал с ней дурачиться, танцевать с ней, толкать ее, щекотать под мышками, она принялась танцевать, толкать и щекотать меня в ответ, и мы выскочили из комнаты, где был установлен пульт, и взбежали по лестнице на площадку второго этажа.

— Дождик, дождик, дождик! — принялась орать Фрэнни, а я ужасно смутился.

Ронда Рей открыла дверь своей дневной комнаты и нахмуренно посмотрела на нас.

— У нас танец дождя 13, — сказала Фрэнни. — Хотите потанцевать с нами?

Ронда улыбнулась. На ней была шокирующе-оранжевая ночная рубашка. В руках у нее был журнал.

— Не сейчас, — сказала она.

— Дождик, дождик, пуще, — убежала Фрэнни, пританцовывая.

Ронда покачала мне головой, но очень мило и закрыла дверь.

Я нагнал Фрэнни уже снаружи, в Элиот-парке. Мы могли видеть мать и отца в окне номера «ЗЕ» около пожарной лестницы. Мать открыла окно и позвала нас.

— Сходите за Эггом и Лилли в кино! — сказала она.

— Что вы делаете в той комнате? — крикнул я в ответ.

— Прибираемся! — сказала мать.

— Дождик, дождик, дождик! — орала Фрэнни, и мы побежали в город к кинотеатру.

Эгг и Лилли вышли из кино вместе с Младшим Джонсом.

— Это же детский фильм, — сказала Фрэнни Джонсу, — ты-то как здесь очутился?

— Я просто большой ребенок, — сказал Младший.

Пока мы шли домой, он держал ее за руку, и Фрэнни вышагивала рядом с ним через весь кампус; я шел домой с Эггом и Лилли.

— Фрэнни любит Младшего Джонса? — спросила Лилли серьезно.

— Ну, во всяком случае он ей нравится, — сказал я. — Он ее друг.

— Что? — спросил Эгг.

Это было накануне Дня благодарения.

Младший Джонс оставался с нами на все выходные по случаю Дня благодарения, поскольку его родители не прислали ему достаточно денег, чтобы съездить домой на праздники. И несколько иностранных учащихся школы Дейри, которые жили слишком далеко, чтобы ехать домой на эти каникулы, должны были присоединиться к нам на обед в День благодарения. Всем нравилось, что Младший будет с нами, но пригласить иностранцев, которых никто не знал, — это была идея отца; мать его поддержала, сказав, что это то, для чего День благодарения и был первоначально задуман. Может быть, оно и так — нас, детей, это вторжение не заботило. Постояльцы отеля — вот что было важно в первую очередь; некоторые из них оставались на праздник. Среди них был, как утверждали, знаменитый финский доктор, который приехал сюда навестить свою дочку, учившуюся в школе Дейри. Она была в числе тех иностранцев, которые должны были прийти на обед. Среди прочих был японец, которого Фрэнк знал по своему таксидермическому кружку; японцу пришлось, как мне сказал Фрэнк, поклясться держать в секрете изготовление чучела Грустеца, но английский у мальчика был настолько плохим, что он вполне мог бы пролепетать правду — и никто бы его не понял. Пришли две корейские девочки, у которых были такие милые и маленькие ручки, что Лилли весь обед не могла оторвать от них глаз. Они, возможно, разожгли в Лилли интерес к пище, который у нее полностью отсутствовал раньше. Они ели множество разных вещей своими маленькими пальчиками и делали это так изящно и красиво, что Лилли начала, подражая им, играть со своей едой и, возможно, что-то и съела. Эгг провел весь день, выкрикивая «что?» трагически не понимающему его японскому мальчику. А Младший Джонс все ел, и ел, и ел, и чуть не заставил миссис Урик разорваться от гордости.

— Вот, вот это настоящий аппетит, — сказала она с восхищением.

— Если бы я был таким огромным, то ел бы не хуже, — сказал Макс.

— Куда уж тебе, — отмахнулась миссис Урик. Ронда Рей не надела своей формы официантки; она сидела и ела вместе со всей семьей и вскакивала вместе с Фрэнни, матерью и крупной белокурой финкой, чей знаменитый отец приехал ее навестить, чтобы убрать тарелки и принести новые блюда из кухни. Финская девушка была огромной и делала стремительные движения, которые заставляли Лилли сжиматься. Она была этакой крупной сине-бело-лыжно-свитерной девушкой, которая постоянно обнимала своего отца, этакого крупного сине-бело-лыжно-свитерного мужчину.

— Хо! — постоянно выкрикивал он, когда из кухни приносили новое блюдо.

— Ура-а-а, — шептала Фрэнни.

— Бог ты мой, — говорил Младший Джонс. Айова Боб сидел рядом с Джонсом, их конец стола был ближе всего к телевизору, установленному над баром, так что они во время обеда могли смотреть футбольный матч.

— Если это захват, то я съем свою тарелку, — сказал Младший Джонс.

— Что такое захват? — спросил знаменитый финский доктор, только у него это прозвучало как «сто тахое зухвот?»

Тогда Айова Боб предложил продемонстрировать захват на Ронде, которая с удовольствием согласилась, а корейские девочки стеснительно захихикали, японец продолжал бороться со своей индейкой при помощи ножа для масла, Фрэнк шепотом объяснял ему, как пользоваться столовыми приборами, а Эгг постоянно кричал «что?».

— Это самый громкий обед, который я когда-либо ела, — сказала Фрэнни.

— Что? — прокричал Эгг.

— Господи… — сказал отец.

— Лилли, — сказала мать. — Пожалуйста, поешь. Тогда ты вырастешь.

— Что такое? — сказал известный финский доктор, только это прозвучало «сто такуе?»

Он посмотрел на мать и Лилли.

— Кто не растет? — спросил он.

— Я, — сказала Лилли, — я перестала расти.

— Еще не перестала, милая моя, — сказала мать.

— Похоже, у нее застопорился рост, — сказал отец.

— Хо, застопорился! — сказал финский доктор, уставившись на Лилли. — Не растешь, м-м?

Она кивнула на свой манер, как кивают маленькие девочки. Доктор взял ее голову в руки и уставился ей в глаза. Все, кроме японского мальчика и корейских девочек, прекратили есть.

— Как ты говоришь? — спросил доктор дочку, а затем сказал ей что-то невыговариваемое.

— Сантиметр, — ответила она.

— Хо, сантиметр! — воскликнул доктор.

Макс Урик побежал и принес сантиметр. Доктор обмерил Лилли повсюду — грудь, запястья, колени, плечи, голова.

— С ней все в порядке, — сказал отец. — Ничего страшного.

— Успокойся, — сказала мать. Доктор записал все полученные цифры.

— Хо! — сказал он.

— Ешь, дорогая, — сказала мать Лилли, но Лилли уставилась на цифры, записанные доктором на салфетке.

— Как ты говоришь? — спросил доктор дочь и сказал еще одно непроизносимое слово, но на этот раз та ничего не ответила. — Не знаешь? — спросил ее отец, и та помотала головой. — Где словарь? — спросил он ее.

— У меня в общежитии, — ответила она.

— Хо! — сказал доктор. — Сходи за ним!

— Сейчас? — переспросила она и тоскливо посмотрела на свое блюдо с гусем, индейкой и гарниром, возвышавшимися на тарелке.

— Иди, иди, — сказал ей отец. — Конечно сейчас. Иди! Хо! Иди же! — сказал он, и крупная сине-бело-лыжно-свитерная девочка ушла.

— Это — как это по-вашему? — патологическое состояние, — спокойно сказал знаменитый финский доктор.

— Патологическое состояние? — переспросил отец.

— Патологическое состояние застопоривания роста, — сказал доктор. — Это частое явление, по разным причинам.

— Патологическое состояние застопоривания роста, — повторила мать.

Лилли пожала плечами; она сымитировала движения, которыми корейские девочки разделывались с ножкой.

Когда крупная запыхавшаяся блондинка вернулась, она пораженно увидела, что Ронда Рей уже унесла ее тарелку; она протянула словарь отцу.

— Хо! — сказала Фрэнни мне через стол, и я пнул ее под столом.

Она пнула в ответ, я пнул ее еще раз; но промахнулся и попал в Младшего Джонса.

— Ой, — сказал он.